Марта нахмурилась: эта мысль при всем своем неправдоподобии причиняла ей боль. Пино продолжала говорить:

— Как это называется — бросать молодую жену одну в постели… Когда я решила подняться сюда, голова у меня уже не варила. Открываю дверь и вижу, что ты босиком торчишь у окна. Да, тут есть от чего сойти с ума!

У Марты слегка кружилась голова, но смятение Пино придавало ей силы, позволяя сохранять спокойствие.

Пино побледнела, лицо ее приобрело зеленоватый оттенок. Взяв руки невестки в свои, Марта почувствовала, какие они холодные и влажные. Сдавленным голосом Пино говорила, что после припадка у нее совершенно нет сил. Было видно, что так оно и есть.

Наконец, поддавшись уговорам, Пино оперлась на Мартину руку и позволила отвести себя в спальню. Если б девочка в эту минуту посмотрела на себя со стороны, увидела бы свою тонкую фигурку в длинной, расширяющейся книзу ночной рубашке, увидела свое испуганное лицо и растрепанные волосы, — ей стало бы смешно. Дорогой ее прошиб пот. Вести Пино, почти волоча ее на себе по этой лестнице, было очень трудно. Каждую минуту обе могли упасть. «Как в страшном сне», — думала Марта.

Свет на чердаке все еще горел, освещая им путь. Но под порывами ветра чердачная дверь раскачивалась и вскоре захлопнулась совсем. Спускаться в темноте стало опасно. Дрожь Пино передалась шатким перилам.

Через несколько минут, показавшихся девочке бесконечными, они с большим трудом добрались до коридора. Хосе в спальне не было. Марта помогла Пино лечь в постель, укрыла ее пуховым одеялом. Пино вся тряслась, на нее было страшно смотреть. Она сама велела Марте принести электрическую грелку, находившуюся в ванной комнате, и уклончиво объяснила, что уже не в первый раз переносит такой припадок. Потом попросила, чтобы Марта села рядом с ней. Марта подумала, что им обеим после такой встряски не помешал бы глоток вина, и сказала об этом. Она не раз слышала, что вино очень помогает в таких случаях. Пино отрицательно покачала головой.

— За вином тебе придется спуститься в столовую, а я не хочу, чтобы ты уходила до прихода Хосе.

Итак, отвязаться от нее было невозможно. Усевшись на край кровати, Марта стала рассказывать что-то, а Пино слушала с полузакрытыми глазами. Девочка сама не знала, что говорит, она только хотела успокоить невестку. Порой Пино делала нетерпеливый жест. Марта ощущала, как тяжело, как медленно тянется время.

Прошел длинный, темный час в жизни Марты. Эта комната Пино и Хосе, дышавшая холодом, была непохожа на другие комнаты их дома. Пино, выйдя замуж, сама выбрала себе спальню из никеля и стекла, подобную тем, какие показывали в фильмах в тот 1938 год. В комнате с толстыми стенами и высокими потолками низенькая мебель блестящего металла выглядела странно и мертво.

Пино снова заговорила, и Марте после первых минут стало скучно. Излияния невестки, ее надоедливый голос раздражали девочку, как монотонный стук капель, звучащий иногда всю ночь напролет и мешающий спать.

— Какое право он имеет, как по-твоему?.. Женился на мне и запер тут с этой сумасшедшей. Проверяет мои счета, как последний нищий, никуда меня не вывозит, а по ночам спит с моими служанками.

Это было уж слишком. Сколько можно повторять одно и то же?

— Ты уверена?

У Марты вновь подступила к горлу тошнота. Наверно, это глупо. Она никогда не думала, что может принять так близко к сердцу подобные слова о своем брате. Она уже не маленькая. Ей исполнилось шестнадцать лет, и она прочла немало разных книг, про что надо и про что не надо. Но все же, слушая Пино, она чувствовала позывы к рвоте. Она поглядела на невестку с отвращением.

— Если бы я была уверена в подобном, я бы разошлась с мужем. Нельзя знать такое о мужчине и продолжать его любить.

Пино презрительно рассмеялась.

— Ничего ты не понимаешь в жизни. Дура!

Марта рассердилась. Она почувствовала, что должна высказать все раз и навсегда.

— Я понимаю в жизни больше, чем ты. Знаю, что на свете существует дружба, существуют добрые, благородные чувства, а ты об этом ничего не знаешь. И о разных низостях я тоже знаю достаточно. Ты сама мне о них рассказывала.

