Через пять лет, возвращаясь из экспедиции, осенним днем заезжаю к Ахмету. Захотелось

навестить старика, посмотреть, как он живет, и при случае поохотиться.

Встречает меня пожилой, сухощавый человек небольшого роста в опрятном сером

комбинезоне. Темное от загара лицо приветливо улыбается. В лучиках морщинок щурятся

зоркие, с огоньком глаза.

Он учтиво справляется о моем здоровье, о благополучии моих домашних. Отвечаю, и, в

свою очередь, проявляю такое же внимание к семье старика. У него тоже всё обстоит хорошо.

Черноглазые внуки-пионеры ходят в школу. Сын – зоотехник.

Вводит меня Ахмет в свой домик. Чисто, светло. Ставят, как полагается, самовар.

– Включить радио? Хочешь послушать новости недели? – спрашивает меня довольный

хозяин.

Мы слушаем радио и рассказываем друг другу о своей жизни. Ахмет ждет не дождется,

когда его любимый внук поедет учиться в Москву. А мальчуган растет удалой. Припав к луке

седла, он ветром летит на быстром коне и на полном скаку, изгибаясь, подхватывает шапку с

земли.

Дед с гордостью говорит:

– Такой нигде не пропадет, везде ему дорога широкая! В Москве сумеет показать себя

молодцом!..

Беседа наша затянулась за полночь. Решили на следующий день поехать на охоту.

Утром Ахмет запряг лошадь в бидарку – легкую двуколку, – и мы отправились на дроф.

На равнине издали виднеется добрый десяток огромных птиц.

– Небольшой табунок. Этих пешком можно нагнать, – поясняет мой спутник.

Наклонившись, незаметно для дроф, я спускаюсь с бидарки и залегаю. Старик удаляется,

делает большой круг и появляется где-то вдали за дрофами, против меня. Терпеливо жду.

Чабан ездит мимо дроф «восьмеркой», делая наружные завороты. Постепенно приближается

к дудакам. Это заметно по тому, что они столпились, подняли головы, наблюдают за

человеком, стараются узнать его намерения. Успокоились, – на них двуколка не направляется.

Всё же вожак решил держаться подальше от такого соседства, повернулся и зашагал. За ним

вся стайка. Направляются в сторону от меня. Ахмет загибает фланг, дрофы правят ко мне.

Теперь, и не поднимая головы, хорошо вижу птиц. Ничего не подозревая, приближаются всё

ближе, ближе. На ходу шевелятся усы дрофича. Шуршит трава... Пора! Лежа, стреляю мел-

кой картечью по вожаку. Вскакиваю и, пока дудаки разбежались для взлета, сбиваю ещё

одного. В радостном возбуждении тащу тяжелых птиц к бидарке. И Ахмет доволен.

Едем дальше... Вдали бродит огромное стадо. Сотни птиц!

– Этих пешком не нагонишь – большой табун. Подниму их на крыло так, что полетят на

тебя. Они летят, не сворачивая, прямо. Потянут в полветра. По такому направлению тебя и

спрячем, – решает чабан.

Снова залегаю и жду... Летят. Широкие взмахи крыльев быстро несут крупных птиц.

Низко, с шумом ветра, белея нижним оперением, внезапно проносятся надо мной дрофы.

Теряюсь от неожиданности и спешу подняться на ноги. Торопливо стреляю раз и два!..

Мимо! Вот так здорово! Никак не думал, что можно промазать в таких больших птиц и так

близко. Ахмет улыбается

– Сгоряча бывает, – объясняет он...

Познакомил меня приятель ещё с одним способом охоты на дудаков

На поводу рядом со мною идет смирная лошадь, приученная к выстрелу. Не выглядывая

из-за коня, направляю его к дрофам, но не прямо на них, а будто мимо. Сам же иду сбоку,

прикрываясь своим «поводырем». Уже вблизи всполошилась стайка дудаков, да поздно.

Успеваю выстрелить не только по бегущим, но и в лёт...

Через несколько дней, попрощавшись с Ахметом, уезжаю на север.

И теперь ещё я получаю от Ахмета письма. Пишет старик, что отары его умножаются,

внук уехал учиться в Москву. И в каждом письме зовет меня старый чабан к себе в степи.

