Жизнь так коротка

Мужчина подбегает к третьему лифту, двери которого уже начали закрываться. Ему удается просунуть правую ногу в оставшуюся узкую щель и таким образом заставить обе створки автоматической двери немедленно открыться. Он входит в лифт и приветствует («Доброе утро!») женщину, которая находится внутри. Она необыкновенно хороша собой: волосы шелковым водопадом спадают на плечи, а губы отливают теплым каштановым оттенком. Мужчина (смущенный, потому что ему почудилась в ее глазах искорка упрека за его маневр: из-за него двери лифта снова открылись, и ее вознесение вверх было отложено) прижимается к одной из стенок кабины, смотрит на щиток и видит, что кнопка девятого этажа светится. Он делает шаг вперед, нажимает на кнопку двенадцатого этажа, которая сразу загорается, и снова занимает свою позицию у стены. Двери не спешат закрыться; он старается не рассматривать женщину слишком беспардонно. Однако, не в силах оторвать от нее взгляда, он разглядывает ее исподтишка. Глаза, подбородок, ноги… Двери закрываются, и лифт начинает подъем. На табло зажигаются номера этажей: 1, 2… Звучит невыразительное музыкальное сопровождение. Мужчина смотрит на часы на своем запястье, которые остановились некоторое время тому назад. Он встряхивает их, словно это движение способно вернуть их к жизни, но так можно было иногда оживить механические часы, а не те, которые работают на батарейках. Лифт еле ползет, и эта медлительность дополнительно подтверждает впечатление надежности, которое внушают стены и двери кабины, толстые и прочные. Чистота, царящая здесь, также способствует ощущению безопасности. Грязь в лифте показывает, что за ним плохо следят, и, следовательно, в его надежности можно усомниться. Лифт, в котором они едут, безупречен: он чистый и новый. На табло зажигается цифра 5. Когда загорается шестерка, лифт останавливается, двери открываются, и в кабину заглядывает старичок в очках и маленькой шляпе.

— Вы вниз?

Мужчина отвечает, что нет. Старичок морщит нос и отходит в правую сторону, вытянув вперед указательный палец с явным намерением вызвать второй лифт. Ему невдомек, что он сломался и его ремонтируют в низу здания. Двери снова закрываются. Женщина одно мгновение смотрит в сторону мужчины, и их взгляды встречаются. Он улыбается. Она отводит взгляд. Оба видят, как на указателе зажигается семерка, а потом восьмерка. Как раз между восьмым и девятым этажом (на указателе все горит восьмерка, а девятка еще не появилась) лифт останавливается. Мужчина смотрит попеременно на женщину, на щиток с кнопками и на дверь («Ну вот, приехали!»). Женщина смотрит на него, на щиток с кнопками и на дверь. Она первой проявляет некоторую тревогу («И что нам теперь делать?»), а мужчина первым старается сделать вид, что ничего особенного не происходит («Самое главное — не волноваться»). Его спутница нажимает на кнопку девятого этажа, потом — двенадцатого, потом — первого, но ни одна из них не действует, поэтому она спрашивает мужчину, не нажать ли ей на кнопку экстренного вызова, на которой нарисован колокол. Он выражает свое согласие. Итак, они нажимают на кнопку вызова, и раздается чистый переливистый звон, словно прямо из-за стенки кабины. Где, кстати, должен раздаваться этот сигнал? В холле нижнего этажа? В будке консьержа? А может быть, сигнал слышен сразу в нескольких местах? Время от времени они перестают нажимать на кнопку и прислушиваются, не раздастся ли какой-нибудь шум. Наверное, их уже услышали и операция по спасению уже началась или, по крайней мере, кто-нибудь сейчас поднимется по лестнице до того места, где они застряли, и попытается успокоить их криками снаружи. Однако до них доносится только музыкальное сопровождение: песни звучат одна за другой, словно все идет как положено.

