— Сколько, сколько? — от изумления у Ольги округлились глаза. — Сто тысяч долларов? Господи помилуй! Вы что, сумасшедшая миллионерша?
— Я — нет, но ваш отец... Скажем так: он очень состоятельный человек. И отнюдь не сумасшедший.
— Только не рассказывайте мне байки, что он заработал такие деньжищи своими пьесами.
— Конечно, нет. Но в начале девяностых Андрей Иванович создал одно из первых в стране коммерческих издательств, а этот бизнес приносит огромные доходы. Впрочем, повторяю: дело не в этом.
— У вас с ним есть дети?
— К сожалению, нет. Вы его единственная дочь, а ваш Мишка, — улыбнулась Лариса, — единственный внук. Сколько ему уже? Восемь месяцев? Замечательно! Оля, вы прекрасно понимаете, что в жизни бывает всякое. Я не хотела бы обсуждать то, что случилось между Андреем Ивановичем и вашей мамой, но у мамы своя судьба, а у вас своя. Я приехала сказать вам, что вы очень нужны ему, и он нужен вам. И вашему сыну. По-моему, самое время простить друг другу старые обиды.
— Я в этом не уверена, — задумчиво сказала Ольга. — Вы правы, теперь, наверное, не стоит разбираться, кто прав, кто виноват, но, если бы вы знали, сколько мне пришлось из-за него пережить! Господи, как я его ненавидела! Убийца, алкоголик, бабник — что мне только мама о нем не наговорила, когда он вдруг объявился...
— И вы всему этому поверили? Почему вы не захотели выслушать его, ведь он несколько раз пытался объясниться?
— Не знаю. Наверное, потому, что мне очень хорошо жилось. У меня был отец, понимаете?! Замечательный отец, лучший в мире! А тут появился чужой человек... Человек, который глубоко унизил и оскорбил мою маму...
— Вы знаете, почему они развелись?
— Конечно. Мама застала его с любовницей. Вы бы такое простили?
Ее ответ ошеломил Ларису. Вон как Наталья Евгеньевна все перевернула?! Теперь понятно. Она не разрешала Оле встретиться с Андреем, чтобы не всплыла правда. Но ведь Андрей не позволил Тарлецкому перетряхивать их грязное белье на суде, хотя это могло облегчить его участь, стоило ли быть такой жестокой?!
— Наверное, тут все зависит от чувства. Если по-настоящему любишь, простишь.
— Что теперь об этом говорить, — вздохнула Ольга. — Но у меня есть другой вариант, чисто деловой. За такие деньги... Если это, конечно, серьезно... За такие деньги я охотно поделилась бы своим костным мозгом с кем угодно. Да, да! — вспыхнула она, сжав кулачки. — И не смотрите на меня, как на чудовище. В конце концов я не видела его сто лет. Чего вы от меня хотите? Чтобы я бросилась ему на шею: ах, папочка, прости! Так не бывает! — Ольга вскочила, сцепила за спиной руки. — Послушайте, Лариса Владимировна, хотите начистоту? У меня парализованная мать, маленький ребенок, я безработная. Нам тяжело живется, но я скорее сдохну, чем за здорово живешь возьму у него хоть копейку, потому что понимаю — это низко. Другое дело — заработать. На это я согласна. Я пройду все необходимые исследования, и если мой костный мозг подойдет, вы заплатите мне сто тысяч. Годится?
— Оля, — послышался все тот же недовольный голос, — скоро ты?
— Скоро, мама, скоро. Потерпи минутку. — Она повернулась к Ларисе. — Что скажете?
— Скажу, что это замечательно. Я уже говорила: мне такая мысль и в голову не приходила, но это просто замечательно! Поверьте, я даже не думаю вас осуждать. Деловитость — не худшее человеческое качество, мы с вашим отцом высоко ценим деловых людей. Давайте сделаем так: завтра утром я открою на ваше имя валютный счет в банке «Омега» и переведу деньги. Вы сможете в любое время зайти туда и удостовериться. А к двум пришлю за вами машину. Встретитесь с Андреем Ивановичем, поговорите. У вас есть снимки малыша? Захватите несколько. Пожалуйста. Он будет счастлив. Затем познакомлю вас с профессором Эскиной, с ней вы обсудите, что предстоит сделать.
— А если я по каким-либо причинам не подойду?
— Подойдете, уверена. Ну, а если нет... Оставите деньги себе. Только я вас очень прошу ничего об этой сделке отцу не говорить, пусть это будет нашим маленьким секретом. Андрей Иванович — человек старомодный; если он узнает, боюсь, он предпочтет умереть, чем покупать жизнь у собственной дочери.
