— Тебе нужно снимать одежду для обращения? — Оксана что-то делала со стоящим рядом здоровым агрегатом, назначение, которого оставалось для студентки непонятным.

— Иначе она порвётся. — Оборотня совершенно не смущало обстоятельство, что придётся раздеться перед сторонними людьми. На самом деле, для неё, особенно в первое время, вообще необходимость одеваться казалась чем-то неправильным. Звериные инстинкты говорили, что эти тряпки бесполезны. Примириться с этим оказалось не так уж просто.

— Тебе хватит этого места? — Остальные отошли поближе к стеночке. Милена кивнула и уже обнаженная опустилась на колени. Пол хоть и был деревянным, но всё равно неприятно холодил ноги.

Чтобы добиться нужного сосредоточения потребовалось некоторое время, но благо опыт у неё уже имелся немалый. Сильно мешали запахи, шум со стороны коллег, но и с этим она справилась довольно легко.

И волна превращения накрыла её.

Глава 28

Жар, затопивший сознание, уходил волнами, постепенно освобождая разум от своего присутствия. Новое восприятие, обострённые чувства, изменившееся тело. Милена мотнула головой и, придя в себя, приняла сидячие положение, взглянула в сторону коллег. Люди замерли. Парни неосознанно напряглись и поглядывали на неё весьма подозрительно, девушки же напротив проявляли нездоровое любопытство. Оборотень наклонила голову, и облизнулась, явив миру весьма внушительные клыки.

— Милена? Ты, м-м-м… понимаешь меня? — Оксана подозрительно покосилась на зверя. Почему-то вот буквально у всех, кто видел её превращение в первый раз, реакция выходила до боли схожей. Зверь мотнула неодобрительно головой. В конце-то концов, она же ещё ничего не успела сделать. Так с чего же они решили, что разум ей больше не подчиняется?

— Милена? — Не дождавшись никакого внятного ответа, теперь даже девушки попятились, стараясь не акцентировать внимание на своих персонах.

— Ты понимаешь нас?

Решив, что дальнейшая игра на нервах может более чем негативно сказаться на чьём нибудь здоровье, хуже всего если на её собственном, оборотень сочла за лучшее кивнуть. Этот жест, кстати, для звериного тела был совершенно не характерен и на диво неудобен в исполнении. Коллеги воодушевились.

— А говорить? Говорить ты можешь? — Ира подошла ближе, в то время как Оксана вернулась на место около панели с приборами. Оборотень качнула головой на этот раз отрицательно. Она старалась на всякий случай не упускать из поля зрения обоих боевиков. Стас выглядел слегка ошарашено, что и не удивительно, одно дело знать, что находящийся рядом человек является чем-то иным и другое дело увидеть живое тому подтверждение. Но даже это, совершенно не мешало ему излучать напряжение и опасность. Сергей же напротив, казался удивительно спокойным. Единственное, улыбка, раньше едва ли не приклеенная к его лицу сейчас исчезла, уступив место сосредоточенному вниманию и цепкому взгляду. Шерсть на загривке встала дыбом, уши сделали попытку прижаться к голове. Это ведь очень сложно, знать, что рядом находятся те, кто не прочь причинить тебе вред, и не иметь возможности как-то выйти из ситуации. Хотя, — она расслабилась и изобразила поистине вселенское спокойствие, — парни, похоже, чувствовали себя в её обществе не лучше.

— М-м-м, не удивительно, твоё горло и пасть совершенно не приспособлены для того, чтобы воспроизводить речь. — Ирина подошла ближе, но прикоснуться не решилась, замерев на расстоянии пары шагов. Судя по всему, это был жест доверия. Сама-то она так вот сразу не смогла бы дотянуться до оборотня, а вот зверю достаточно было одного рывка вперёд, что называется, только лапу протяни. Милена оценила жест. Нет правда оценила. Если бы у неё ещё не так сильно дрожали коленки было бы даже мило.

— Ира? Мы тут ещё нужны? — Стас, кажется, успел прийти в себя. Быстро оклемался, впрочем и не удивительно, уверена, что уж он-то в своей широкой практике уже насмотрелся на оборотней.

— Нет, мы только хотели, чтобы вы на сам процесс и результат посмотрели, так что идите, давайте.

