городах светят неоновые лампы.

Интересна биография самого крупного города Чукотки — Анадыря. В 1889 году казаки-землепро-

ходцы на реке Анадырь соорудили казарму. Потом основали здесь самый дальний форт России —

Ново-Мариинск. Сейчас на месте маленького поселка раскинулся современный город,

отпраздновавший в 1975 году свой десятилетний юбилей.

Местные чукчи город Анадырь раньше называли Нагыргыном, что значит вход. Вход на чукотскую

землю. Это название оправдано и в наше время. Крупный арктический порт и аэропорт открывают

морскую и воздушную дороги дальше на северо-восток. Новые жилые кварталы, универмаги, Дворец

пионеров, и лишь изредка в тундре случайно наткнешься на развалины валкырэна — бывшего жилища бе-

реговых чукчей, сложенного из челюстей кита, дерна и камней.

Под гусеницами нашего вездехода часто хрустели старые оленьи рога.

Для жителей округа 1973 год был памятным — тогда впервые забилось могучее сердце атомной

электростанции в Билибино —БАЭС. Создание первой «атомки» на вечной мерзлоте — удивительный

эксперимент наших ученых и строителей. С помощью атома люди быстрее подберут ключи к богатым

кладовым Севера.

На Чукотке уже во всю мощь работают Иультинский горно-обогатительный комбинат, золотоносные

прииски. Билибино, Комсомольский, Руддер и другие. Северными воротами Арктики называют чукотские

порты Провидение, Эгвекинот, Певек.

Вступившая в действие система телевизионной связи «Орбита» дала возможность жителям Чукотки не

только услышать, но и увидеть, как проходил в Москве XXV съезд Коммунистической партии.

Народ, у которого раньше летопись велась рисунками на скалах и моржовых клыках, а сообщения пе-

редавались в виде замысловатых значков, выжженных раскаленным углем на оленьей лопатке, до не-

давнего времени совсем не имел письменности. А теперь всей стране известны имена поэтов Чукотки В.

Кеулькута и А. Кымытваль. Книги первого чукотского писателя Ю. Рытхеу читают не только у нас в

стране, но и за рубежом. В первый свой приезд на полуостров мне довелось голосовать за будущего члена

Президиума Верховного Совета СССР — учительницу Анну Нутэтэгринэ.

К сожалению, мне не удалось попасть на выступление профессионального чукотско-эскимосского

ансамбля «Эргырон». Я не мог побывать и в известном всему миру поселке Уэллен, где руками опытных

мастеров создаются шедевры чукотского косторезного искусства. Как они вырезают Пелекена, этого весе-

лого, с улыбкой до затылка чукотского божка!

Но зато мы много раз видели, как на обширных ягельниках нагуливают жир многочисленные оленьи

стада. Это тоже гордость Чукотки.

Пастухов в тундре мы встречали часто. С биноклем на груди, с карабином и чаатом на плече, оставляют

они за собой бесчисленные километры. Если было по пути, то мы подвозили путников на нашем вез-

деходе. Коротки такие встречи.

— Здравствуй!

— Этти!

Только разойдешься поговорить, с трудом перекрикивая ревущий мотор, как уже показывается оленье

стадо. Пастухи торопятся, поправляют камлейки — полотняные рубахи с капюшоном.

— Атау!

— Счастливо!

Каждого из нас ждет свое дело, своя работа. Чукчи идут к оленьим коралям — загонам, а мы продол-

жаем путь к синеющим на горизонте сопкам — будем там заниматься постройкой геодезических знаков.

Наша бригада из пяти человек работала на тяжелом вездеходе. Часть продуктов и горючего мы возили с

собой, а остаток, упакованный в ящики и бочки, ждал нас у приметных озер и ручьев. В намеченных

проектировщиками местах мы устанавливали пятиметровые металлические пирамиды. Потом по нашим

следам пойдут геодезисты-наблюдатели с теодолитами. В дальнейшем результаты нашей работы составят

основу новой топографической карты.

