Я сдался, почувствовав жалость к великолепному телу, которое трепетало в моих руках, и поверил ей. И тут же моя крепость рассыпалась в прах. Я уже не был таким безжалостным извращенцем, как раньше, потому что уступил и попытался понять ближнего. И вы не можете себе представить, до какой степени: я не только не изнасиловал ее, но даже использовал огурцы, морковки и баклажаны, пытаясь доставить ей удовольствие. Она говорит, что очень меня любит. По мнению гинеколога, это случай для психолога. А психолог говорит, что вопрос только в том, чтобы она внушила себе, что мясоядение не только не вредно, но даже может принести определенную пользу. Дело, кажется, в следующем: для нее не существует полутонов — только черное и белое, или она фанатично следует какой-то идее, или совершенно к ней безразлична. Вот уже несколько недель, как я пытаюсь убедить ее в преимуществах порока. Если мне это удастся, то путь свободен: поскольку совершенно очевидно, что ничего порочного в вегетарианстве нет, моя подруга от него откажется. Кажется, она готова поддаться на мои убеждения. Ей становятся понятны мои капризы, и они, по-видимому, ее не отталкивают. Она даже читает маркиза де Сада с большим удовольствием, чем свои книжки о лимонах и луке. Однако со вчерашнего дня меня преследует одна мысль: зная ее натуру (все или ничего, белое или черное), я спрашиваю себя: что, если, убедившись до конца в преимуществах извращений, она станет настолько порочной, что, будучи одновременно скорпионом из притчи и Пигмалионом, захочет дойти до самой высшей степени порока и повернет — в самый неожиданный для меня момент — свое ядовитое жало в мою сторону.

Олдеберкоп

— Неужели этот снегопад никогда не кончится? Так хочется уехать отсюда. Сколько дней мы уже тут сидим? Одиннадцать? Или десять? Десять или одиннадцать: я уже сбилась со счета. Ты вот дней не считаешь, хотя именно ты говорил, что метель скоро стихнет, а снег не ляжет, потому что дождь шел совсем недавно! Все всегда начинается с какой-нибудь ерунды, а кончается бедой. Что ты там пишешь? Мы все тут сидим такие серьезные… Вся эта публика то сидит молча, то вдруг устраивает пьянку. Когда они пьяные, мне страшно, а они так часто напиваются… даже странно, что еще не все спиртное выпили! А вот те, которые говорят на каком-то непонятном языке, забавные. Мы так и не поняли, что это за язык. Совершенно точно, не голландский. И на индонезийцев они не похожи. Вполне возможно, что это фризы. Ты когда-нибудь слышал, как говорят по-фризски? Может быть, это как раз фризский язык. Ты говоришь, что это иврит, но если бы они говорили на иврите, то были бы израильтянами, а все израильтяне говорят по-английски — это их второй язык, а эти люди по-английски не бельмеса. Столько дней здесь сидим, а не знаем, откуда они. Мне хотелось бы с ними поболтать, спросить их, из какой они страны, как там живут, чем люди там занимаются, чем интересуются; обо всем бы их расспросила. Да, я тебе уже все это говорила, но ничего не могу поделать — здесь ничего не меняется вот уже десять или одиннадцать дней. А может быть, двенадцать? (Хочешь сделать одну затяжку?) Мне поговорить охота. Ты меня прекрасно знаешь: когда я сижу без дела, то болтаю без умолку. (Знаешь, что молоко здесь кончилось?) Конечно, знаешь: я сама тебе об этом сказала пять минут назад. Ну ладно, я тебе об этом сказала пять минут назад, потому что ты сказал мне это утром. Но позволь и мне сообщить тебе какую-нибудь новость. Пусть даже ты ее уже знаешь и на самом деле это никакая не новость. М-м-м. Если бы у меня была своя квартира, то на кухне я бы положила на пол зеленую плитку, как здесь. Не хочешь затянуться? Что ты там пишешь? М-м-м-м-м. Бум! Вот это да! Наверное, этот мальчишка. (Как его зовут? Жан?) Кажется, разбил половину сервиза. Бедный ребенок, он тут с ума сходит. Ты слышал, что сейчас сказали эти фризы или израильтяне? Они так весело смеются… Наверное, это очень весело! Ты что, не слышал? Почему ты на меня так смотришь? М-м-м-м, эта травка — просто чудо. Откуда они ее взяли? Совсем не оставалось, а потом откуда-то появилась целая куча. Должно быть, это вон тот долговязый и тощий парень ее припрятал. Физиономия у него неприятная: он мне совсем не нравится. Скажи им спасибо. Thank you вам! М-м-м-м-м-м-м, она такая… Как бы тебе объяснить? (Не имеет значения…) И подумать только, что