– Где он?! – спросил Иван.

– Я ничего не понимаю! Он растворился в воздухе.

– Он мог бы тебя поднять и перенести на любое расстояние, не прикасаясь к тебе и пальцем! Но почему…

Шестиногий-шестирукий голем подполз к Ивану, к его ногам, и рассыпался в прах. От него осталась лишь куча глины.

– Этот подлый колдун снова улизнул! Он просто сбежал! – заорал Иван.

– Успокойся, – попросила Алена жалобным голосом. Она была бледной, напуганной.

– Что же ты с кем попало за ручку прогуливаешься, милая моя? – попытался обратить всё в шутку Иван.

– Да у него не ручка, а клешня! Как ухватил, я подумала – оторвет. И вдобавок оцепенение какое-то нашло… странно. Я что-то кричала, да?!

– Было дело.

Иван присел на камень, пнул сапогом по иссохшейся куче глины. На големов и прочую нежить ему было плевать. А вот с подлецом Аввароном он бы посчитался, да где теперь искать колдуна-крысеныша! Вот незадача! Но распутывать клубок надо, ничего не поделаешь.

Он нежно притронулся к её ноге ладонью, провёл вниз, еле касаясь кончиками пальцев трепетно-жгучей кожи.

– Присядь!

Алена послушно опустилась рядом с ним. Вопросительно заглянула в глаза.

– Давай всё сначала, – Проговорил Иван. – Про сон, Полигон, фильтры, тридцатый век…

– Тридцать первый, – поправила его Алена.

– Пусть будет по-твоему, тридцать первый. Расскажи мне обо всем без спешки. Иначе нам никогда не разобраться в этой чертовой путанице. Соберись и расскажи всё, что знаешь, я тебя очень прошу.

Алена надолго прильнула к нему, сопела в ухо, вздрагивала. Ей было тяжело, очень тяжело, и Иван это чувствовал каждой клеточкой тела. И всё же она пересилила слабость.

– Туман, понимаешь, туман! Я всё словно сквозь пыльное, мутное стекло вижу. И не всё, это я вру, а то лишь, что всплывает в памяти. И потом, Иван, ты же не веришь мне, я всё вижу! Ты веришь этой поганой твари, этому гадкому горбуну! А ведь он испугался меня. Ты заметил?!

Иван кивнул.

– Да, он себя как-то странно вел, хотя я слышал только его голос. Я его не видел… лишь в последний момент он открылся. И тут же исчез.

– Нет! Он именно испугался меня. А почему?

– Почему?

– Потому что я в отличие от тебя кое-что знаю про него. И не только про него. Он боится разоблачёния, Иван. Это всегда было так. Вспомни земную историю – сколько всяких благодетелей и доброжелателей было, а? Скольким доверялись не то что люди отдельные, а целые народы. И всегда под масками гуманистов, поводырей народных, демократов, перестройщиков общества, Иван, таилась всякая сволочь, преследующая одну цель – уничтожение и разграбление. Сколькие строили своё счастье и благополучие на костях тысяч и миллионов! Чего они боялись больше всего? Разоблачёния! Понять зло и обличить его – это уже половина победы, Иван.

– Хорошо, хорошо, я с тобой согласен, – сказал Иван, – но сейчас нам надо о другом поговорить. Философствовать будем потом, когда вернемся.

Алена горько улыбнулась.

– Ничегошеньки ты не понял, Ваня. Ну ладно. Спрашивай. Так у тебя лучше получится.

– Расскажи всё про Полигон. С самого начала!

– Полигон – это не площадка, не планета даже. Это был такой закрытый для всех участок Вселенной, где моделировались различные штуки… – она сбилась, потерла рукой лоб. – Всё плывет, Иван. Это после сна со мной стало что-то неладно. Я ничего не могу понять. На Полигоне, Иван, воссоздавали то, чего в природе не существует. Если помнишь, один из мыслителей древности сказал, что со временем человечество создаст то, что прежде существовало лишь в его воображении и фантазиях. Так вот, Иван, в тридцать первом веке и пришло это времечко. Даже если память моя вернётся полностью, я всё равно не смогу рассказать всего, ведь я не специалист в этих делах, я туда попала совершенно случайно…

– При каких обстоятельствах? – задал вопрос Иван.

