Такой ее и обнаружили поутру, тетушки. Они, словно родные сестры, тетушка Анфиса и тетушка Лизавета. Дружили с детства. Вместе выходили замуж, вместе рожали, вместе теряли детей, вместе выпроваживали предателей-мужей.

Но тетушка Лизавета схоронив дочку, покинувшую этот мир, тут же переехала к Анфисе, а свой дом продала приезжим городским жителям, решившим использовать дом в качестве дачи. Дочка тетушки Лизаветы родилась больной и померла, едва дотянув до пятилетнего возраста. Есть такие дети и зачем они приходили в этот тяжкий мир, никто из оставшихся, не понимает.

Тонечка отвлеклась от своих мыслей, перед ней был погост. Местное кладбище, куда, что ни месяц приносили новую жертву разошедшихся злобных сил бесчинствующих на деревне.

Она вздохнула, собираясь, и сделала знак рукой, чтобы люди не приближались, не мешали бы.

Тонечка принялась сканировать пространство. Много неупокоенных душ, слишком много, качала она головой. Призраки завидя живущих, спешили со своих могил на границу кладбища, которая была обозначена большим деревянным крестом.

Здесь, опираясь друг на друга, они сгрудились, с тревогой наблюдая за Тонечкой.

– Что еще случилось? – спросил самый древний призрак, двухсотлетний дедушка Лука, известный маленькой ведьме, как строгий и принципиальный старожил погоста.

– Потерялся сосед! – вслух ответила девочка. – Пошел навестить родных!

И она указала на молодую женщину со старушкой, на старика и молодого мужчину.

– Он сюда не приходил! – ответила молодая женщина, жена пропавшего соседа.

– Мы его не видали! – подтвердила старушка и забеспокоилась. – Найди, сделай милость, моего сыночка!

– Брата! – выступил вперед молодой мужчина.

– Сына! – попросил старик, прижимая руки к груди.

– Найду! – решительно встряхнулась Тонечка и повернула назад, по дороге объясняя живущих, что, здесь, соседа не было.

– Где же он тогда? – голосила старуха Терентьевна.

Взоры людей обратились к реке.

– Вроде белая ведьма рыбаков на заре утаскивает, – с сомнением в голосе, проговорил дед Пафнутий.

– И сосед не рыбалить собирался, – высказалась тетушка Анфиса.

– Да, кто хоть у нас на деревне еще рыбачить осмеливается? – вскрикнула тетушка Лизавета.

Люди поглядели в сторону опустевшего лет десять назад дома, в котором жили сущности.

– Чего ему там было бы нужно? – засомневался дед Пафнутий.

Но Тонечка смотрела на дорогу. В облаке пыли приближалась машина.

– Люди, вот наше спасение! – прокричал живой, здоровехонький сосед старухи Терентьевны, выпрыгивая из внедорожника.

Люди заглянули. За рулем, важный, необыкновенно толстый сидел священник. Рядом с ним притулился чиновник с папками в руках, а на заднем сидении оглядывал хозяйским глазом, деревенские просторы, мужик в золотых украшениях:

– Никак, барина привез? – ахнула старуха Терентьевна.

– Во-во, – хохотнул барин, вылезая из джипа, – не хватает вам помещиков-то… Одно слово – босота!

И пошел пешком, осматриваться.

За ним потянулись оробевшие местные. Следом за местными, тихонько покатил внедорожник со священником за рулем и чиновником впридачу.

4

– Все люди – рабы и ищут, кому бы поклониться, к кому бы притулиться! – заявил барин, развалившись в мягком кресле, у тетушек, в гостиной.

– А ты кому кланяешься? – спросила Тонечка.

– Золотому тельцу! – тут же ответил барин и почесал грудь. – Что я? Есть люди, которые цветным бумажкам кланяются!

– Это как же? – не поняла тетушка Анфиса, ставя перед барином тарелку наваристых щей.

– Они их почетными грамотами обзывают, – пояснил барин, – ну ладно еще в Советах, можно было грамоты стерпеть, а ныне, что?

– Что? – подхватила тетушка Лизавета.

– Ничего! – отрезал барин. – Государства никакого, фикция одна, зато грамоты и медали – в почете!