— Значит, я и впрямь его совсем не знаю. Ну что ж, присылайте машину. Но предупреждаю: вначале мы заедем в банк. Если все, о чем вы говорили, липа, я тут же вернусь домой. Потому что ненавижу лгунов. Извините, не смогу проводить.
— Не надо. До встречи в больнице.
Глава 31.
На Пашкевича снова навалилась бессонница. Всю ночь он лежал, ворочаясь с боку на бок, вслушивался в торопливый, взахлеб, стук сердца, иногда тихонько вставал, подолгу стоял у темного окна, за которым ветер раскачивал обледеневшие ветки деревьев. Заснул лишь к утру и проснулся совершенно разбитый. Вернулись недавняя слабость, вялость, головная боль. Овсянка, которую сестра принесла на завтрак, царапала горло, он с трудом проглотил одну ложку, и его вырвало.
Нащупав под подушкой сотовый телефон и дождавшись, пока сестра куда-то вышла и он остался в палате один, Пашкевич позвонил Тарлецкому.
— Вацлав, дружище, ты в курсе моих дел?
— Да, Андрюша, в курсе. Я хотел тебя проведать, но Лариса сказала, что к тебе никого не пускают, боятся инфекции.
— Надо срочно увидеться. Хочу, чтобы ты подготовил завещание.
— Господи помилуй, Андрюша, о чем ты?! Я постоянно справляюсь о твоем здоровье у Рахили Самуиловны, она полна оптимизма. Все не так плохо, не паникуй.
— Я не паникую. Но у меня есть куча обязательств перед разными людьми, и я хочу все предусмотреть. Когда тебя ждать?
— Видишь ли, сейчас я в аэропорту. Через сорок минут вылетаю в Москву. Послезавтра в арбитражном суде слушается дело моего клиента, а мне еще нужно изучить кое-какие материалы. Вернусь дня через четыре-пять, сразу же заеду к тебе.
— Пять дней, — пробормотал Пашкевич. — Это долго.
— Не валяй дурака. Ты вот что... Если уж ты так решил, напиши все, что считаешь необходимым. Или наговори на диктофон. Я приеду, заберу твои записи или пленку, посижу пару часов с нотариусом, мы все оформим и привезем тебе на подпись. Сэкономим массу времени. Андрюша, извини, милый, мой рейс уже зовут на посадку.
— Ладно, — ответил Пашкевич, — я так и сделаю. Будь здоров!
Раздосадованный неудачей, передохнув, Пашкевич связался с Виктором.
— Витя, привези мою электронную записную книжку, она в столе в кабинете, диктофон, пару кассет, бумагу и шариковую ручку.
— Будет сделано, — ответил Виктор.
— Ты передал Аксючицу Женины бумаги?
— Да, конечно. Он ими занимается.
Воспоминание о Жене взбодрило его. Пашкевич несколько раз ей звонил, но никак не мог поймать: домашний телефон не отвечал, а сотового у Жени не было, такая роскошь ей ни к чему. И где шатается? На этот раз ему повезло: не успел набрать номер, как тут же услышал в трубке знакомый щебечущий голосок.
— Папочка, родной, милый, как ты? Подписал мои бумаги?
— Подписал. Через пару дней переведут деньги, заберешь у Аксючица ордер. Как ты себя чувствуешь? Где бегаешь? Я не мог до тебя дозвониться.
— Так ведь зачеты начались. В библиотеке пропадаю. Сам знаешь, когда мне было заниматься? А заваливать сессию не хочется. Вообще-то мы с Андрюшкой-маленьким в порядке, только с деньгами плоховато. Не знаю, как дотяну, пока ты выпишешься.
— Не ной, на днях Виктор передаст тебе денег, я распорядился.
— Спасибо, милый, спасибо, дорогой! Я люблю тебя!
— Ну-ну, — насмешливо хмыкнул Пашкевич, — знаю я твою любовь.
К обеду приехали Виктор и Лариса.
—У меня прекрасная новость, — сказала она. — После обеда приедет Ольга.
— Какая Ольга?— удивился Андрей Иванович.
— Та самая, — улыбнулась Лариса. — Твоя дочь.
Пашкевич дернулся, словно его пронзила судорога.
— Это ты... ты...
— Я. Она славная, Андрюша. Вчера мы познакомились и всласть поболтали. Между прочим, у нее есть сын, Мишка. Твой внук. Серьезный мужчина, ему уже восемь месяцев. Голосистый, как звоночек.