Джет кладет руку мне на плечо.

— Знаешь, что Фэрфилд устроят, когда обнаружат, что у соперника капитан девчонка. Эти гады забросали тухлыми яйцами дом Чеда Янга в день, когда он был выбран в прошлом году капитаном, мы отомстили и сделали то же с домом их капитана. Будь осторожна, Паркер. Одно слово и ты мишень.

— Я тебя прикрою, — говорит Вик грубым голосом. Он не врет.

— Мы все прикроем, — говорит Джет, — Просто помни об этом.

Мишень? Я убеждаю себя, что справлюсь. Я сильная, выносливая и ни у кого не получится лучше, чем у меня. Я не пасую перед трудностями. Я капитан футбольной команды старшей школы Фримонт. 

Глава 3

Дерек

Мои мышцы находятся в напряжении, когда мы поворачиваем к подъездной дорожке дома моей мачехи в небольшом пригороде Чикаго. Я еду за рулем отцовского внедорожника следом за Брэнди, которая едет в своей новой белой «тойоте» с украшенными снаружи дисками. Мы ехали три дня. Как только мы выбираемся из машин, на крыльце двухэтажного дома из красного кирпича появляется мужчина в возрасте, похоже отец Брэнди. У него каштановые волосы, поседевшие на висках, и он, определенно, не улыбается. Он смотрит на нее, как на незнакомку.

Это противостояние, в котором никто не желает делать первый шаг.

Я не знаю, что произошло между Брэнди и ее стариком. Она не много рассказывала, скажу только, что она уехала из дома сразу после развода родителей и не возвращалась назад... до сегодняшнего дня.

Брэнди хватает Джулиана за руку и тащит уставшего ребенка по ступенькам веранды.

— Это мой сын. Джулиан, скажи «Привет» дедушке.

Сын Брэнди клевый пацан, который может замучить вас своей болтовней. Но сейчас он стесняется и не говорит «Привет» дедушке. Вместо этого он смотрит на свои кроссовки. Отец Брэнди делает то же самое.

— А это мой пасынок Дерек, — говорит наконец Брэнди, махая рукой в мою сторону.

Ее отец поднимает глаза.

— Когда ты звонила, ты не говорила ничего о пасынке.

Я не удивлен, что Брэнди не предупредила отца обо мне. Здравый смысл — не ее сильная сторона.

Брэнди наклоняет голову в сторону, ее большие красные серьги в виде колец напоминают мне кольца для метания на ярмарке. Думаю, у нее их целая коллекция, под любую расцветку в ее гардеробе.

— Разве? Я такая легкомысленная, что, должно быть, забыла сказать тебе, со всем этим переездом и упаковкой и... всем остальным. Дерек может остановиться в кабинете.

— Кабинет завален коробками, — говорит он ей. — И я недавно отдал диван, который был там, в благотворительный фонд.

— Если хотите, сэр, — говорю я, растягивая слова. — Я могу спать на веранде. Просто дайте мне одеяло и иногда бросайте остатки пищи, и я буду в порядке.

В такие моменты, когда я сильно задет, я не могу убрать акцент в своем голосе, даже если хочу.

Отец Брэнди смотрит на меня, сощурившись. У меня такое чувство, что если я выпущу трех смазанных жиром поросят в его дворе, он их пристрелит, съест, а затем спустит с меня шкуру.

— Глупости, — говорит Брэнди. — Дерек остановится в моей старой комнате вместе с Джулианом, а я буду спать на диване в гостиной.

— Я могу передвинуть коробки и положить надувной матрац в комнате, — говорит, неохотно соглашаясь, ее отец, когда понимает, что я не собираюсь мчаться со всех ног обратно в Калифорнию.

— Мне все равно, — говорю я.

Я не планирую проводить дома много времени.

— Дерек, может вы с папой занесете наши вещи в дом, пока я укладываю Джулиана спать? — спрашивает Брэнди. — Я устала от поездки и тоже хочу отдохнуть.

Отмечу, что она не проболталась своему отцу о беременности, но это не то, что можно долго сохранять в секрете.

Прежде чем я успеваю ответить, она проскальзывает через переднюю дверь с Джулианом, оставив меня наедине с ее ворчливым стариком.

Ее отец осматривает меня с головы до ног. Он не впечатлен.

— Сколько тебе лет?

