Копья. Стрелы. Сломанные мечи. Целые мечи. Кольчуги. Шлемы. Разноцветные щиты разных форм.

Но я не скажу вам, чьи они – не разбираюсь я в них. Кажется, Европа. Вроде как Средневековье. Ни римлян, ни самураев, ни мушкетов.

Всё.

И, если честно, то мне плевать, где это затерянное во времени и пространстве поле находится. И кто, и ради чего здесь умер. Самые разные придурки тысячи лет напяливали на себя металлолом и, прикрываясь красивыми словами, резали других таких же придурков ради денег, власти, удовольствия или просто дебилизма. Так с чего бы мне знать, где и когда я оказалась?

Но я знала, что меня здесь быть не должно.

Я всегда в нужное время и в нужном месте? Всегда, да не всегда. Ошибки – тоже случаются. И сейчас меня здесь не должно быть. Не. Должно. Быть.

Странно, что я могу так логично рассуждать во сне? Отнюдь. Надо просто понять, что вокруг сон, и всё будет в порядке.

Но иногда просто невозможно понять – спишь ли ты или бодрствуешь. Невозможно понять, что вокруг тебя – реалистичный кошмар или кошмарная реальность.

Но сейчас я точно знала – здесь мне не место.

Тяжёлые, закованные в металл, ботинки размеренно ступали по земле, на которой степную пыль прибило свежей кровью. Я шла вперёд, перешагивая через мёртвых. Негромко поскрипывал чёрный металл доспехов, на левом бедре покоилась приятная тяжесть пистолета. За спиной в такт шагам покачивался длинный меч, что лежал между двух сложенных крыльев.

Не было других звуков – беззвучно парили в небе вороны, не стонали умирающие, ветер не шелестел упавшими знаменами.

И не было других запахов – ни удушливого смрада крови и изрубленных тел, ни тяжёлого запаха оружейного металла.

А потом в воздухе родилась и начала крепнуть мелодия.

И повинуясь ей сон начал оживать запахами и звуками, а облака надо мной начали закручиваться в исполинский водоворот. Он оживал… Но лучше бы не делал этого.

Здесь не было живых. Поэтому лишь только я могла стоять прямо, а не валяться на земле безжизненным телом.

Поэтому я не поняла, откуда он взялся.

Человек как человек. В изрубленной длинной кольчуге, простом шлеме, и некогда жёлтой накидке. Некогда жёлтой… А сейчас заляпанной буреющей кровью. Своей или чужой? Не знаю. И надо ли мне это знать?

Человек просто стоял и играл на небольшой, грубо вырезанной деревянной флейте. Хотя музыка была совсем не той, что мог бы родить столь неказистый инструмент – глубокая, многоголосая, непривычная. Тяжёлая. Грохот лавин и шум горных рек, раскаты грома и вой лесного пожара слышались в ней…

Лица я его не видела – человек стоял ко мне спиной. Просто стоял и играл – один среди целого поля мёртвых.

А затем он неожиданно прервался, наклонился и что-то подобрал с земли. Короткий взмах рукой, в воздухе мелькает какая-то тень, и я ловлю брошенную мне вещь.

Диадема. Простая и грубая. Когда-то золотистая, а сейчас почти алая от запекшейся крови.

Человек вновь поднёс к губам флейту и заиграл опять, а небеса наконец-то обрушились вниз стеной дождя.

Капли воды наотмашь ударили по полю, забарабанили по металлу доспехов и смыли с них кровь…

А вот диадема почему-то так и осталась покрыта кровью. Как будто она впиталась в металл.

Странно.

…Резко открыла глаза и поморщилась от боли в затекшей шее. Бросила взгляд на циферблат наручных часов – минут пятнадцать я всё-таки подремала…

Сидящий напротив меня лис всё так же пялился в сенсорный экран мобильного телефона, хотя уже и сам клевал носом.

Вагон на краткий момент погрузился во тьму.

Я взглянула в окно – по ту сторону стекла проносился Саппоро-Сити с его небоскрёбами, многочисленными эстакадами и тоннелями, через которые мы сейчас проезжали.

Город в городе… Остров стекла и бетона, остров будущего среди городского моря образца двадцатого века… Это прекрасно. Прекрасно той странной и уродливой красотой урбанистического пейзажа.

