Право сената (die Zuständigkeit) на распоряжение государственной землей и провинциальными владельческими отношениями (Besitzstände) менялось (подробности нас здесь не интересуют), в общем оно постоянно росло, а с ним и право римской олигархии распоряжаться землей целого мира. Возможности владельческих отношений (die Besitzständsmöglichkeiten), как показывает уже предыдущий очерк, чрезвычайно многочисленны. Здесь нужно только констатировать, что большинство всех землепашцев в римском orbis terrerum[502] в конце республиканского периода сидело на своей земле на не обеспеченном договором в силу «foedus», следовательно, в этой мере на прекарном праве. И это относится в совершенно, правда, специфической степени к крестьянам. Поскольку они сидели на конфискованной земле или на перешедших к Риму доменах, на земле стипендиарных землевладельцев или общин, везде они находились в одинаковом положении с έδνη эллинистической эпохи и λαοί эпохи Птолемеев в том отношении, что их личный статус и их отношение к земле фактически совсем не пользовалось защитой против произвольных распоряжений наместника и, поскольку этот последний не вмешивался, откупщиков податей, — если только не удавалось возбудить прямого обвинения, как против Верреса[503]. Что для этого требовались могущественные покровители и большие деньги, и что крестьяне — поскольку и они фигурируют в судебных речах — собственными силами лишь с трудом могли пойти по этому пути — вполне ясно.

Ибо для республиканской эпохи стоит вне всякого сомнения, что не только управление такого наместника, как Веррес, но и совершенно «нормальное» управление в провинциях всегда означало уменьшение крестьянских хозяйств, увеличение возделываемых с помощью рабов более крупных земельных комплексов (приведенная Цицероном статистика владельцев на ager Leontinus [поле жителей (города) Леонтии] представляет собой лишь особенно разительный случай). Сложная система постепенных переходов (Abstufung) в политических и экономических правах, на которой строила свое господство римская республика, действовала таким же образом. Только полноправный гражданин был, например, действительно вполне свободен в смысле права передвижения (freizügig). Уже латинянин высылался из Рима (см. выше), если его община требовала его назад, чтобы привлечь к участию в государственных повинностях. Совершенно так же — и это вполне естественно — высылался и гражданин всякой другой из в той или иной из различных форм присоединенных и подчиненных общин. Фактически он мог еще в каждом отдельном случае свободно передвигаться, но юридически он во всякий момент может быть отправлен на родину или вытребован оттуда назад. Вытекающие отсюда последствия для аграрного строя вывела впервые императорская эпоха (статья «Колонат»). Не менее индивидуально путем договора или, гораздо чаще, привилегии и распоряжения был урегулирован commercium и connubium: т. е. право вступать в брак и, что связано с этим, право наследовать и право владеть землей, принадлежащие гражданам каждой отдельной союзной или зависимой общины, тогда как, с другой стороны, римская должностная знать в эдиктах преторов, как английская аристократия в «equity» [право справедливости] лорда-канцлера, фактически автономно создала для себя адекватное ей «бонитарное» наследственное, землевладельческое право и право, регулирующее оборот (Verkehrsrecht), в случае надобности насчет традиционного «права квиритов».

Такое, в этом, как и во всяком другом отношении сословно привилегированное положение римского гражданина, естественно, выражалось в его деловых шансах в провинциях (около 100 000 италиков в течение одного дня унесла устроенная Митридатом в Азии «сицилийская вечерня»[504]) и в соответствующей экономической зависимости непривилегированных. Колоссально росла, в особенности в тех областях, подати которых в Риме были отданы на откуп всадникам, задолженность. Успех Митридата покоился — это между прочим справедливо сильно подчеркнул Ферреро — прежде всего на его революционном лозунге всеобщей сисахтии, который здесь в последний раз в древности выступает в качестве социальной программы (ибо Катилина в действительности представлял интересы задолжавших юнкеров) и вокруг которого среднее сословие Востока собралось против Рима так же, как одновременно с этим в союзнической войне[505] среднее сословие Италии собралось вокруг лозунга участия в привилегиях права гражданства, — требования, против которого теперь как раз поднялась и буржуазия всадников (Ritter) в интересах сохранения своей эксплуататорской монополии, специально монопольной эксплуатации своего земельного владения (см. выше).

Римская должностная знать в конце концов осталась победительницей, заключив мир с италийским средним сословием, который ей самой ничего не стоил. Платить (die Kosten tragen) должна была при реставрации Суллы по существу буржуазия «рыцарского сословия» («Ritterstand»), в политическом смысле (отнятие переданных Гракхом в ее распоряжение судов) и в экономическом (устранение введенной Гракхом сдачи на откуп азиатской десятины в Риме). Но как раз это толкнуло ее в руки цезаризма, который, таким образом, впридачу к военному орудию своей власти (Machtinstrument) получил и экономическое.

Глава третья.

ОСНОВЫ РАЗВИТИЯ В ИМПЕРАТОРСКУЮ ЭПОХУ

I

И в императорскую эпоху полис продолжал свое победное шествие по античному миру. Как македоняне основанием «Alexandreschata» коснулись границ Туркестана[506], так римское владычество синойкизмами лузитанцев[507], основанием колоний и еще более важной городской организацией подданных в Британии, Галлии и Мавритании, на Рейне и на Дунае, где только она оказалась возможной, приготовило полису подобный же победный путь на Западе. И здесь еще более, чем в эпоху эллинизма, колоссальные земельные территории часто «приписывались» («attribuiert») к городам. Перенесением управления в центральный город, затем созданием привилегированного штата декурионов[508] из выше всех обложенных было не прямо (а иногда и прямо) вызвано поселение в городе по возможности всех, по крайней мере части крупных землевладельцев. Как в возникших путем синойкизма Афинах «эвпатридами» были те землевладельцы, которые являются «αότό τό άστυ οικοΰντες» (живущими в самом городе), так έπιφανέστατοι (самые знатные) аллоброгов[509] живут, по словам Страбона[510], в Виенне, в противоположность «γεωργοϋντες» (земледельцам), которые в χώμαι (деревнях) образуют сельский «plebs». На первых опирается римское господство, они имеют шансы постепенно подняться до права гражданства. Вступив в общение с государством, в христианскую императорскую эпоху к полису примкнула и церковь. Ее приверженцами с самого начала — пока не вошел в действие принцип «coge intrare» [«заставь вступить»] — были главным образом горожане (мелкая буржуазия): выражение «paganus» которое в древности постепенно приобретало свой презрительный с точки зрения городского бюргера привкус, было теперь в церкви, как в жаргоне военной монархии к «штатским» («Zivilisten»), применено к «язычникам». И когда церковь официально стала организовываться как государство в государстве, она все более и более строго стала проводить основное положение, что епископ может иметь резиденцию только в городе.