Его скрипучий голос доходит вниз по ступенькам и через двор, туда, где стою я, около упакованного внедорожника моего папы.

— Семнадцать.

— Я не жду, что ты будешь звать меня дедушкой.

— Я и не планировал.

— Хорошо. Полагаю, ты можешь звать меня Гас, — в расстройстве вздыхает он.

Он взволнован, представляя, что я буду жить здесь, так же, как и я от того, что я нахожусь здесь.

— Ты будешь входить, или собираешься стоять там весь день и ждать приглашения?

Он заходит внутрь. Я чувствую искушение не идти за ним, но у меня нет выбора. Дом старый, с полами из темного дерева и обставленный мебелью. Когда я иду, под ногами скрипят половицы, напоминая мне о домах с привидениями.

Он ведет меня по коридору к задней комнате и распахивает дверь.

— Это будет твоя комната. Надеюсь, ты будешь содержать ее в чистоте, сам будешь стирать свое белье и будешь полезным.

— Буду ли я получать вознаграждение? — шучу я.

Мужчина смотрит на меня с каменным выражением лица.

— А ты настоящий комик, да?

— Да, для людей с чувством юмора.

Он фыркает в ответ.

Я снова иду за ним, когда он поворачивается кругом и отправляется обратно к машине. Я не ожидал, что он поможет выгрузить остальные коробки, но он делает это.

Перетаскивание всех вещей в дом не занимает у нас много времени. Мы относим вещи Брэнди и Джулиана в ее комнату наверху, а мои — в кабинет. При этом мы не разговариваем. Это в любом случае приведет к интересной жизненной ситуации, не в самом хорошем смысле.

Я передвигаю коробки в угол комнаты, чтобы расчистить место, когда Гас появляется вновь. Не говоря ни слова, он вручает мне надувной матрац и уходит, оставляя самостоятельно разбираться с тем, как его надуть. Я понятия не имею, почему Брэнди захотела вернуться сюда и жить с отцом, который явно в ней не нуждается.

Мой папа — противоположность отца Брэнди. Когда я был маленьким, он приезжал домой в отпуск и расплывался в улыбке, едва увидев нас. Он обнимал меня и маму так крепко, что мы делали вид, будто бы он душит нас.

Отец Брэнди даже не обнял ее, хотя я знаю, что они не виделись несколько лет. Черт, они даже не соизволили пожать друг другу руки или похлопать по спине. И он с трудом признал своего собственного внука.

Я убираю чемодан за дверь и осматриваю комнату.

Выцветшие деревянные панели на стенах. Повсюду разбросаны коробки.

В углу находится старый камин, который выглядит так, словно им не пользовались со времен Гражданской войны. Тут хотя бы есть два окна, освещающих пространство. Здесь я не чувствую себя, как дома, отнюдь нет, и оно не напоминает мне Реджентс, оба места, где я был окружен друзьями. Напоминаю себе, я здесь, потому что вынужден.

Внезапно я чувствую, что этот дом начинает душить меня. Я направляюсь на задний двор. Жарко, и светит солнце, поэтому я снимаю рубашку и засовываю ее за пояс джинсов. Трава такая высокая, интересно, косили ли ее когда-нибудь. Я иду через небольшой сад из сорняков к большому деревянному сараю. Краска облупилась, очевидно, ее не обновляли годами. Старый навесной замок открыт, так что я толкаю дверь. На крючках на стене висит ржавый садовый инвентарь, банки аэрозольной краски и мешки с гербицидами разбросаны на верстаке, а на полу куча небольших металлических ведер. Я пинаю ведро в сторону, затем беру второе, думая обо всем, что изменилось за последние два года.

Я матерюсь себе под нос и пинаю ведро через весь сарай, звук метала, ударяющегося об стену, повторяется эхом в небольшом помещении.

— Прекрати или я звоню в полицию! — требует женский голос из-за моей спины.

Я поворачиваюсь и обнаруживаю горячую цыпочку моего возраста с белокурыми волосами, заплетенными в длинную косу, изгибающуюся на ее груди. Она стоит в дверном проеме, держа в руках ржавые вилы. И выглядит так, будто готова заколоть меня насмерть, что преуменьшает ее привлекательность, но не намного.

— Ты кто? — спрашиваю я, рассматривая ее черную футболку и такого же цвета толстовку.