отцом и пал от его руки. Чтобы спастись от кровной ме¬

сти, отец переселился в Кахети. Его давно нет в живых,

а я первый раз пришел из Велисцихе поклониться нашей

Лашарской святыне. Кровники узнали мою мать и напа¬

ли на меня...

—

Хочешь стать моим телохранителем? — спросил

Георгий.

—

Если сочтешь меня достойным, государь... — Луху-

ми, не в силах продолжать от радости, бросился в ноги

царю.

Царь поднял своего нового слугу, позвал его против¬

ников и пригласил всех четверых к столу. Им поднесли

турьи роги, наполненные вином:

—

Пусть не будет отныне меж вами крови и враж¬

ды,— сказал Георгий,— обнимитесь и поцелуйтесь!

Когда стемнело, пир стал совсем уж шумным и беспо¬

рядочным.

К царю подошел пховский хевисбери Чалхия и тихонь¬

ко спросил, не желает ли он отойти ко сну.

23

Георгий встал, дал знак Ахалцихели, Маргвели и То¬

рели следовать за ним и незаметно удалился. Только Лу-

хуми видел, как они скрылись меж крытых коврами арб.

Образ девушки в голубом, которая спасла его от вер¬

ной гибели, неотступно стоял перед глазами Лухуми.

После ухода царя он решил, что теперь и ему позволи¬

тельно уйти, и неприметно спустился вниз, туда, где пи¬

ровал простой люд.

Еще издали он заметил велисцихцев, освещенных фа¬

келами. Там, наверное, была и его мать, но сердце тянуло

его в другую сторону, и он направился к шатру тушинов.

У шатра, перед скатертью, разостланной прямо на

траве, сидели незнакомые Лухуми тушины. Захмелевшим

гулякам не по душе пришлось появление незваного гостя.

Они поглядели на него косо, но обычая гостеприимства

не нарушили — протяргули пришельцу полный турий рог.

Лухуми принял рог, все еще беспокойно оглядываясь

по сторонам.

—

Кого ты там ищешь, пей! — сверкнул на него гла¬

зами тушин, стоявший на коленях у скатерти.

Лухуми поднял рог и только приник к нему, как

услышал голос матери:

—

Это мой Лухуми, ищет меня, верно!

Мигриаули осушил рог и, удивленный, оглянулся на

шатер: у входа стояла девушка в голубом. А ее мать ру¬

ка об руку с его матерью приближались к нему. Мать де¬

вушки на этот раз не закрывалась платком, приветливая

улыбка озаряла ее все еще красивое лицо.

—

Пожалуй к нам, Лухуми! Кетеван — наша гостья,

и ты заходи! — ласково проговорила она.

Лухуми с изумлением глядел на женщин, не в силах

двинуться с места.

—

Хорошо, что ты нашел меня, сынок. Я просила на¬

ших передать тебе, что буду у Цицино.— Кетеван с лю¬

бовью улыбнулась сыну.

Она взяла его за руку и повела за собой в шатер.

Лухуми жизни бы не пожалел, лишь бы очутиться в

этом шатре, но ноги не повиновались ему, он едва ковы¬

лял, спотыкался на каждом шагу, и обе женщины чуть

ли не силой тянули его.

—

Лилэ, дочка, поди сюда — принимай гостя! —

окликнула Цицино дочь.

Смущенная девушка стояла, низко опустив голову.

24

Лухуми тоже понурился и стоял, огромный, плечи¬

стый, неловкий, даже не догадываясь поздороваться с

девушкой. Не вымолвив ни слова, опустился он на

скамью.

Женщины завели беседу, но им не удалось вовлечь в

нее Лухуми, он словно онемел от смущения.

—

Твоему сыну скучно с нами, Кетеван! Ему, конеч¬

но, будет веселее с мужчинами,— обратилась наконец

Цицино к матери Лухуми.

Она встала, выглянула из шатра и окликнула одного

из тушинов:

—

Утурга! К нам в гости пожаловал Лухуми Мигри-

аули — телохранитель царя. Примите его и попотчуйте

по достоинству!