Нас подгоняла погода, нас торопило начальство. Чукотским экспедициям нужны были точные

карты. На них геологи нанесут открытые месторождения полезных ископаемых, гидрологи

запроектируют на реках места, удобные для строительства гидростанций, геоботаники наметят

границы новых оленьих пастбищ. Без карты не обойтись никому, даже нынешнему пастуху.

Имея в руках небольшой листок человек будто на крыльях поднимается вверх, расширяя свой

горизонт и осматривая местность на много верст кругом. Карта покажет, что тебя ждет впереди:

топкое непроходимое болото, горный хребет с перевалом, озеро с обрывистыми берегами или

глубоководная река. Эти знания намного облегчают путь любому изыскателю.

Карты, бывшие у нас, давно устарели. Конечно, где стояли горы раньше, там они стоят и теперь.

Без всяких изменений. Но там, где человек коснулся природы, произошли большие перемены. Иной

раз на бумаге видишь условный знак каменистой тундры, а на самом деле неожиданно подъезжаешь к

поселку. Или наоборот. На планшете вычерчено несколько черточек с надписями: «Яранги

Янракинота», «Яранги Элькувейта», а на земле лежит лишь груда замшелых камней да огромными

пятнами чернеют старые кострища.

Вон недалеко от нас впереди забелели две яранги. Надо заехать, благо по пути. Тундра скрадывает

расстояния — вроде рукой подать, а добирались долго. Подъехали вплотную. Ни звука. Заглянули в

первую ярангу. Вошли внутрь. На ворохе мягких оленьих шкур лежит человек.

— Этти! — кричу я ему. Человек вскакивает и протягивает мне руку:

— Лабрит!

Транспорт геодезистов.

— Что? — опешил я. - Впервые такое приветствие слышу. Надо записать.

— Пиши, пиши, — улыбается незнакомец. — «Лабрит» по-литовски доброе утро.

И тут я увидел русую прядь, выбившуюся из-под капюшона кухлянки. А глаза веселые, голубые.

Смеется, знакомимся. Упиш недавно сменился, а за день так умаялся, собирая оленей, что шума

вездехода не услышал. Завербовался парень с другого конца страны на два года, и вот уже шесть лет

не может с Чукоткой расстаться. Вот тебе и хмурый, негостеприимный край...

Таких встреч было множество. В конце лета моя записная книжка пестрела казахскими

приветствиями, якутскими, грузинскими, белорусскими. А узнал я их и записал на небольшом

полуострове.

Разные встречи бывали...

Едешь по тундре на вездеходе -и вдруг совсем рядом, на высокой кочке, у густой травы появляется

старожил этих мест — длиннохвостый суслик. Евражка по-местному. Не пройдет дня, чтобы мы не

встретились с пушистым торчком в охристой панаме. Неподвижный столбик, не мигая, смотрит на

нас, вытянув отрепанный хвост. И порой кажется, что это стрелочник вышел провожать состав.

Только нет у него в лапках желтого флажка «путь свободен». Значит, торопился выскочить и в норе

забыл.

С евражками у нас отношения были хорошие, а вот на других четвероногих мы часто злились.

На лето в тундру, словно к себе на дачу, приходит из лесных мест бурый медведь. Он часто пасется

на моховых болотах, усыпанных сочной морошкой, уплетает за обе щеки свою медвежью ягоду —

толокнянку. И чего хорошего нашел увалень в безвкусных жестких плодах? Косолапый не прочь

попытать счастье в ловле линных гусей, гоняясь за ними по берегу и кувыркаясь через голову, как в

цирке. Когда кета идет на нерест, мохнатые рыболовы, будто на базаре, толкаются по берегам рек и

озер, ловко выхватывая из воды лапой толстоспинную рыбину. В это время медведи лакомятся только

нежными брюшками и головами рыб, жирея не по дням, а по часам.

Вся беда в том, что бурый гость .не оставляет без внимания базы, сложенные на вершинах гор для

работающих геодезистов. Правда, керосин медведь не трогает, но остальному делает строгий пере-