В более раннюю эпоху — согласно преданию, в эпоху царей — должно было последовать включение в состав патрициев разбогатевшей новой знати, так называемых «gentes minores», которая признавалась теперь патрицианской. Целью его было, наверное, удвоение патрицианского войска («gentesminores выставляют «centuriaeposteriores» [«последние центурии»]). И сила феодальной структуры государства была так велика, что здесь — в противоположность аттическим όργεωνες не принадлежавших к знати членов фратрий, для которых характерным является отсутствие родового эпонима — в Риме, как известно, каждый свободный гражданин должен иметь свое гентильное (родовое) имя и в силу этого (damit) (позже) принадлежит к курии. Напротив, политическое приобщение массы плебса к праву полного гражданства совершилось на почве другого деления, чем деление на курии. Оно само есть также и здесь следствие военного развития, возможность которого в значительной части (как и в Элладе), конечно, также связана с экономическими предпосылками.

Ранний подъем благосостояния города вследствие монополизированной, благодаря торговому договору с Карфагеном, торговли выступает наружу в совершенно необычно большой для города с таким малым собственным сельским округом «сервиевой» стене. Конечно, эта стена ведет свое начало от IV в., но и более древняя, не включавшая бурга, и стена Авентина[451] охватывает очень значительную городскую территорию. «Сервиева» стена вполне охватывает площадь величиной с Афины, а каково было в начале IV столетия — в котором Рим иногда прямо называется «эллинским городом» — коммерческое значение города, показывает знакомство эллинского мира с галльским пожаром и, еще яснее, участие эллинских городов (Массилия[452]) в сборе для уплаты выкупа галлам. Его открытое положение и натиск горных племен (вольсков[453], самнитов) делало необходимым создание дисциплинированного пешего строя и, таким образом, определило решающую роль на войне тяжеловооруженной фаланги (Hoplitenphalanx).

Нигде так резко, как в Риме, не было проведено в жизнь это новшество: колоссальные полномочия римской магистратуры, которым по праву удивлялись эллины как специфической особенности Рима в последнем счете покоятся на военной дисциплине. Легенда знает рассказ о том, как успешный рыцарский поединок вне строя, являясь теперь противным дисциплине и потому грозящим смертью, стоит жизни сыну победоносного консула. Умаление древнего военного значения клиентелы стоит в связи с исчезновением древнего рыцарского единоборства. Войско становится «classis» (фалангой). Использование экономически обусловленной способности всех граждан к вооруженной защите стало требованием самосохранения. Как в драконовском устройстве, граждане делились на группы сообразно с тем, принадлежат ли они к «classis», или, будучи экономически неспособны к несению военной повинности, стоят «infra dassem» [ниже фаланги]. (Когда именно нам сообщенное преданием деление на классы всего населения по афинскому образцу было положено в основу порядка подачи голосов, и было ли оно положено в основу градации прав на самоэкипировку, остается неясным: величин земельного владения в этом, во всяком случае не восходящем выше III в. до P. X. делении на центурии видеть нельзя, — дальше об этом ниже). «Classis» полных гоплитов сделал тогда необходимым решительное допущение содействия войска граждан при выборе «начальников» (praetores) обоих легионов, на которое войско первоначально (?) расчленялось, и опросы войска гоплитов при изменениях действующего права. То, что при этом «comitia» войска, расчлененные на свои военные деления (centuriae) — «по капральствам» («Koporalweise»), — «выступали» по команде («discedite») и становились, а главное, что они должны были молчать и с помощью да или нет en bloc [разом] принимать или отклонять предложения руководивших собранием самых высших офицеров, строго отличает их от экклесии эллинов. Этот первый шаг обозначал прежде всего лишь известное участие состоятельных, фактически наверное в большинстве во всяком случае имевших городскую оседлость плебейских семейств в государственных делах.

Политический подъем крестьян последовал затем в течение сильного военного расширения (Expansion) государства внутрь страны с середины V до начала III вв. до P. X. и было, как и везде, как следствием, так и условием его. В конце концов плебс достиг в 287 г., после сецессии на Яникуле[454], того, что его решения в качестве законов имели такую же обязательную силу для государства, как и решения центуриатного собрания: «крестьянское войско», которое вело самнитские войны, приобрело формальное господство в государстве и полное право занимать должности для своих сочленов. Этапы в этой борьбе здесь не интересны для нас, но лишь ее в аграрно-историческом отношении важные стороны. Поднимавшееся и в заключение ставшее господствующим значение плебейских трибуткомиций является политически решающим. Как раз в социально-историческом отношении важнейшими законами являются плебисциты, возникавшие по инициативе трибунов. (Позже в своих подробностях и до сих пор, даже Моммзеном, не разгаданная реформа сделала деление народа на трибы также и основой патрицианско-плебейских групп, подававших голоса по центуриям, так что с тех пор оба рода комиций отличались друг от друга лишь участием патрициев в голосовании в центуриях и исключительным правом трибунов на «agere cum plebe» [«обращаться к простому народу»] в плебейских комициях по трибам. Цифровое значение патрициев было не только относительно незначительным, но, по-видимому, и абсолютно падало: число старогородских знатных родов в конце республики сократилось до менее, чем 20 (разделявшихся на много «stripes»), в противоположность приблизительно втрое более высоким цифрам, которые дают уже одни имена в должностных списках и анналах (о том же можно судить и по более высоким цифрам и исторически известных аттических родовых имен).

Как бы то ни было, во всяком случае участие в трибуткомициях покоится на «трибах» (tribus). Эти последние, вполне соответствуя принципам крестьянских демократий, являются местными округами, прежде всего землевладельческими округами. Древнейшие 4 «городские» трибы охватывали владение внутри (древней) стены, ближе всех примыкавшие к ним 16 сельских триб обнимали земельное владение в древнюю пору вошедших в состав римской общины округов, которые прямо назывались по именам тех древних владевших бургами родов, которые некогда в них пребывали. (Что они вовсе не были «родового» происхождения, т. е. возникли посредством разложения всех поместных организаций (Grundherrschaften), это следует не только из того, что ведь тогда лишь 5% всего воображаемого числа gentes могли быть «землевладельцами» (Grundherren), и некоторые из известнейших патрицианских родовых имен не оказываются налицо, но также, например, из того, что патрицианские Клавдии позже вовсе не принадлежали к «своей», т. е. названной их именем трибе. Возможно, что деревни, лежавшие возле родовых бургов синойкизировавшихся родов (gentes) и носившие их имена, передали их трибам.) Всякое дальнейшее расширение римской частной собственности (см. непосредственно ниже) несло с собой прежде всего новые трибы (всего до 35), потом, расширение старых: ведь каждый участок частной собственности должен был принадлежать к какой-нибудь трибе.

Первоначально граждане, на основании своего земельного владения обязанные нести военную повинность и имевшие право голоса, называются в законах Двенадцати таблиц adsidui[455] (что впоследствии употреблялось просто как однозначащее с locuples[456]), не имевшие земельной оседлости (die nicht grundsässigen) — proletarii (т. e., конечно, не в смысле производителей детей, а в смысле к proles — именно proles полноправного гражданина — принадлежащих и только в качестве «proles» — этого предка — принадлежащих к гражданству; ср. в несколько более отчетливой связи смысле иудейское обозначение не принадлежащего к имевшим земельную оседлость знатным родам городского населения как «сыновей презренной жены», т. е. не признаваемой законной женой наложницы полноправного гражданина).