А ещё они конечно хотели знать на случай «а вдруг», что за них будет кому постоять. Легко понятное желание, но совершенно не продуманная реализация. Пойди что-то не так, и что бы сделали два опытных, но совершенно безоружных мужчины, против одной эдак двухсоткилограммовой киски. Милена попыталась представить такую ситуацию и только ушами повела. Впрочем девицам простительно, они-то оборотней в живую и не видели, поэтому могли легко тешить себя иллюзиями о молодецкой силушке ребят. Впрочем и пусть. Во всяком случае, озвученные в слух причины действительно выполнили. По крайней мере, когда они во второй раз увидят её в этой ипостаси — это не станет неожиданностью. Парни кивнули и с видом деланного безразличия вышли из лаборатории.

— Ну, — Ира довольно проводила ребят взглядом и повернулась к Оксане. — У тебя там всё готово?

— Угу, я только не думала, что у неё столько шерсти будет. Может датчикам помешать. Может, побреем слегка? — Она с надеждой взглянула в сторону оборотня. Та, поняв, что всё внимание теперь полностью будет сосредоточено на ней, прижала уши и злобно зашипела.

Ира шарахнулась в сторону, а Оксана недовольно поджала губы.

— А было бы намного проще. Эх, ладно, давай сюда, я общие параметры внесу и приступим.

Девушка защёлкала клавишами и задвигала рычажками. Опасливо нагнув голову, Милена пружинистой походкой приблизилась к аппарату. Кончик хвоста слегка подёргивался, будто не зная, то ли агрессивно начать биться, то ли трусливо поджаться. Угрозы, правда, от девушек не исходило, но тот энтузиазм, с которым они принялись за дело, уже обещал много интересных ощущений.

— Ирин, ну чего застыла? Мелен, видишь что-то напоминающее беговую дорожку? Вот давай, забирайся на неё. Это будет тест на…

Оборотень внимательно слушала, опасливо выполняя команды. Судя по всему, сейчас будет лишь поверхностное исследование физиологических возможностей звериной ипостаси. Похоже, из-за того, что тут чаще имеют дело с дикими оборотнями, вообще-то только с ними и имели до сих пор, то, так просто отказаться от шанса исследовать возможности их собратьев аналитики не могли. Припоминая, что брат рассказывал ей о том, с каким трудом удаётся справиться с обезумевшими монстрами, Милена понимала, почему их в первую очередь заинтересовала именно звериная сущность. Что ж, можно считать трудовые будни наступившими.

В конечном счете, на эксперименты ушло около пяти часов. На первый взгляд могло показаться, что за это время можно было успеть сделать буквально все заготовленные тесты, на деле же даже двадцатую часть вместить не удалось. Да и вообще, Милена обратила внимание, что многие испытания были или совершенно лишние, или же построены, на её взгляд, совершенно неверно. Например, когда аналитики пытались выявить предел её выносливости — нужно ли упоминать, что у них ничего не получилось? Оборотень считала, что они только время напрасно потратили. Но вот сами девушки, похоже, думали иначе. Вообще-то, если бы Милена дала себе труд порассуждать, то ей стало бы ясно, что даже если идеальный вариант достигнут, не был, но с точки зрения сбора данных — это дало гораздо больше информации.

Весь процесс, кстати, происходил таким образом: аналитики объясняли оборотню, в чём заключается тот или иной тест и, что она должна во время него делать. Если Милена была с чем-то не согласна, то девушки старались уговорить её, но это получалось не всегда. Самый тяжёлый «бой» они выдержали, пожалуй, когда пытались заставить оборотня сдать кровь на анализы. Зверь всеми силами старалась отвертеться от такого, на первый взгляд, безобидного действия. Однако она сама понимала, что ведёт себя совершенно не логично, а потому, хоть «битва» была тяжкой, но короткой. Оксана в конце как маленькую принялась её утешать, но оборотень злобно зашипела и отошла в дальний угол. Процесс был не столько болезненным, к боли как раз она относилась спокойно, но неприятный, так что следующие десять минут, она обижено вылизывалась и не реагировала на внешние раздражители. Девушки, похоже, всё поняли правильно и дали ей время отдохнуть. Хотя на самом деле оборотень в этом не нуждалась, ну как не нуждалась, в физическом смысле она восстанавливалась куда быстрее чем горе учёные могли себе вообразить, а вот психологически каждая отданная капелька крови воспринималась как личная трагедия.