– Сейчас не припомню. Но случайно, это точно. Нам рассказывали, показывали. Знаешь, я не видела там ни големов, ни карликов, ни чудовищ, которые пожирают людей… но я видела странных существ. Они жили только в каких-то особых энергетических полях.

Ничего не помню… Помню только, что они смотрели на меня такими глазами, что мороз пробирал. Это было как в зоопарке – ты знаешь, что звери в клетках, за барьерами и силовыми полями, но когда ловишь взгляд хищника, всё равно становится не по себе. Здесь было в стократ хуже! Когда я попала туда, у меня всё перевернулось внутри – ведь никто на Земле, да и во всей Федерации про Полигон и слыхом не слыхивал. Зачем это нужно было? Кому?!

Иван неожиданно положил ей руку на плечо, перебил.

– Извини. Ответь мне очень коротко – как выглядела Земля в твое время?

– Как и обычно! – Алена явно не поняла вопроса. – Зеленая, чистая, красивая…

– Городов, нет, дорог нет, мостов нет…

– Памятники, это всё памятники. Почему же их нет. Есть. И зубчатые стены, и рвы, и башни…

Иван чувствовал, что он на правильном пути. Внезапная догадка могла объяснить очень многое. Нетерпение распирало его.

– Нет, я не про памятники. Ты не поняла меня. Я про города, в которых живут люди, про те города, в которых жила ты, другие, твои друзья, знакомые, родные. Вспомни хорошенько!

– Нет, Иван. Никаких городов давным-давно нет. Зачем жить в городе?

Жить можно везде. Жить, как тебе нравится… Ты извини, я временами совсем забываю, что ты из прошлого. Мы не живем в городах.

– А где же? Под землей? Под водой? Где?!

– Повсюду.

– Белые нити – это что такое?

– Не понимаю, какие нити?

Иван поморщился. Он не знал, как объяснить.

– По зелени идут белые нити – тоньше и толще. Они идут пучками, расходятся, пропадают, потом появляются снова… Нет, я плохо передаю. Так видно…

– Так видно сверху, с большой высоты, да?

– Да!

– Вот теперь до меня дошло, Иван, – Алена неожиданно рассмеялась, может, вспомнила что-то приятное, доброе земное, может, поразившись простоте, наивности Ивана. – Это же гиперструктуры. Они прозрачные. Только из космоса они видятся белыми.

– Всё точно! – Иван хлопнул себя по колену. – Я видел это. Там, в шаре! Отвечай, откуда здесь шар?

– Какой ещё шар? – Алена удивилась совершенно искренне.

– В спящем мире висит… – Иван поправился, – висел шар. Огромный. В него можно войти, если встать под луч прожектора. А прожектор этот светит из иллюминатора или какой-то дыры, я толком не разобрался. Но ты должна знать.

– Что ты ощущал, когда попал в шар? – вопросом на вопрос ответила Алена.

– Я шёл, потом меня подняло, понесло, я парил в высоте, потом увидал точку, это была Земля, она приближалась. Я её не сразу узнал.

– О чем ты думал, когда шёл и начинал подниматься? – Алена выспрашивала так, будто в её вопросах была непонятная пока логическая цепочка. Но Иван не мог ухватиться за кончик этой неуловимо-незримой ниточки.

– Я думал… о Земле, – медленно выдавил он.

– Ну, а если бы ты думал о Гиргее, скажем?

– Я бы… увидел Гиргею?

– Да, Иван. А если бы ты представил призрачный мир планеты У, ты бы увидал эту планету. Понимаешь? Ты был в секторе управления, по-вашему – в рубке звездолета. Ты просто не знал, что надо сделать дальше, а то…

– А то?

– Ты никогда бы не познакомился со мной!! Ты бы уже давно был на Земле или на этой чертовой Гиргее! Понимаешь? Модель устаревшая, это ясно. Но именно такие вот допотопные старцы работают безотказно. Механизмы вне-пространственного перехода ты знаешь!

– Сейчас не до механизмов. Давай-ка вместе поразмыслим. Я ничего не могу понять – звездолет тридцать первого века на планете Навей, которая вынырнула в закрытой зоне несколько лет назад, в двадцать пятом веке – то есть, лет за пятьсот до того, как его сделали?!

– Ты бредишь, Иван! Твой двадцать пятый век давно канул во тьму истории. Ты проспал в анабиозе. Ила тебя…

– Что меня?

Алена помрачнела и немного отодвинулась от своего спутника. Но она всё же ответила, тихо, неуверенно: