Что греческая «ипотека» лишь позже была импортирована, доказывает самое ее имя. Но и «fidula», т. е. уговор, согласно которому формальная продажа должна считаться отмененной после уплаты долга, — залог в обеспечение уплаты — впервые становится основанием для иска, во всяком случае, в течение позднейшего развития. Первоначально эта сделка является предметом «fides». Она рассматривалась в суде цензора как судьи нравов после того, как он узурпировал соответствующие полномочия. Позже, очевидно, как раз потому, что первоначально отсутствовало право формального иска, нарушение «fiducila» [доверие] рассматривалось как влекущее за собой инфамию, как и другие подобные проступки против верности и доверия в гражданском обороте. Так опять возник заклад в обеспечение уплаты (das Einlösungspfand). Но, чтобы для времени Двенадцати таблиц отношения так сложились, что залог в обеспечение уплаты еще не существовал, кажется мне, согласно всем аналогиям, для торгового города совершенно невероятным: его (кажущееся) непризнание означает здесь гораздо более вероятно (равно так же, как и непризнание возникавшего путем персональной экзекуции рабства) (Exekutionssklaverei) устранение его: попадавшие в кабалу за долги люди (Schuldklaven) и залог земли, составлявшие вместе социально-политический crux всей ранней античной эпохи, должны были сразу исчезнуть. Земля и свободный гражданин, который ею владел, являлись теперь основами военной силы и — в форме взымавшегося в виде принудительного займа «трибута» (tributus») — финансовой силы государства. Древнейший «ценз» (census) был, очевидно, кадастрированием людей (свободных плебеев, клиентов, рабов) и рабочего скота для натуральных повинностей (die Hand-und Spannfronden) древнего полиса: «res mancipi» всегда определяли по этому признаку — быть способным быт объектом ценза. Для обложения натуральными повинностями плебеев служили в частности четыре городские трибы; отсюда фиксирование «ιδία» (см. выше). Теперь, правда, земля, как было замечено в таком большом торговом городе, как Рим, является, конечно, не единственной, но важнейшей основой оценки граждан: она входит в круг «res mancipi», она является основой деления на трибы. Земельное владение гражданина во всякое время должно быть очевидным со стороны своего размера. Оно, далее, не должно было дифференцироваться благодаря всякого рода лежащим на нем обязательствам и ограничениям — отсюда затруднения, которыми было обставлено обременение его залогом: в Афинах формулировка имущественной декларации заботилась о том, чтобы обремененное долгами владение при делении на классы не принималось в расчет[465] — и каждый владелец должен был совершенно так же свободно пользоваться им, как и городскими и плодородными «садами» («Garten»). Поэтому, но согласному преданию древности, Двенадцать таблиц особенно ясно выставляют право на проход (das Wegerecht) и обязанность давать проход (die Wegei asten) и обеспечивают безусловную доступность и (в то же время) ясную отграниченность каждого земельного участка посредством предписания иметь проход между участками шириной в пять футов (технически соответствующий эллинистическому χάλασμια), не подлежащий уничтожению путем давности. Если уже это есть перенесение городского, т. е. садового права (Gartenrecht) на полевую землю, то в таком случае это есть род передела полей, который в течение этого периода, вероятно, через посредство самих Двенадцати таблиц, был применен к римской частной земле. Со своими принципами: 1) проведения сети общественных дорог, 2) образования из каждого fundus замкнутого владения — следовательно, существуют отдельные дворы, деревень нет — 3) удостоверения владения (Evidenthaltang des Besitzes) с помощью занесения на карту (Kartierung) и связывания всех полевых прав владельца с этим занесением на карту этот передел означал разрушение древнего деревенского и волостного строя и установление строго индивидуалистического земельного права и земельного хозяйства.

