После проведения организации по трибам, обязанным нести военную повинность «tribules» противопоставляются другие, вместо военной службы платящие деньги, принадлежащие к владеющему классу не землевладельцы, «aerarii». Эти две категории противоположностей не вполне покрывают друг друга. «Proletarius» есть гражданин, который в данный момент не обладает цензом гоплита, например, в частности, земельным владением, но во всякое время может приобрести таковой. «Aerarius» есть гражданин, который, какой бы ни был его ценз, политически не трактуется как гоплит, — в частности (но не только) потому, что он принадлежит к не имеющим права на владение землей классам населения (например, по праву эпохи городского государства, конечно, к классу вольноотпущенников). Ибо первоначальным, без всякого сомнения, является то, что, так как только граждане — но как assidui, так и proletarii — могут приобретать земельное владение, то только землевладельцы могли быть трибулами (tributes) (как было первоначально везде в средневековых городах). Из этого не следовало непременно (как и я раньше иногда склонен был думать), что для принадлежности к classis, следовательно, — первоначально — к полноправному гражданству, решающим было одно только владение землей и его размер, с тех пор как существовало тяжеловооруженное войско[457]. Древнейший ценз, это совершенно очевидно, берет своей точкой отправления как раз не земельное владение (см. ниже). Как и в эллинских торговых городах, и здесь развитие уже вследствие необходимости полного использования военной силы с необходимостью приводит к привлечению к военной службе (которая в Афинах в случае нужды требовалась даже с метеков), а вместе с тем и к полноправному гражданству увеличивавшихся в числе и богатевших, но не имевших земельной оседлости людей (Nichtansässigen): жил ли состоятельный купец в наемной квартире, или же имел земельное владение, нередко это, конечно, являлось чем-то случайным и не могло долго оставаться критерием военной повинности. Но тем, как осуществлено было привлечение не владевших землей людей, и характером местного расчленения гражданства вообще римское государство решительно отклоняется от клисфеновского (которое всегда привлекается для сравнения), и различие в конечном счете покоится на основных условиях строения римского государства вообще.

Клисфеновское деление на демы наследственно связывает индивида с его демом, где бы они ни жил, имеет ли он земельное владение, или занимается какой-либо профессией; в нем он привлекается к государственным повинностям; в нем ему выпадает жребий занимать должность. Этого в Риме в эпоху позднейших триб не было. Сципион жаловался, по словам Геллия[458], что уже сын голосовал нередко в другой трибе, чем отец, т. е. отчуждал отцовское владение (так ведь это место у Геллия следует толковать). Решалось это местоположением «fundus», земельного владения, и в том что касалось неземлевладельцев города Рима, местом жительства в городском квартале, а в том, что касалось других, сельских неземлевладельцев, благоусмотрением цензора. Первоначальное положение, как его (будто бы) создал Сервий для своих четырех городских триб — которые, конечно, занимали не пространство, окруженное так называемой «Сервиевой стеной», но более узкий, в частности, не включавший древнего бурга и Авентина старый город — было иное: отдельный гражданин там включался в ценз и имел свое «политическое местопребывание» (politisches Domizil), где некогда стоял его дом. Но он не мог переменить раз установленного местопребывания («μεταλαμβάνειν τήν οικησιν»), т. е. не то, что он был ограничен в своей свободе передвижения (Freizügigkeit), но он юридически являлся раз навсегда для государства принадлежащим к этой трибе, каким, например, оставался демот дема Кидаатенэ или Пэании, где бы он в каждый данный момент ни проживал. Так что тогда вносили в ценз городских плебеев «ώσπερ κωμήτας» [«совершенно как деревенских жителей»], как правильно характеризует это и точно выражает Дионисий[459]. По-видимому, из этого выражения вытекает, что жившее в «pagi» сельское население трактовалось тогда подобным же образом, так что первые четыре трибы означали, следовательно, перенесение принципа дема с деревни на город — как это было и при Клисфене.

Но этот (возможный!) порядок не был создан в эпоху территориального расширения. Ибо для сельских триб ничего подобного не сообщается. Возможно, во всяком случае, хотя, конечно, доказать этого совершенно нельзя, что совершенно для нас погребенное «римское средневековье» — т. е. государство компромисса между городской знатью и войском гоплитов — так же, как и греческое, знало ограничения отчуждения в интересах удержан и я-определенного количества наделов (Hufen): понятие « fundus» ведь заключает в себе мысль о «праве товарищей» («Genossenrecht») (fundus fieri в языке италийского союзного права = сделаться товарищем по праву (Rechtgenosse). Древний иск о собственности с контравиндикациями, соответствующий эллинской диакасии, также лучше всего подходит к такому построению. В таком случае fundus соответствовал бы более древнему понятию эллинского клероса. Кадастр до поздних времен знает «fundi» в качестве единиц обложения с наименованием их по именам их первоначальных владельцев, даже если несколько «fundi» вошло в состав одного владения. Такие ограничения отчуждения, если они существовали, не были бы тогда, однако, чем либо в роде остатка древнего родового права и древнего родового землевладения (Grundherrschaft) городской знати, но, наоборот, как раз, как в Элладе, охраной надела воина (Kriegerhufe) как такового от покупки со стороны άστοι, как выражались эллины (см. выше): возведение триб, с которыми связывается постоянное юридическое местожительство, к сервиевой конституции достаточно доказывало бы это. Как бы то ни было, во всяком случае позже о таких ограничениях нет речи: гражданин меняет трибу добровольно, если он меняет свое земельное владение или (при отсутствии такового) свое местопребывание в городском квартале, или недобровольно, если цензор считает нужным или совсем вычеркнуть гражданина из числа tribules, следовательно, удалить из войска и включить в состав aerarii за проступки против политической или нравственной благопристойности, или когда он по своему усмотрению указывал трибу старому гражданину, имевшему земельное владение в нескольких трибах, или новому гражданину (вольноотпущеннику, например). Как это указание должно было происходить, было иногда предметом горячей партийной борьбы — если даже подробности, сообщенные традицией, и легендарны — потому что от этого зависел вес в комициях людей, не имевших сельской земельной собственности и сельской оседлости, которые, в большинстве являясь деловыми людьми, конечно, чаще пребывавшими в Риме, свое юридическое местопребывание имели, однако, в местах за пределами Рима. Клисфеновский принцип ιδία (согласно позднейшему словоупотреблению) обусловливал — наверное, вопреки намерению своего творца — господство в народном собрании фактически присутствовавшего в городе и в экклесии όχλος (охлоса)[460] и создавал таким образом почву для господства «демагогов», например, Перикла. Совершенно того же хотел, согласно традиции, достигнуть цензор Аппий Клавдий посредством приписки людей, не имевших земельной оседлости, во все трибы, и даже более позднее время в вопросе трактования вольноотпущенных еще должно было решать подобные спорные пункты. И чрезвычайно характерно, что проблема наделения правами неполного гражданства всех триб, впервые для Рима (как везде в древности) была выдвинута с возникновением вопроса о флоте, при Аппии Клавдии для proletatii, capite censi [вносимых в ценз без имущества] и manumisi [вольноотпущенников], а для остальных позднее.