- Слово, чтобы металл услышал – шептал, как молитву  Леш, сглатывал пот, текущий градом. – слово, чтобы услышал…

Десять локтей, нападающие вновь перезаряжали арбалеты. И парень решился, из последних сил выдавив из себя слово, которое было любо булату, знавшему пьянящий аромат боя:

- БРОНЯ!

Сказанное покатилось раскатом, впитывая в себя все силы юного магика. Рычащее, скалящееся как берсерк в битве, оно отразилось от стен, набирая мощь снежной лавины. Металл был рад, он ждал именно этого созвучья, чтобы вырваться в безудержном безумии…

Железо  вокруг начало плавиться. Перетекали наконечники стрел и болтов, податливой рудой становились мечи, даже железный доспех, стоявший в одной из ниш, стал податливой ртутью. Оконные шпингалеты, рамы, обрамлявшие портреты, алебарды гвозди, державшие потолочные балки - все плавилось, все стекало и превращалось в монолитную стену,  наглухо отделившую Леша от нападавших. Но парень этого уже не увидел – отключился раньше.

Когда же все закончилось, поперек коридора  без единого просвета была стена из цельного железа. Она была гладкая настолько, что можно было без труда увидеть собственное отражение.

Спустя годы эта самая стена вошла в легенды, как образ отчаянной решимости, веры в дружбу и ... была ежедневно охаяна прислугой резиденции, которой из-за сего монумента приходилось совершать крюк, чтобы попасть в противоположенный конец коридора. Снести сей монумент так и не смогли лучшие строители империи, как и проделать хоть небольшой вход в железе по центру. Металлу уж очень понравилось сказанное юным магом слово, и он был ему верен. Броня держит крепко и все!

Но это все было намного позже, а пока парень, рухнувший без сил на холодный каменный пол, был найден  дворцовым слугой, которого привлёк шум в коридоре. Старик в ливрее воровато огляделся по сторонам, закинул руку мальца  к себе на плечо и потащил его прочь от места событий. Наушники и шпионы были не только у всерадетеля. Инквизитор, подобно хитрому опытному лису, тоже имел отменный нюх и умел подбирать нужных людей. Сейчас один из них и отрабатывал причитающиеся ему злотни, руководствуясь принципом: «То, за чем усиленно охотятся хогановы служители, наверняка заинтересует и великого и ужасного»

***

Полночь. Тлеющие угли. Они почти не дают света, лишь жар. Красные, подсвеченные изнутри, Ваурию они напоминали глаза дракона, что любят описывать менестрели в легендах.  Император смотрел в раззявленную черную пасть камина, держа в одной руке бокал красного вина, в другой – кипу отчетов. Монарх думал о том, каким будет мир в тот клин, когда рухнут устои веков, и когда упадет покров с магиков. А он обязательно упадет.

В том, что нужно менять в империи незыблемые до этого правила, он  сегодня убедился лично. Эта девчонка, по сути еще совсем юное созданье, сумела  сломить в нем уверенность, что всерадетель в открытую не выступит против Ваурия, пока монарх его не трогает.

Так или иначе, но появившаяся  в его покоях фьеррина добилась того, за чем пришла:  пусть и не сразу, но Ваурий взглянул на происходящее по-новому. Он, конечно, знал о том, что всерадетель за его спиной плетет сети, впрочем, как и великий инквизитор. Император понимал: нет в мире такого трона, который нельзя было бы пошатнуть, но способ, который выбрал хогонова десница…

Беглый почерк писаря, составлявшего отчет: «Со слов Иласа Бертрана, он обладает способностью к немедленному исцелению, данной ему свыше при рождении. Оная не раз спасала ему жизнь во время службы в приграничье…». Ваурий посмотрел на другой лист: «Всерадетель под предлогом очищения души забирает одаренных детей в монастыри, где под его контролем ….». Меж казенными листами затесалось письмо, то самое, где хоганову дланнику был предоставлен подробнейший отчет о покушении на великого инквизитора.

