Блез, слушая поток любезностей де Норвиля, вынужден был признать, что человек этот великолепен, и позавидовал ему; гнев его от этого, однако, не утих.

— Надеюсь, мадемуазель, — говорил между тем де Норвиль, — то, что со времени нашей помолвки я исправил старые ошибки и обратился к покровительству его величества, не создаст у вас предвзятого мнения обо мне…

Она ответила дипломатично:

— Когда вы расскажете мне о причинах вашего обращения, мсье, то они, без сомнения, убедят меня. Разумеется, я с нетерпением ожидаю, когда смогу их выслушать, и надеюсь, что его величество позволит мне услышать их вскорости.

— Не позже, чем сегодня, — вставил Франциск. — Но пока что нам надо управиться с другим делом.

И обратился к де Норвилю:

— Мсье, вот этот арестант, Блез де Лальер, заявляет, что расписка, которую вы мне передали, — поддельная. Это весьма серьезное обвинение. Что вы можете ответить на него?

Центр сцены сразу же переместился. Однако глаза де Норвиля на миг ещё задержались на Анне, прежде чем он перевел рассеянный взгляд на Блеза.

— Подделка?

— Вы знаете, что это подделка, — вспыхнул Блез. — Вам известно, что я не принял предложенной вами должности капитана в войске герцога Бурбонского. Вам известно, что произошло во время обеда, когда вы и другие набросились на монсеньора де Воля, и то, как я один вместе с маркизом стоял на стороне короля и как мой отец из-за этого обошелся со мною. Я все ещё не могу поверить, что есть человек, настолько лишенный стыда, чтобы составить этот документ и подделать мое имя и печать в полном противоречии со всем, что произошло в действительности.

На этот раз де Норвиль спокойно выдержал пристальный взгляд Блеза. У него был невозмутимый, хотя немного скучающий вид. В конце речи Блеза он улыбнулся.

— Ваше величество, что я могу сказать? Бумага эта говорит сама за себя. Монсеньор Дюпра, я уверен, позаботился сравнить подпись и печать с другими, заведомо подлинными. А что до всего остального, тут только слово этого человека против моего — если не брать в расчет, что его действия подтверждают мою правоту. Я признаю, что если бы он исправно служил вашему величеству, то оставалось бы место для сомнений. Но он послужил вашему величеству столь плохо, что вследствие его попустительства провалился главный, мастерски задуманный ход против врага. Разумеется, его расписка на сто пятьдесят ливров — не единственный счет к нему. Я весьма удивился бы, если бы он, будучи пойман, как сейчас, не объявил бы её подделкой. А что ещё ему остается?

— Вот и я то же самое сказал, — кивнул король. — Хороший ответ.

И снова Блез почувствовал, что у него нет слов, — и на миг ошутил свою беспомощность. Что можно противопоставить такому наглому бесстыдству? Ох, если бы только он мог схватить этого де Норвиля за глотку…

— Нет, сир, с вашего позволения, — вмешался тут Пьер, которого не устрашили нахмуренные брови короля, — не такой уж хороший ответ. Пусть он скажет, почему — если господин де Лальер действительно принял герцогские деньги, — почему он пытался убить его вместе со всеми нами по дороге в Роан. Дьявольски странную шутку он пытался сыграть с одним из своих собственных людей, как я посмотрю!

— Клянусь Богом, — резко оборвал его Франциск, — с вашим языком вы сядете в сортир, мой милый, и причем очень скоро… Однако в его словах есть смысл — да, признаю это, — есть смысл, господин де Норвиль.

Тот поднял брови:

— Какой смысл, ваше величество? Конечно же, этот молодой дворянин не настолько потерял правдивость, чтобы обвинять меня в попытке убить кого-нибудь! Если компания чересчур горячих деревенских дворянчиков, над которыми я не имел никакой власти, без моего ведома напала на отряд монсеньора де Воля, то могу ли я нести за это ответственность? Указанные дворяне выданы вашему величеству, и большинство из них сейчас ожидает суда и приговора. Прикажите расспросить их, посылал я их на это или нет!

Дюпра заметил:

— Их уже допрашивали. Никто из них не высказал таких обвинений против господина де Норвиля.

— Ну вот, — улыбнулся король, — смысла и не стало.

Блез овладел собой. Сейчас не время для страстей, его положение требует хладнокровной работы мысли. Вероятно, это последний случай, когда он может защищать себя. Вопрос Пьера дал ему путеводную нить.

— Но, сир, — заметил он, — если мне дали место на службе герцога, как притворно утверждает этот человек, то не странно ли, что я был изгнан из отцовского дома именно за верность вашему величеству? Чего ещё мог требовать от меня мой отец, кроме службы герцогу? А он отрекся от меня, потому что я отверг её.

Король пожал плечами:

— Всему этому уже есть прекрасное объяснение… Однако ответьте ему, господин де Норвиль. Чистая потеха гонять эту лису из одной норы в другую…

Де Норвиль поклонился.

— С радостью, ваше величество… Память мсье де Лальера так же хромает, как и его честность. Попробую освежить её. Вы вспомните, сударь, — хотя, вероятно, и не признаете этого, — что ваше назначение в гвардию герцога в то время надлежало хранить в тайне от любого лица, за исключением самого герцога. Ни ваш отец, ни брат, ни кто-либо иной не должны были об этом услышать. Вы приняли самое торжественное обязательство на сей счет. И, замечу, все ещё соблюдаете его. Однако не притворяйтесь удивленным, что ваш отец, который ничего не знал о соглашении, повел себя так. В то время для вас это не явилось неожиданностью.

— И, может быть, вы напомните мне также, — сказал Блез, — о причинах такой секретности?

— Опять же с радостью, милейший. Придавалось большое значение тому, чтобы человек, которого считают верным, хотя в действительности он служит герцогу, был близок к маркизу де Волю и действовал в пользу монсеньора де Бурбона в противном лагере… Ах, ваше величество, как сокрушаюсь я ныне об этих интригах! Однако, раскрыв их, я надеюсь хоть частично искупить свою вину… Позвольте мне далее напомнить этому господину, как хорошо был исполнен сей план, — воистину, превыше всех ожиданий. Во-первых, ему, доброму последователю Бурбона, удалось тайком увезти миледи Руссель из Франции. Затем он послужил герцогу, обеспечив провал арестов, которые ваше величество замыслили. Сэру Джону Русселю, миледи Анне и всей их группе можно было бы не беспокоиться так в Нантюа, знай они, как мало следует опасаться мсье де Лальера. Но, поскольку никто не догадывался о его связи с герцогом, он все ещё мог бы оправдаться перед вашим величеством, если бы не факты, о которых я имел честь сообщить.