Через несколько минут женщина представляется («Поскольку, очевидно, нам придется провести здесь вместе некоторое время…»), мужчина тоже называет свое имя и, пытаясь скрасить ситуацию шуткой, спрашивает ее, не страдает ли она случайно клаустрофобией. Его спутница улыбается. Нет, она клаустрофобией не страдает. Он тоже («Можно считать, что нам повезло. Если бы один из нас боялся замкнутых пространств, это было бы ужасно для обоих»). Женщина продолжает улыбаться, и ее улыбка кажется ему обнадеживающей. Совершенно ясно, что за время, которое они провели взаперти в лифте, застрявшем между двумя этажами, им обоим уже успели припомниться — хотя бы на самый короткий миг — все так называемые народные предания, связанные с подобной ситуацией (два человека в лифте, застрявшем между двумя этажами), параллельно с анекдотами о мужчине и женщине, оказавшихся вдали от всего мира на необитаемом острове, где, кроме них, абсолютно никого нет и где им предстоит провести неизвестно сколько времени. Мужчина отдает себе отчет в том, что испытывает влечение к своей спутнице; интересно, кажется ли он ей привлекательным?

Женщина спрашивает, что привело его с самого утра в это офисное здание и было ли его дело неотложным и важным. По его словам, важность эту можно считать относительной («Я пришел по делам»), но самое удивительное, что сейчас, когда они сидят (вот уже сорок пять минут) в закрытой кабине лифта, все остальное по большому счету кажется ему несущественным. Его спутница находит весьма любопытным, что неотложные дела, которые привели ее в это здание, могут неожиданно потерять всю свою срочность из-за тех непредвиденных обстоятельств, в которые они попали. Час тому назад, объясняет она, ее время было расписано по минутам и она не могла себе позволить отвлечься ни на секунду. А сейчас можно считать, что весь день пропал. По крайней мере, все утро. Интересно, когда же их вызволят отсюда? Мужчина, осмелев, говорит, что она, наверное, действительно спешила — когда он сунул ногу в зазор между автоматическими дверями лифта, то в ее взгляде ему почудилось осуждение. Женщина улыбается и признается откровенно: она не выносит людей, которые засовывают ноги между дверями закрывающейся кабины лифта. Они не учитывают, что по отношению к находящимся внутри пассажирам (желающим поехать вверх или вниз как можно скорее, которые фактически уже начали подниматься или спускаться, а следовательно, имеют полное право продолжить свое передвижение) сей жест крайне невежлив. У мужчины чуть не срывается с губ: по крайней мере, на этот раз его действия возымели положительный результат — они смогли познакомиться. К счастью, он вовремя успевает прикусить язык и не произносит этой пошлой фразы. Она упоминает фильм Вуди Аллена, в котором лифт играет важную роль. Кажется, у Брайана де Пальмы тоже есть фильм с лифтом, в котором еще играет его жена, такая красавица — как ее звали? Он рассказывает ей, что когда-то читал в одном романе, как лифт пробил крышу и улетел в космос.

Лифт, говорит она, в последние десятилетия стал самым важным средством транспорта, но, несмотря на это, многие люди его таковым не считают. Изменение возможностей лифтов в связи с увеличением высотности зданий можно трактовать по-разному. Дело вовсе не в том, что по мере роста этажности в домах стали устанавливать лифты: именно благодаря усовершенствованию конструкции лифтов и их большей надежности стали строить более высокие здания. Женщина снимает туфли на высоких каблуках и аккуратно ставит их в уголке под щитком с кнопками. Время от времени то один, то другой нажимают на кнопку вызова монтера и не отнимают палец в течение нескольких минут. Когда рука одного устает, другой сменяет его, но в конце концов обоим это занятие надоедает, и они садятся рядышком на пол. («Когда-нибудь нас должны отсюда вызволить. Не оставят же нас здесь навсегда». — «Может быть, одному из нас придется съесть другого, чтобы выжить, как это бывает с потерпевшими кораблекрушение».) Женщина думает, что они, наверное, не случайно сели рядом.

Пока тянется ожидание, они то и дело теряют представление о времени. «Не смотри на часы», — говорит один из них. Им не так уж трудно отсчитывать секунду за секундой до тридцати — и проходит полминуты. Гораздо труднее вести такой счет до пяти минут или до получаса. А если бы им пришлось считать секунды на протяжении нескольких часов, то погрешность бы значительно возросла.