Вагон вновь на мгновение погрузился во тьму, когда мы нырнули в тоннель. Потом ещё раз, когда нырнули во второй. А за миг до того, как мы нырнули в третий, где-то от головы состава донёсся глухой удар и скрежет.

Камень в браслете на моей левой руке тотчас же полыхнул россыпью багровых искр. Сон слетел с нас с Песцом, будто пыль на ветру.

«Кишин».

Мы переглянулись с лисом. Слов уже не требовалось. Слова – это слишком медленно. Мысли – это слишком медленно.

В таких случаях должны говорить только удары сердца и рефлексы.

Мы с лисом дружно вскочили на ноги и понеслись к головным вагонам. Миновали один, второй, третий. Теперь оставались только два…

Миновала ходящий ходуном переход, рванула дверь в предпоследний вагон, на ходу перекидываясь в боевую форму…

Прямо мне в лицо летел какой-то предмет, который я в последний момент успела перехватить.

Это была рука. Человеческая рука. Крепкая, загорелая и с широким стальным браслетом массивных часов. Мужская рука.

Оторванная по локоть.

Пару секунд я бездумно смотрела перед собой, глядя как в вагоне беснуется смазанная вытянутая тень, буквально рвущая людей на части…

А затем выбросила руку прочь, резко захлопнула дверь, повернулась и прижалась к ней спиной, судорожно вздохнула… В следующий момент меня вывернуло наизнанку.

Перед глазами стоял вагон, по полу которого самым натуральным образом текла кровь. Кровь на полу. Кровь на стенах и окнах. Кровь на потолке, в котором зияла огромная дыра с рваными краями. Изувеченные тела повсюду. Части тел. Чьи-то потроха, висящие на поручнях. Не вагон, а какая-то скотобойня.

– Чёрт… – выпрямилась я, пытаясь кое-как унять дрожь во всём теле и утирая тыльной стороной ладони губы. На языке был мерзкий привкус желчи…

Взгляд невольно зацепился за испачканные кровью перчатки и брызги на блузке и корсете…

В тот раз – в автобусе, всё было не так. Всё было совершенно иначе. Тогда у меня не было ни секунды, чтобы осмыслить всё вокруг и погрузиться в ужас и панику. Тогда у меня кипела кровь от адреналина, и я просто-напросто очень сильно – до одури, хотела жить и делать ноги оттуда подальше.

Сейчас всё, вашу мать, не так.

– Алиса?.. – подоспел наконец-таки и запыхавшийся Песец, немного отставший от меня.

Не думай, Алиса. Действуй. Действуй, дьявол тебя побери!..

– Чёрт… Чёрт… Чёрт… – процедила я сквозь плотно стиснутые зубы. – Брат, отойди назад.

– Что ты соби…

– НАЗАД, Я СКАЗАЛА.

Оборотень отступил назад в вагон, а я, резко выдохнув, аккуратно вытащила в тесноте перехода из-за спины цепной меч, примерилась и вонзила его в пол.

Удар. Удар. Ещё удар.

Усеянное стремительно движущимися сверхострыми зубцами, лезвие пиломеча разорвало металл перехода и наконец с противным визгом врубился в сцепку, соединяющую два вагона. Перехватила рукоять обеими руками, с силой надавила, чувствуя, как металл понемногу поддаётся…

Рывок, одной рукой крепко вцепляюсь в ручку на двери. Переход между вагонами буквально разорвало, а спустя пару секунд оборвался и шланг пневмотормоза.

Предыдущий рывок был просто фигнёй по сравнению с тем, когда идущий на полном ходу поезд резко затормозил. Удар был настолько силён, что я лишь чудом удержалась и не свалилась на рельсы.

Основная масса вагонов начала тормозить и отставать, лишь только два головных ещё продолжать двигаться из-за набранной инерции.

Проводила взглядом останавливающиеся вагоны и лицо оборотня за небольшим окошком в двери, глубоко вдохнула, рванула дверь в сторону и влетела внутрь вагона.

Подошвы ботинок скользили в крови, я перепрыгивала через трупы, как в давешнем сне. Меч забросила обратно за спину – в тесноте вагона от него немного толка. Да и от пистолетов, пожалуй, тоже. Так что прежде всего сейчас стоило надеяться на свои новообретённые навыки рукопашного боя…

Миновала снесённую напрочь дверь в проход между вагонами, вошла в головной.