– Или тебя воссоздали. Воскресили. Ты понимаешь, на Полигоне могли делать почти всё! Могли воссоздать, воскресить из мертвых… – она неожиданно побледнела, прижала руку к сердцу. – Иван, ты помнишь, этот карлик говорил, что я мёртва? Ты помнишь? А если он не лжет, а если…

Иван улыбнулся ей, глядя прямо в глаза, поцеловал в щеку, потом в губы.

– Успокойся, – сказал он, – этому негодяю нельзя верить. Ладно, Аленка, со временем мы ещё Разберёмся – кто к кому в гости попал. Могу сказать точно только насчет двух вещей: первое, ни в каком анабиозе я не лежал и никто меня не воскрешал, потому как не родился ещё тот, кто меня прикончит, а второе, Алена, в том, что живее тебя никого на белом свете нету, уж это я прочувствовал, могу заверить и подкрепить любыми свидетельствами и печатями, ясно?!

Она поглядела пристально в спокойные серые глаза Ивана. Опустила веки. И снова слезинка скатилась по щеке к подбородку.

– На белом свете, может, и нету – еле слышно проговорила она, – только вот где мы обретаемся, на белом ли свете или ещё где. Это Полигон, Иван! Здесь свои законы, своя жизнь. Те твари, которых я видела, неживые! Их сотворили из живой плоти, они ходят, говорят, – даже думают… но они неживые. Это непостижимо, но это так.

– А звездолет?

– Не только звездолеты! Тут может быть всё, что угодно – любая техника. Здесь работали тысячи людей, исследователей. Приборы, механизмы, агрегаты, мощнейшие силовые установки… правда, всё немного не такое, как у вас, в двадцать пятом. Но ты меня понимаешь, да? Что-то произошло, Иван!

Я ещё сплю, я забыла главное. А может, это главное происходило без меня, может меня отключили до начала… Всё, хватит! Нам надо бежать отсюда!

Срочно бежать! А мы сидим и философствуем! – Она вспыхнула внезапно, соломой на ветру. Но столь же быстро и погасла. – Как бежать! Отсюда нет выхода. Только вход! Иван, мы никогда не вырвемся из заточения, из этого жуткого мира.

– Где есть вход, – глубокомысленно заметил Иван, – там обязательно должен быть и выход. Вырвемся, Аленка, обязательно вырвемся… но вот беда, есть одна заковыка.

– Какая? – встрепенулась она.

– Программа! Она не даст мне уйти с планеты Навей, пока я не выполню всего, что в ней заключено. Да я и сам… – Иван вздохнул, замолк.

– Что ты сам?!

– Я не смогу уйти отсюда, пока не увижу собственными глазами заложников, пока не разузнаю всего, пока не помогу им.

– Ты уже помог одному из них!

– Кому это? – удивился Иван.

– Мне.

Иван обнял её и поцеловал. Надо бежать отсюда. Она права. Но как?

Куда?! Нет! Выход там, где ответ на все вопросы. Это многопространственный мир, в нём нет прямого хода. Надо пересилить себя! Надо идти в центр! В середку! В самое логово! В очаг!!! Вот тогда он выполнит Программу, тогда он разберётся во всем, спасет несчастных… и сам вырвется отсюда. Но не один! А только с ней!

– Ничего не бойся, – прошептал он Алене на ушко. – Ничего!:

– Угу, – чуть слышно прошелестела она ему в ответ. И всхлипнула.

В каменном подземном лабиринте было тихо и пыльно. Ничто не предвещало угрозы спокойствию и безопасности бесшабашных путников. И всё же гнетущее чувство не оставляло Ивана. Авварон спас их. Тут нельзя душой кривить. Без его чар гнить бы им сейчас в утробах гнусных прожорливых чудищ. Гнить, так и не поняв, не разобравшись – в чём их вина, в какую жертву и кому их принесли, чего ради и вообще, будет ли от такой жертвы хоть кому-нибудь самая маленькая польза? Что это за жажда крови? Что за мстительность такая? Сорок миллионов лет водил по космическим и внекосмическим пустыням этот уродливый народец некий местный Моисей. Ну и что?! А причем здесь все прочие? Почему они-то виноваты? За что их всех надо в жертву… Тоже ещё, богочеловеки нашлись! И предсущества! Где-то и когда-то всё это было, лилась уже реками кровь, и гибли сотни миллионов по той лишь причине, что «богочеловеки» считали эти миллионы предсуществами, навозом в почве, на которой должны были расцвесть они сами, избранные. Бред! Бред умалишенных! Патология! Дегенерация! Да, это не что иное, как патологический бред выродков-дегенератов, страдающих навязчивыми маниями превосходства и жаждой лютой мести за какие-то придуманные, рожденные в горячечных мозгах страдания. Садизм и мазохизм!