О том, чтобы отнять у всерадетеля главный козырь – магиков, Ваурий и думал этой ночью. Но как?  Нет, конечно, у императора был тайный артефактчик, который за свои умения и получил индульгенцию,  был избавлен от инквизиторского костра и казематов, но то один, а у хоганова дланников – армия.

Мысль державного владыки зацепилась за одно слово в отчете: «контролем».

- А что, если взять детей со способностями под этот самый контроль в масштабах всей империи легально и на законных основаниях, поместив их не в монастыри, а в… кадетские корпуса или вроде того? – вслух размышлял Ваурий.

Угли в камине, словно соглашаясь со словами императора, начали потухать.

***

На следующий день Илас и Вассария, а так же великий инквизитор прибыли на личную аудиенцию к императору. Ваурий отмахнулся от приветственных этикетных расшаркиваний семейства Антеров, как от набившего оскомину ритуала. Монарх лишь удовлетворенно хмыкнул, скользнув взглядом по брачным подвескам молодожёнов. «Шустер, ой шустер… поболее отца даже,  - мелькнула мысль у владыки, – а артефакт и вправду с того света может вернуть, залечивая раны моментально. Вон, уже какой свежий и здоровый вид.. Отнять, непременно, но  чуть позже». Вслух же Ваурий тринадцатый произнес совсем иное, обращаясь преимущественно к Вассарии:

–Я долго думал над вашими вчерашними словами... о знаниях и оружии, в которые эти знания можно превратить... До этой свечи  по всей империи мои люди отбирали тех, кто обладает сильным даром. Кого-то отдавали инквизиции, невиных – иногда отпускали. Но одна мысль всю ночь не давала мне покоя:  эти магики –  они действуют, чаще полагаясь на интуицию, они – одиночки. А что будет, если взяться за их обучение? С младых ногтей? Всерадетель до этого додумался же, – при этих словах Ваурий совершенно не по–императорски крякнул, – но дабы не гоняться за дарованиями по всей империи... Подумалось  предложить для таких отроков альтернативу – либо занимаешься магией и служишь на благо отечеству... либо... еретичество – в него народ верит истово.

 – И как вы собираетесь организовать обучение сих чад? – Васса не удержалась–таки

 – Не я, а Вы, мои дорогие. Раз ввязались в игры со всерадателем, у вас теперь два выхода: или стать силой, с которой ему придется считаться, или пойти на дно. Директор  первой в империи школы чародейства, – тут Ваурий кивнул на инквизитора, -  будет хоганову дланнику костью поперек горла. А у меня убавиться головной боли.

Великий инквизитор был просто «счастлив» от свалившейся на него должности. Глянув на свою невестку и сына, и поняв, кого стоит благодарить за сей подарок судьбы, он ласково осведомился.

- А кто будет мне помогать на сим нелегком поприще?

- А вот эти двое и будут, -  монарх бесцеремонно поочередно ткнул пальцем в молодожёнов.

Антер-старший почувствовал себя частично отомщенным.

 – Простите, ваше величество У меня два вопроса, – Эрден был сама вежливость и серьезность,– а как же то, что мы... не маги? Да и отношение к чародейству в империи, мягко говоря, отрицательное.

 – То что не маги – сами виноваты. Не противились бы козням всерадетеля, мирно полегли бы в ближайшей канаве, прикрывшись лапником, и проблем бы со школой не знали.... Найдите себе разбирающихся в волшбе, пусть они и обучают дарований, а ваша задача – сделать так, чтобы десница не убил (во всех смыслах этого слова) данное начинание. А на второй вопрос: глашатаи уже объявили, что с тех, кто обнародует свой дар и придет в школу на обучение, явив тем самым готовность положить жизнь и способности на защиту отечества, снимается обвинение в чернокнижии. Им не будет грозить костер, как и иные инквизиторские репрессии.

Васса про себя хмыкнула: «Хороша альтернатива, либо костер и дыба, либо служение целям великой империи» -  но вслух, разумеется, ничего не сказала.

На этом Ваурий посчитал, что беседа закончена, и поднялся из кресла,

 –Простите, а можно просьбу? – подала голос девушка. Вскинутая бровь Ваурия была воспринята лицедейкой как знак продолжить.