— А ты слушала, раскрыв рот! Понукала меня рассказывать еще и еще. Что? Разве не правда? Тоже мне тихоня!

Марте стало стыдно. Это было правдой. Когда она вернулась из интерната, Пино в несколько дней завоевала ее доверие, окунув с головой в житейскую грязь, раскрыв перед жадно слушавшей девочкой жгучие тайны отношений между мужчинами и женщинами. Это-то Пино и называла жизнью, как будто больше ничего на свете не существовало. Но Пино перехватила через край. Ее разговоры пачкали всех, кого Марта знала и любила. Пино не забыла и подруг Марты с их невинными романами, их благополучные семьи. Вскоре Марта почувствовала, что ее начинает засасывать это болото ежедневных излияний и сплетен, — и ужаснулась. Ею овладело отчаянное желание очиститься, и она отдалилась от невестки. Она стала презирать Пино, отгородилась от нее стеною грез и книг. А та преследовала девочку своей ненавистью.

— Да, правда. Но больше я не хочу этого слышать, понятно? По-твоему, мой брат — подлый человек. Что ж, расстанься с ним… Довольно. Я никогда не видела таких людей, как вы оба.

Пино взглянула, на нее вызывающе и пренебрежительно. Она приподнялась на постели.

— Можешь не чваниться своей семьей и образованием. Все знают, что родители твоего деда были бесстыжие воры. А твоя мать, да будет тебе известно, всегда была полоумная и путалась с Хосе, как блудливая кошка. Нечего затыкать уши… Почему бы, ты думала, твой брат жил здесь один столько лет? Почему он принес меня ей в жертву и запер в усадьбе?

— Если ты скажешь еще одно слово, я уйду!

Марта склонилась к Пино. Лицо девочки, бледное, испуганное, разъяренное, поразило невестку. Марта сердито схватила Пино за руку и дернула ее. Пино вскрикнула, и тут же обе застыли, потому что в коридоре послышались шаги Хосе.

Марта похолодела. Она внутренне укоряла себя. То, что говорит Пино, не имеет никакого значения. Ее не должны так задевать и обижать слова этой никчемной женщины, хоть она и говорит ужасные вещи о ее матери. Пино — вот кто действительно сумасшедшая.

Марта повернула голову к дверям.

Хосе появился на пороге, очень спокойный. Его плащ был пропитан запахом эвкалиптов и свежестью ночной росы. Вид Хосе полностью опровергал подозрения, внушенные девочке ревнивой Пино. Он казался усталым от ходьбы и даже довольным.

Увидя зажженный в комнате свет, Хосе не удивился. Он был готов к сцене с Пино. Однако он не ожидал застать в спальне свою сестру, и это неприятно поразило его. Марта встала с вызывающим видом, хотя обычно в присутствии брата немного робела.

— Пино почувствовала себя плохо…

Хосе, не слушая, сердито приказал ей убираться.

— Я тут не для своего удовольствия.

Марта увидела, что Хосе покраснел, как всегда, когда что-то раздражало его. Он держался надменно и повелительно.

Пино, с растрепанными волосами, привстала на постели и начала кричать на мужа:

— Хорошенькое дело!.. Как тебе это нравится?

Хосе подтолкнул сестру:

— Ступай отсюда.

Марта закрыла за собой двери спальни и, слыша разгоравшийся спор, пожала плечами. Вначале она пугалась, когда у супругов начинались ссоры, и обычно вставала на сторону Пино. Но в последнее время Пино вела себя настолько нелепо, что эти сцены перестали трогать Марту. Однако слова невестки о матери жгли ее. Они казались ей святотатством.

Как раз напротив спальни в коридор выходила другая дверь, печальная и таинственная. Она вела в комнату Тересы. Марту охватила тоска при мысли, что она не может постучать туда, войти, разбудить Тересу, рассказать ей, какими странными, какими невыносимыми были эти последние ночные часы. В первый раз ей стало больно от того, что ее желание невыполнимо. Никогда еще ей так сильно не хотелось поплакать в объятиях человека, понимающего и доброго.

В коридоре можно было не зажигать электричества — сквозь окна проникал слабый свет звездного неба. Марта бесшумно проскользнула к лестнице, ведущей в столовую. Там тоже было светло. Маленькой девочкой Марта любила прятаться на верхних ступеньках и, просунув голову между балясинами, наблюдать, что происходит внизу. Теперь она застыла, задумчиво разглядывая комнату.