А) У древних землемеров нормальным видом вполне аппроприированной, могущей быть проданной путем манципации и платить ценз частной земли является с помощью техники, с которой сейчас будет речь, поделенный и государством переданный «ager divisus et assignatus per limites in centuriis»[466]. Мы находим его и позже, правда, не исключительно, но во всяком случае преобладающим в Италии, в колониях с полным правом гражданства и на территории больших поселений ветеранов. Межевание пахотного поля, как оно производилось при каждой ассигнации, примыкает к этрусским и отчасти, может быть, к греческим образцам. С помощью простых диоптрических инструментов оно прежде всего разбивает поле посредством координатной системы «limites» на прямоугольные участки, нормально — но не с безусловной необходимостью — на квадраты в 200 югеров каждый (centuriae; — название примыкает к древнему плебейскому земельному наделу). Как и в греческих городах, и в применении к римским полям эта система координат ориентирована по четырем частям света: limites, лежащие в направлении от севера к югу, называются cardines, а от востока на запад — decimani. Отдельные квадраты обозначаются по их положению по отношению к limites, счет которым ведется от центра системы координат, и на углах ставятся государством установленные пограничные камни. Каждый пятый limes остается открытым в качестве общественной дороги предписанной ширины, остальные limites («linearii»), по крайней мере в более позднее время, не являются обязательно общественными дорогами и могут исчезнуть. Limites не имеют целью представлять собой границы участков; скорее ассигнированные участки могут проходить через разные centuriae и делают это. В соответствии с происшедшим актом межевания составляется полевая карта (forma), на которой изображаются полевые границы и centuriae. В отдельные centuriae вписываются имена получивших участок и число югеров, которые им были ассигнованы в соответствующей центурии («assignatio»). Напротив, в полевом карте не заключается указания на границы отдельных участков, — как показывает карта в Arausio (она, конечно, как правильно указывает Шультен, есть кадастровая карта, а не полевая карта, но, видимо, составлена по образцу полевой карты), еще в первый период императорской эпохи. Границы отдельных земельных участков также, затем, не отмечены поставленными государственной властью пограничными камнями. Под государственной гарантией находился поэтому только размер поля (das Ackerausmass) внутри отдельной центурии (modus agri). Сообразно с этим и mancipatio есть форма передачи, которая допускает переход собственности на землю без передачи владения.

Этому соответствует также передаваемый римскими землемерами процессуальный прием (controversia de modo), с помощью которого данное лицо могло требовать восстановления своих прав на следуемой ему, т. е. его установленным (во всяком случае путем доказательства наследственных прав, с помощью завещания и документов о манципации) юридическим предкам (Rechts Vorfahren), согласно полевой карте modus’a. Предметом притязания в юридическом смысле является при этом не определенно ограниченный участок (Parzelle), но та или иная доля поля, — настолько же, как и при процессе межевания с помощью веревки в немецких полях. Как восполняющую процедуру римские землемеры называют controversia de loco, посредством которой восстанавливается право владения (Besitzstand), и она отождествляется, правда, с владельческими интердиктами. Позднейшее исчезновение первого из упомянутых исков объясняется умножением случаев владения земной поверхностью на праве давности (Flächenusukupion), которое должно было остановить регулирование modus’a. Так как развитие владения землей на праве давности, как способа приобретения земной поверхности, датируется довольно поздней датой, то для более раннего времени можно признать в самой высокой степени вероятным, что, если оставить в стороне предъявление претензий на (первоначально, может быть, неделимые) «fundi» в целом — vindicatio fundi — ближайшим образом против насильственного и воровского отнятия выставлены были только два правовых средства: 1) регулирование поля (Flurregulierung) сообразно юридически гарантированному праву на меру поля (modus agri) и 2) интердиктная охрана фактического владения (locus) в размере полевой запашки последнего года. «Квиритарная» собственность[467] относится, таким образом, если предположить правильность этой гипотезы, первоначально юридически не к определенно ограниченным площадям (Flächen), но к определенным долям (Ackerausmasse) в данном поле. Определенно ограниченные площади юридически в таком случае были бы объектом «possessio» [владения]. Оба относились к юридически различным по роду объектам: отсюда резкое различие между исками о собственности и исками о владении в римском праве, различие, которое впоследствии, когда собственность стала «бонитарной» собственностью на площадь, является непонятным. Свет, который это бросает на первоначальное состояние римского полевого строя, слишком скуден, чтобы допускать дальнейшие заключения. Завладение площадью путем давности (die Flachenusukapion) впоследствии продырявило старую полевую систему. С массовым подведением не ассигнированной правильным образом земли под категорию ager privatus [частное поле] (например, в грандиозном масштабе в аграрном законе 111 г. до P. X.) и с принятием всех не римских общин в гражданский союз без нового межевания, в качестве «municipia», она и вовсе устарела. Эти меры, которые глубоко изменили социальный и (municipia) государственно-правовой характер римской державы, вероятно, произвели и в частно-правовой области, специально в технике иска о собственности, решительные изменения (в конце концов и устранение контравиндикации).