„ВАКСА"

Так кличут черную как смоль карликовую легавую. Она из породы спаниэлей,

славящихся в охоте на уток. Да и не только на уток годятся спаниэли, – в лесу они по

тетеревам и вальдшнепам работают, в поле – по серым куропаткам, в болоте – по дупелям,

бекасам. Словом, идут по любой дичи. Иногда ставят в упрек спаниэлям их стомчивость. Но

это уж дело тренировки.

Вакса – с длинными волнистыми ушами и коротким хвостом. Её живые темнокарие глаза

умненько поблескивают, собачка держится с забавной солидностью, – «важничает» перед

чужими.

Дома она обычно ласкова, а на охоте бойка и понятлива.

Борис Анатольевич и его приятель Гаврил Егорович, шлепая по заболоченной луговине,

подходят к протоке. С ними Вакса. Она первая залезает в лодку, усаживается на носу,

выжидательно смотрит на Бориса Анатольевича (сегодня его очередь стрелять) – и не

ошибается: он мостится с ружьем ближе к носу. Гаврил Егорович сейчас «толкач».

Отпихнувшись от берега, он устраивается на корме и, упираясь длинным веслом в дно,

отталкивается – гонит против ветра лодку по узкой ленте воды среди зарослей.

Шуршат осенние камыши по бортам. Заподозрив неладное, таившиеся в крепи утки

незаметно подплывают к плесу, чтобы здесь без помехи взлететь.

Залопотав крыльями, увесистые кряквы устремляются навстречу ветру, – его упругость

облегчает подъем. Взмыв над заводинкой, они поворачивают и, ускоряя полет, мчатся по

ветру.

Вакса наблюдает за птицами, но сама ни с места.

Борис Анатольевич навскидку послал два заряда. Кряква, свесив голову, сразу сунулась в

тростники... Еще одна, роняя перья, закувыркалась с перебитым крылом.

Вакса знает своё дело: проследив за направлением падения уток, живо кидается с лодки

и исчезает в зарослях. Минут через пять плывет с кряквой в зубах. Добравшись до челна,

ставит передние лапы на борт, подает утку, и снова на поиски. Разыскала подранка, в

увлечении гоняется за ним с лаем... Поймала, взяла его за спину так, чтоб не бился крылом.

Забралась в лодку, весело помахивая хвостом, вручила селезня хозяину, а сама, тщательно

отряхнувшись, опять на носу уселась, – отсюда виднее.

На крутом повороте челн качнуло. Борис Анатольевич промахнулся по взлетевшей

крякве и с сокрушением буркнул:

– Фу ты!..

И маленькая легавая не осталась безучастной к такой неудаче. Приподняв голову и

провожая блестящими глазами удалявшуюся крякву, Вакса, оскалив зубы, процедила

«рррррр», – рассердилась на утку за то, что та не упала.

Над заводинкой неожиданно протянула широконоска. Охотник ударил по ней второпях.

Утка шмыгнула над вершиной тростниковой перемычки и скрылась. Однако маленькая

легавая успела подметить неуверенный полет птицы и учащенные взмахи её крыльев.

Собачка полезла через густую заросль, ухитрилась найти спрятавшуюся в водорослях

широконоску и вернулась с ней.

Вакса старательно работает и в лесу...

Вот с колокольчиком на ошейнике бегает она в березняке, – маленькую, её не всегда

видно, зато слышно. В кустарнике и она порой не видит, где идет её хозяин, а надо к нему

подравниваться, держаться вблизи. Поэтому время от времени спаниэль становится над

дыбки и осматривает всё вокруг, – далеко ли охотник.

Причуяв дичь, завертелась Вакса по свежим набродам кормившихся тетеревов и, чернея

в зеленой листве, потянула за ними, азартно колотя по кустам хвостиком.

Тут уж надо поскорей подойти к спаниэлю, – ведь у него нет стойки перед птицей, как у

других легавых, потому-то она и вертится недалеко от охотника, в зоне выстрела.

Вакса с потяжки скачками бросилась вперед и вспугнула тетеревов. Врожденный навык

толкнул старую тетёру на притворство. Будто подбитая, с коканьем порхала она в траве,