От группы пирующих отделился тот самый молодец,

что давеча так грозно глядел на Лухуми, вразвалку по¬

дошел к шатру, взял гостя за руку и повел его к своим

сотрапезникам.

Только глубокой ночью затихла Лашарская гора. Бо¬

гомольцы спустились в лесок и расположились там на

ночлег.

Было далеко за полночь, когда Ахалцихели, Маргве-

ли и Чалхия Пховец поднялись на плоскую крышу пхов-

ского дома, отведенного под ночлег царю, разделись и

легли, но ни один из них не мог уснуть. Они глядели в

звездное небо и молчали, каждый уйдя в свои мысли.

Лашарский хевисбери Чалхия при жизни царицы Та¬

мар был одним из самых близких к царю людей.

Безусым отроком покинул он родные места и обошел

чуть ли не весь свет. Получив образование у философов

Антиохии и Константинополя, Пховец долго проповедо¬

вал потом в грузинском монастыре на горе Синай. Его

свободомыслие и смелые речи привлекали множество

слушателей из разных стран, во всей Передней Азии по¬

явились у него ученики и последователи.

Для строгих ревнителей православия деятельность

пховского мудреца не осталась незамеченной. Они запре¬

тили ему проповедовать, отлучили от церкви и, предав

анафеме, изгнали из лавры.

С тех пор Чалхия не задерживался долго на одном

месте. Он странствовал по большим городам Магриба и

25

Машрика, сходясь с близкими ему по воззрениям людь¬

ми, преследуемый отцами церкви. Но шло время, и тоска

по далекой родине поселилась в сердце Чалхии,— утом¬

ленный странствиями, он вернулся в Грузию.

Царица Тамар, чьей поддержкой и покровительством

пользовались многие образованные и просвещенные лю¬

ди страны, с радостью приняла уже забытого церковни¬

ками мудреца, пожаловала ему звание придворного

врача и допустила его к воспитанию наследника пре¬

стола.

Новый наставник покорил сердце царевича своим ры¬

царским благородством и обширными знаниями. Он увле¬

кательно рассказывал о дальних странах и их истории, о

самоотверженных героях, сложивших головы во имя

счастья отчизны, о принявших мученичество за веру, о

великих ученых и философах древности, о безгранично¬

сти вселенной. С одинаковым вдохновением рассказывал

он тянувшемуся к знаниям наследнику о сущности буд¬

дизма и христианства, о мудрости Платона и Аристотеля,

о полной опасности жизни Юлия Цезаря и Александра

Македонского, об их великой славе и победоносных по¬

ходах.

Он внушал будущему царю Грузии веротерпимость и

критическое отношение к догмам и канонам. Он же рас¬

крыл ему красоту мифов и легенд, поэзию языческих ве¬

рований, еще бытовавших в народе.

Тайком водил он переодетого в простое платье Лашу

на языческие праздники — лампроба и лазареоба, на пре¬

стольные праздники Илорского и Алавердского храмов,

на торжества Гуданской и Лашарской святынь. Он объ¬

яснял царевичу, что христианство заимствовало у языче¬

ства много обрядов и традиций, без которых оно не могло

бы укрепиться.

Себя Чалхия называл слугой и данником Гуданской

и Лашарской святынь, и, невзирая на то что в горах у

него не было ни дома, ни родни, пховцев он считал свои¬

ми родичами, тайно и явно пекся о них.

Пховцы же слагали сотни сказаний о придворном ле¬

каре царицы Тамар.

—

Чалхия,— говорили горцы о своем соотечественни¬

ке,— был еще младенцем, когда его похитили злые ду¬

хи — каджи. Жизнь в плену так опостылела ему, что он

решил умереть. Увидел он раз, как каджи варят себе на

26

обед змей. Дай, думает, съем змеиное мясо и умру. Но мало

того что жив остался,— отведав змеиного мяса, научился

понимать язык птиц и трав, великим мудрецом стал

Чалхия...

Пховцы прозвали Чалхию змееедом и искренне верили

в то, что он научился от каджей всяческим премудростям

и искусству врачевания.

При дворе на Чалхию поглядывали косо. Вельможам

не нравилось, что он подолгу просиживает один в башне