колхоза», «Зерно», «По Волге идет хлеб». Спустя четыре года критика говорила о нем как о

талантливом поэте, вполне овладевшем мастерством. Так, характеризуя творчество

средневолжских литераторов, И. М. Машбиц-Веров отметил как удачную поэму «Наследство

профессора Волкова». Лаконизм, четкость языка, насыщенная деталь, богатство лексики

свидетельствовали, по утверждению критика, о мастерстве поэта171. В 1936 г. критик Л. Широков (Л.

А. Финк) писал о Багрове, что поэт «сумел овладеть музыкой стиха», богатством ярких

художественных образов, а стихотворение «Если я задумал о высоком...» указало и на то, что он –

мастер лирической композиции172. Вместе с тем, критики указывали на просчеты поэта, ратовали

за освобождение его поэзии от условно-романтического словаря.

Первый номер альманаха «Волжская Новь» вышел в 1937 г. Тираж его составил 2000

экземпляров, периодичность – три книги в год. Альманах издавался недолго. К 1940 г. тираж

альманаха был снижен, издание сократилось до двух книг в год, и в 1940 году выпуск альманаха

прекратился. Возобновился альманах в годы войны.

Редактировал альманах в 1930-е гг. Влас Захарович Иванов-Паймен. Сын чувашского

крестьянина-бедняка, он с детских лет испытал нужду, социальное и национальное угнетение.

Трудовая деятельность В. 3. Паймена началась с 10 лет в 1917 г. Он рано приблизился к

революционной борьбе. После октября он становится красноармейцем, затем работает

ответственным секретарем в Волкоме ВЛКСМ, после чего уезжает учиться в 1930 году в Самару,

где последовательно учится на Рабфаке, в пединституте, а затем в аспирантуре. С 1933 г.

редактирует чувашскую газету «Колхозник», с 1936 г. – руководит Средневолжским отделением

Союза советских писателей. В. 3. Иванов-Паймен был инициатором многих коллективных трудов,

среди которых в первую очередь необходимо назвать книгу «Максим Горький в Самаре» и сборник

фольклорных материалов о В. Чапаеве. Творческий путь В. 3. Иванова-Паймена был прерван

необоснованным арестом в 1938 году. Возвращение к литературе после долгих лет лагерей и

ссылок ознаменовалось выходом в свет основной книги писателя – романа «Мост», убедительно, в

ярких художественных образах раскрывающего путь к человеческому единству173.

В альманахе «Волжская Новь» участвовали прозаики: И. Горюнов, М. Глухов, А. Кузнецов, В.

Кузьмин, М. Карпов, Н. Морозов, А. Макаров, Л. Правдин, А. Рутько, А. Савватеев, В. Садовский, Д.

Смоллер, В. Солопов, А. Троепольский, И. Фролов; поэты: М. Алтайский, М. Бритов, В. Багров, И.

Булкин, М. Дорошин, Н. Жоголев, В. Лукин, Стихван Шавлы и другие. Значительно расширился

отдел критики: Н. Абалкин, И. Машбиц-Веров, М. Пизов, Я. Роткович. Ф. Попов и другие. К числу

творческих достижений писателей-самарцев следует отнести историческую поэму Виктора Багрова

«Емельян Пугачев», главы которой последовательно публиковались в альманахе. Поэма

раскрывала пафос поиска в истории уроков и образцов, красоты и героики, самоотверженных и

цельных характеров. Молодой поэт рассказал о жизни «засеченной, нищей России». Он сумел

увидеть ее во всей сложности, во всех ее чудовищных контрастах, а образ Пугачева привлекает

своей общественной энергией, монолитностью, безграничной преданностью идеалам,

непоколебимой убежденностью в справедливости своего дела.

В 1930-е гг. существенно изменилась роль газеты в организации литературной жизни края.