– Молиться надо! – густым басом пророкотал толстый священник и, зачерпнув полную ложку щей, со вкусом проглотил, едва саму ложку не съел.

– Молиться для чего? – спросила Тонечка.

– Для того чтобы Господь вразумил нас, грешных, – принялся оглядываться, чтобы перекреститься священник.

Но икон в гостиной у тетушек отродясь не было, вместо икон висели картины с ярко нарисованными кошками и кошечками.

И наткнувшись взглядом на лукавые глаза нарисованной рыжей кошки усевшейся глядеть с любопытством на обедающих, священник рявкнул:

– Бесовщина! Одни хвостатые кругом!

Тетушка Лизавета всполошилась, кинулась в свою комнату, принесла маленькую бумажную иконку Христа.

– Вот, батюшка! – подала с поклоном.

– Другое дело! – смилостивился священник и перекрестился на иконку, поставив ее перед собой, на столе.

Тетушка Лизавета следила с тревогой, как бы, не забрызгал, ел священник очень уже неаккуратно.

– Позвольте с вами не согласиться! – бесцветным голосом, так тихо, что едва можно было различить, заявил чиновник.

Все присутствующие поглядели на него с удивлением. Чиновник занимал мало места, сидел на краешке стула, ел бесшумно и тетушка Анфиса, не заметив его, обделила хлебом, не предложила даже краюшки.

Чиновник ничего на это не сказал, был он худ, мал ростом, почти лыс, лицо имел никакое, пройдет такой в толпе, посмотришь и не увидишь, а заговорит, так тут же, после и забудешь о разговоре с ним.

Однако, папку, вероятно с дорогими его сердцу бумагами, чиновник держал у себя на коленях.

– Цветные бумажки, как вы изволили выразиться, – посмотрел водянистыми, будто выцветшими глазами на барина, чиновник, – дают право двигаться дальше.

– Что вы имеете в виду? – спросила Тонечка, пристально всматриваясь в лицо чиновника.

– Человек, получивший диплом за первое место в региональном конкурсе неважно каких талантов, может рассчитывать на внимание прессы.

– И, что с того? – лениво осведомился барин, переходя ко второму блюду, тушеной с мясом, картошки.

– Как это что? – взвился чиновник. – Из-за внимания прессы, из-за диплома, человек может продвинуться по служебной лестнице, занять более престижную должность.

– У нас более нету государства, – наклонился к чиновнику, барин, – нету! Пшик один остался! И все поставлено теперешней властью на деньги. В больницу – за деньги, в санаторий – за деньги, на кладбище – за деньги, так и вручайте денежные премии, коли человек, получил первое место в региональном или еще каком конкурсе!

Чиновник смешался, но все же промямлил:

– Иные организаторы предусматривают ценные призы и подарки!

– Иные, – состроил насмешливую гримасу, барин.

– Да, – вмешался тут батюшка, доедая добавочную порцию щей, – нехорошо, вы себя ведете по отношению к народу, нехорошо!

5

Художники с удовольствием выстроились перед Тонечкой. Разглядывая ее, как некую диковинку.

Джек шагнул вперед, встал на одно колено и протянул девочке букет из красных кленовых листьев, что насобирал по дороге к деревне.

– Это мне? – засмеялась девочка.

– Тебе! – кивнул Джек и медленно проговорил. – Принцессе деревни на холме!

– Спасибо! – Тонечка глядела на него с восторгом.

Тетушки пригласили всю компанию в дом.

И тут Джек удивил всех, расположившись за обеденным столом и не столько налегая на сытные блины, которые принялись с большой скоростью печь тетушки для гостей, сколько рассказывая мистическую историю своей жизни. Все время, Джилл помогала и внимательно вслушиваясь не столько в слова, сколько в мыслеформы брата, поправляла и объясняла в трудные моменты, что именно хотел сказать Джек. Художники, тетушки и Тонечка слушали с большим вниманием, не перебивая и не комментируя американца, наверное, потому что говорил он медленно, с трудом подбирая известные ему русские слова.

Начал он с того, как каждое утро, прежде чем надеть костюм, целый час отглаживал горячим утюгом ткань, наводил на брюках стрелки и, облачившись в свежую рубашку белого цвета, повязав соответствующий костюму, темно-фиолетовый галстук, торжественно отправлялся на работу.