у меня дома она растет во всех горшках. Сейчас ее, наверное, курит Мария. Мария курит «марию и хуана». Мария курит саму себя — это что же получается: новая форма самоубийства? М-м-м. И не говори, что ты ее не знаешь. Мария — человек особенный: у нее никогда гроша за душой не было, но она всегда умела выбрать подходящее вино, сам понимаешь, о чем я говорю. Мне нравятся люди, которые умеют так жить. М-м-м. Если бы у кого-нибудь здесь нашлась кислота, то это бы было райское место. Может, у долговязого есть, поэтому он так воображает. Ты когда-нибудь пробовал кислоту? Неужели? Что-то не верится. А грибы, которые вызывают галлюцинации? Вот их-то ты наверняка не пробовал, правда? Конечно нет. А я — да. Грибы такие… Невозможно это объяснить. Грибы — это… все. Как какое-то кино. Словно ты попадаешь в фильм Уолта Диснея: небо голубое-преголубое, словно задник в театре — одновременно ложное и истинное, как никогда. Как будто все вокруг — декорации, залитые светом прожекторов. Трава — невероятно зеленая. Да нет, что ты. Совсем не так, как кислота. Кстати, что называют «снегом»? Героин или кокаин? Какая ирония — говорить о снеге, когда мы им занесены. Можно было бы выйти на улицу и колоть его себе в вены, пока весь не кончится (или нюхать его — в зависимости от того, какой он): тогда бы мы быстренько смогли отсюда уехать. У меня когда-то был друг, который кололся, и это здорово мешало жить, потому что член у него никогда не вставал; а мне, когда что-то делать нельзя, всегда охота именно этим заниматься. Ты только подумай, я с ума сходила, так хотелось с ним трахнуться, и ни в какую. М-м-м. Вот видишь, я же тебе сказала, как только пошел снег, — поехали отсюда. Сейчас мы, по крайней мере, были бы в ближайшем городке (как он там называется?): лежали бы в постели в маленькой гостинице и пили ромашку с медом. Что он там говорит, хозяин бара? Бедняга не думал не гадал, что ему придется размещать здесь постояльцев. Если бы у него было несколько комнат, тогда другое дело. После этой истории, набравшись опыта, он сможет открыть гостиницу. Что он сейчас сказал? Наверное, спрашивает, чья очередь помогать ему на кухне. Кажется, не наша — правда? Он даже не посмотрел в нашу сторону. Однажды мне пришлось заночевать в баре. Я тебе об этом никогда не рассказывала? В баре Пито. Знаешь его? В этом заведении слишком много дыма и шума и дурацкий телевизор всегда включен (хотя никто его не смотрит), а еще у них есть игральный автомат, который называют пинбол: цифры и буквы то загораются, то потухают; то загораются, то потухают. Если тебе вдруг приходит в голову сыграть партию, то Пито тут как тут и давай водить тряпкой по стеклу автомата (чтобы шарика тебе видно не было); он вытирает пыль и то и дело пихает тебя локтем в бок, пока (если ты был настолько ловок, что смог кончить игру, невзирая на тряпку) шарик не скрывается окончательно в дырке. У Пито не все дома: он одновременно угрюмый и страшно любезный. Если заказать пиво, он тебе нальет кока-колы, если попросишь чашечку кофе с молоком, он подаст «куба-либре» или ром с апельсиновым напитком, а если закажешь ром с апельсиновым напитком, то он поставит перед тобой порцию требухи или яичницу. И в то же самое время, пока он на тебя ворчит, поглядывая искоса, он успевает представить тебя соседу по стойке и подозвать собаку — у пса грустная физиономия, и он с каждым днем все больше похож на своего хозяина. (Оба принадлежат к одной и той же породе существ, которые скорее являются сородичами чашек кофе и рюмок коньяка, чем людей или собак.) В тот день, когда мне пришлось переночевать в этом баре, я поняла, как следует делать заказ: чтобы получить желаемое, надо было произвести точный расчет и никогда не просить ни именно то, что ты хочешь, ни то, что кажется тебе диаметрально противоположным. В результате Пито подавал тебе если и не продукт, который ты рассчитывал получить, то нечто близкое к нему. Я хотела выпить виски и заказала оливки с анчоусами и апельсин — он подал мне коньяк и сладкую булку. Коньяк я употребила, а булка осталась на стойке бара. Моя ошибка оказалась незначительной. При втором заказе мне повезло меньше. Я снова хотела выпить виски и попросила тоник — он мне налил сухого хереса, а я его не переношу. На третий раз — попадание в яблочко. Я попросила смородинный сироп: великолепное мальтийское виски наполнило