Теперь она не только сплачивала вокруг себя литераторов, но активно воздействовала на сам

литературный процесс. Свою задачу газета видела в воспитании литературной критики. С этой

целью на страницах «Средневолжской коммуны», «Крестьянской газеты», «Рабочей Самары» и

других публиковалось большое количество рецензий, обзоров, статей о местной литературе как

московских, так и краевых критиков. Газета настойчиво искала пути воспитания собственно

литературных критиков. С этой целью Л. М. Рубинштейн, редактор «Средневолжской коммуны»,

предлагал «литературное произведение средневолжского писателя пропускать через литературное

писателей. 1934. Стенографический отчет. М., 1934. С. 185. Эту же мысль высказал В. Щербина. Рецензируя

журнал «Заря» (Днепропетровск), он отметил как правильную позицию журнала, публикующего в основном

рассказы, небольшие по размеру стихотворения. (В. Щербина. Литература Днепропетровской области \\

Октябрь. 1935. № 4. С. 187).

171 Машбиц-Веров И. М. О творчестве писателей Средней Волги \\ Волжская Коммуна. 1934. 17 августа.

172 Широков Л. Победы и поражения. Заметки о журнале «Волжская Новь» \\ Средневолжская Коммуна.

1935. 6 сентября.

173 См. об этом: Финк Л. А. Человек, построивший мост \\ Финк Л. Живая память. Куйбышев, 1985.

собрание, вечера, не просто читателей, а таких, которые смогут дать по данной книге отзыв»174.

Необходимо отметить еще один аспект проблемы. По данным Крайкома ВКП(б) из 24 человек

писательского актива (1935 г.) 14 являлись работниками газет. Следует отметить, что с

образованием Средневолжского края в Самаре издавалось около 6 газет, большое число

ведомственных, многотиражек и так далее. Газеты издавались в Пензе, Ульяновске, Сызрани,

Кузнецке, Саранске, Оренбурге, Бузулуке, Бугуруслане. Все это требовало огромной армии

квалифицированных работников пера. В 1930-е гг. в провинции окончательно сформировался

новый тип писателя, суть которого кратко сформулировал И. Лежнев. Выступая на съезде

писателей, он сказал: «Писатель несет функцию идеолога и воспитателя масс».

Трагические коллизии 1930 – начала 1940-х гг. (массовые репрессии, когда «звезды смерти

стояли над нами, \\ И безвинная корчилась Русь, \\ Под кровавыми сапогами \\ И под шинами

черных марусь»175, суровые испытания Великой Отечественной) отрицательно повлияли,

естественно, и на литературную жизнь Самарского края. Достаточно сказать, что многие

даровитые, перспективные литераторы безвременно ушли из жизни, иные были вынуждены не по

своей воле покинуть берега Волги, отойти от активного творчества или же полностью подчинить

его требованиям внешних обстоятельств.

Первые послевоенные годы отмечены и новым осложнением идеологической атмосферы в

стране. Одно за другим выходят очень жесткие по формулировкам Постановления ЦК ВКП(б) «О

журналах «Звезда» и «Ленинград», «О кинофильме «Большая жизнь» и другие, утверждавшие

принципы тоталитарного искусства как своего рода «языка власти»176. А это заметно ограничивало

возможности самовыражения художников слова.

«Лицо» литературного Куйбышева тех лет во многом определяли такие прозаики и поэты, как

Н. А. Задонский, В. И. Баныкин, А. П. Савватеев, Н. В. Юртаев, Н. В. Борисов, В. И. Беспалов, Н. К.

Тиханов, К. Д. Киршина, Н. Ф. Жоголев, С. П. Кошечкин, В. Г. Алферов, И. Г. Горюнов, Н. В. Юртаев,

Е. А. Шаповалов, В. Е. Козин, Г. А. Тертышник, Л. Р. Ковалев, Я. Д. Кауфман, Н. Д. Коляструк, С. М.

Эйдлин.

Оценивая поиски этого периода, следует отметить два момента, уже получивших

убедительное истолкование, что называется, по горячим следам, в книге «Советские писатели и

Среднее Поволжье», увидевшей свет в 1959 г. Во-первых, это несомненное лидерство прозы в

ряду других видов литературного творчества: « (...) поэтам не удалось создать по-настоящему

значительных книг, ставших известными за пределами (...) области (исключение составляют только

«Сказки» С. Эйдлина). (...) прозаики достигли гораздо большего». Во-вторых, это пристальное

внимание к «малой родине», к событиям, так или иначе связанным с историей Самарского

Поволжья, к природе этого уголка России: «Узость горизонта, – справедливо отмечается в

упомянутой работе, – понятие отнюдь не географическое. В «Жар-птице» Н. Тиханов не выходит за