Чтобы озлобиться на всё окружающее до звериной яри, до ветхозаветной ненависти, они же сами растравляют, расковыривают свои раны, которые и наносят себе сами… Дьявольщина! Всё было, много раз было! А теперь это здесь – и уже во вселенских масштабах! А Система? Система и Пристанище?!

Их двойственность и взаимосвязь… У Ивана вновь страшно заболела голова.

Опять он начал проникать в запретные области, выведывать, то, чего ему знать было не разрешено. Кем?! Кто может определять – дано, разрешено или нет?! Голова раскалывалась.

– Тебе плохо? – спросила Алена. И приложила ладошку к его лбу.

– Не беспокойся, всё уже прошло, – ответил Иван, прогоняя ненужные сейчас мысли. Надо было сосредоточиться на чём-то одном, не растекаться по древу. Надо понять ту связь, что существует между Пристанищем и Полигоном: в этом суть, по крайней мере, сейчас, пока. И потому Иван вновь принялся мучить свою прекрасную спутницу: – Давай рассказывай, Алена. Я тебя больше не буду перебивать. Всё про Полигон! Итак, это не планета, не астероид, не комета… это сектор пространства, так?

Она наморщила лоб, скривилась, будто ей эта тема была неприятна или просто-напросто сильно надоела. Но ответила.

– Всё сложнее. Но если коротко – да, сектор.

– Координаты?

– Я же не космонавигатор, Иван. Ты спрашиваешь так, словно… Дай Бог памяти, это где-то возле Черной Дыры. Точно!

– Чёрных дыр в Космосе много, – пояснил Иван.

– Нет, не так уж и много. Большая часть – иммитационно-миражные псевдодыры, обычные коллапсары, понимаешь. А та была именно – Чёрная Дыра.

– Вход в Иновселенную?! – внезапно, в голос выкрикнул Иван. У него мурашки поползли по телу. Он вспомнил всё: малиновый барьер, Осевое, Коллапсар, Воронку, немыслимо-сказочные структуры, Вход в систему и Систему. – Этого не может быть!

– Почему?

– Это было раньше. Значительно раньше! Если верить тебе, я там был пять веков назад. Понимаешь, пять веков?!

– Не спеши. Объясни, где ты был?

– В Системе! – Иван с силой сжал виски. – О-о, проклятущий колдун!!! – его голову распирало изнутри, было ощущение, что она вот-вот разорвётся, разлетится на части.

– Что ты так волнуешься? Что с тобой?! – Алена не на шутку встревожилась. Она ничего не понимала. Но она боялась за него, своего любимого, дорогого ей человека. – Иван, успокойся, возьми себя в руки!

– Хорошо! Но почему же эта чёртова планета Навей сейчас болтается здесь, в секторе Смерти?! Почему?! Непостижимые расстояния. Совсем другое Пространство. Нет, это невозможно!

Алена вдруг улыбнулась загадочно.

– Но ведь ты сам, к примеру, и там побывал, – проговорила она тихо, – и вот сейчас здесь.

– У меня работа такая, – отрезал Иван, – я десантник-смертник. А планеты должны висеть там, где они должны висеть, все они на учете, все зарегистрированы…

– И что же, вы всегда контролировали эту, так сказать, планету?

– Нет, – Иван побледнел, – не всегда. Она недавно вынырнула из подпространства, а может, из другого измерения или Осевого. Никто толком не знает.

– А ты помнишь, как это восьмилапое чудище говорило, что они ушли и блуждали где-то сорок миллионов лет?

– Но ты же была без сознания! – удивился Иван.

– Мой мозг работал. И страху я натерпелась на сто лет вперёд. Но не могла пошевелить не то что рукой, а даже губами…

– На губах у тебя была блаженная улыбка.

– Не отвлекайся! Я не знаю, где они блуждали и сколько! Но я вошла на Полигон в своё время, в тридцать первом веке, а не сорок миллионов лет назад.

– А ты знаешь, какой сейчас год? – спросил неожиданно Иван.

– Нет, – ответила Алена.