низкий стакан до самых краев. Пока я занималась этими экспериментами, на улице дождь лил куда сильнее, чем «как из ведра». Ливень был такой, какого еще не знала наша планета. Назвать это потопом означало бы значительно умалить размеры бедствия: никому в голову не приходило пойти домой, даже тем, кто жил в двух шагах от бара. Таким образом, там оказалась самая разношерстная публика, и я в том числе. Мы стали играть в карты, но потом (в два часа ночи, когда всю нижнюю часть здания затопило) нам пришлось прерваться и переместиться на второй этаж. Там игра продолжалась почти до шести утра, когда дождь стал идти слабее, и мы разошлись — кто по домам, а кто и на работу. В других частях города дождя почти не было, понимаешь, какое дело; может быть, и сейчас так же — в соседнем поселке ни снежинки. Снегопад только на этом повороте шоссе, а нигде больше в мире снег не идет. Может, на нас будет истрачен весь вселенский запас этих осадков, и нигде в мире во веки веков не будет снега. Наши дети и внуки даже не узнают, что это такое, им доведется увидеть его только в кино или на фотографиях. Ты видел, что наш дом уже занесло по самые окна, осталась только щель шириной в ладонь? Рамы ведь не выдавит, правда? Почему ты не попросишь хозяина бара закрыть ставни? Если этого не сделать, то снег раздавит стекла. К тому же будет немного теплее. Как это никому раньше в голову не пришло? Смотри-ка: снег пошел еще сильнее. Обрати внимание, как растут сугробы: быстрее, чем раньше. Ну вот — теперь и неба не видно, ничего не видно: только снег. Скоро нам станет нечем дышать. Снега навалит столько, что под сугробами все исчезнет: и мы, и здания; и мы умрем от удушья, когда воздух кончится, а это случится очень скоро. Будет так холодно, что снег никогда не растает, и когда человечество приспособится к новому ледниковому периоду (наверное, так оно и есть — наступает новый ледниковый период: мы вернулись на миллионы лет назад!), то прямо над нами построят автострады. Через тысячу лет близорукие археологинайдутнашитрупыпрекраснойстепенисохранности: как в морозильнике. Они нас разденут, осмотрят и сделают анализы. Какой ужас! Кстати, почему сюда не приехала ни одна машина из тех, которые снег убирают? В этой стране такие бураны, наверное, не редкость; конечно, столько снега обычно сразу не выпадает, но к сильным снегопадам они уж точно привыкли. И почему никто не приедет починить телефон? М-м-м. Возьми, а то все скоро кончится, осталась только одна пачка. Который час? Если бы хоть телевизор работал… И почему именно с нами такое должно было случиться? Уф, спать хочется. Хочешь прилечь со мной здесь в уголке? Давай поспим немного после обеда, а? Ты все пишешь, как будто ничего другого делать не умеешь. И зачем тебе это? Что ты там пишешь, если не секрет? Посмотрим, посмотрим… Ты совсем спятил. Зачем ты записываешь все, что я говорю? Интересно получается: ты даже не сам придумываешь свою писанину; выходит, что я могу велеть тебе написать любую фразу, и ты будешь все записывать под мою диктовку. Пиши: дерьмо. «Дерьмо». Нет, сейчас я просто читала. Эй, погоди. Ты совсем чокнутый. Пиши только то, что я велю тебе пи… Ага! Ты написал только половину слова — отлично. Если я сейчас замолчу, ты больше ничего не напишешь. Посмотрим, что ты будешь делать: оставишь пробел или просто начнешь с красной строки? Ну-ка… Поставил многоточие. Тебе не хватает оригинальности: это уже было раньше. Ты что, никогда не начинаешь с красной строки? Начни с красной строки. Так-то. Меня раздражает, что ты на меня не обращаешь внимания. Ты пишешь, чтобы не разговаривать. Вообразил себе, что ты превыше обстоятельств, а на самом деле ты такое же ничтожество, как и все остальные. Тебе кажется, что мне приятно здесь торчать? Мог бы быть полюбезнее. Общение между людьми не лишено определенного интереса и позволяет хоть немного скрасить ожидание. Ты никогда не думал об этом? Посмотри мне в глаза. Посмотри на меня. Не пиши «посмотри на меня», а посмотри на меня. Нет, не пиши «не пиши „посмотри на меня“, а посмотри на меня» и посмотри на меня. Нет, не пиши «нет, не пиши „не пиши „посмотри на меня“, а посмотри на меня“ и посмотри на меня» и посмотри на меня. Ладно, хватит. Теперь я замолчу, чтобы ты больше ничего не писал, и тебе останется только смотреть на меня или умирать от скуки. Non scriverai piú[44].