Филиппу, хоть он и старался говорить сухим тоном, доставляло удовольствие обучать эту девушку, которая слушала с горящими глазами и открытым ртом. Вопросы она задавала в высшей степени уместные — у нее несомненный дар к военному делу.
Когда же речь зашла о стратегии и тактике боя, Камилла впала в такой энтузиазм, что Филипп стал избегать взгляда ее светло-голубых глаз, слепивших почти нестерпимым блеском.
— Армия всегда на три четверти состоит из пехоты, — говорил он. — В классическом сражении пехота стоит в центре, а кавалерия располагается на флангах. Первой вступает в бой артиллерия, затем в атаку идут пехотинцы. Они движутся плотными рядами, и каждая линия стреляет поочередно, что дает возможность перезаряжать мушкеты.
— А что происходит в случае прорыва?
— В этот момент и следует вводить резервы — пехоту или кавалерию, смотря по обстоятельствам. Суть стратегической игры и состоит в том, чтобы захватить противника врасплох, использовав для этого резервы.
— Кавалерия по-прежнему решает исход сражения?
— Решение принимает командующий: здесь многое зависит от рельефа местности и от расположения вражеских сил.
Камилла буквально упивалась словами Филиппа. В конце концов тот, улыбнувшись, прекратил занятие:
— Вы, вероятно, проголодались?
— Я? Да нет, что вы! Пожалуйста, продолжайте.
— Уже почти час, нам следует подкрепиться. Я провожу вас в офицерскую столовую. Вы идете. Сигизмунд?
— Ступайте без меня, — сказала Камилла. — Я должна зайти в казарму и удостовериться, что у дежурных офицеров все в порядке.
Филипп искоса взглянул на нее — неужели она говорит искренне? И ее так волнует исполнение служебного долга? Подобное рвение подозрительно.
— Идемте с нами, — распорядился он. — Если вы понадобитесь дежурным, они знают, где вас найти. Вы обязаны нормально питаться.
Теперь уже девушка изумленно посмотрела на офицера. Д’Амбремон никогда еще не проявлял такой заботы по отношению к ней. Раньше его не беспокоило, пропустит она обед или нет.
Девушка покорно двинулась следом за шевалье, и вскоре они оказались в столовой, где встретили множество знакомых — среди них были Ландрупсен и Бискано, которые подвинулись, уступив Камилле место между собой.
Столовая была удобная, хотя и отличалась некоторой суровостью убранства, подобно всем воинским помещениям. Паркет был самый заурядный, а стены обшиты простыми дубовыми панно. Оживлял комнату большой камин в глубине. Посредине стоял монументальный стол и массивные скамьи — при желании тут могли бы разместиться все офицеры Королевского батальона.
Офицерам подавали обильный обед — суп, два основных блюда, три вида десерта. Дворяне не жаловались на аппетит, но никто не торопился завершить трапезу — в столовой всегда происходили самые оживленные беседы.
Сидя на другом конце стола, Филипп мог хорошо видеть Камиллу. За девушкой наперебой ухаживали Бискано и Микаэль — последний был явно в нее влюблен. Конечно. Камилла вскружила голову и многим другим, но лишь с датчанином была по-настоящему мила.
Вместе с тем шевалье должен был признать, что она не кокетничала — ее обращение с Микаэлем свидетельствовало о дружеском расположении, но не более. Положительно у этой девицы было слишком много достоинств! И он мстительно сказал себе, что сегодня вечером постарается вывести на чистую воду юную особу, которую все считали образцом совершенства.
38
Укрывшись в тени, шевалье д’Амбремон пристально следил за окном Камиллы, спрашивая себя, не напрасно ли теряет время в засаде. В конце концов, девушка вполне могла раздумать. Сегодня день для нее сложился настолько удачно, что это могло побудить ее отнестись к уставу караульной службы с большим почтением…
Мысленно он прикидывал, в силу каких причин девушка решилась на такой отчаянный поступок. Что заставило ее идти на подобный риск? Зачем вылезать по веревке из окна, зачем ставить под угрозу карьеру офицера — ведь она, судя по всему, очень гордилась своим мундиром?
Первым и самым неприятным объяснением была любовная связь — Камилла отправлялась на свидание к любовнику, который не мог обойтись без нее, пусть даже всего трое суток. Кто же в таком случае этот любовник? Король? Или какой-нибудь могущественный вельможа, который и обеспечил ей привилегированное положение?
А может быть, она просто забавлялась из любви к авантюрам и опасность влекла ее неудержимо? Ничего невероятного в таком предположении не было — эта необыкновенная женщина способна пойти на любой риск.
Наконец, существовала и третья возможная причина; ночная вылазка Камиллы каким-то образом связана с ее темным прошлым — разве не свидетельствовало об этом и ее пребывание в таверне?
Размышляя над странным поведением девушки, Филипп постепенно начинал томиться, спрашивая себя, не напрасной ли оказалась его затея. Он мог бы сейчас заключить в объятия пылкую любовницу, что куда приятнее, чем заниматься этой смехотворной слежкой и прятаться за углом.
Но, когда на улице внезапно появился Пьер, все сомнения молодого офицера испарились как дым. Луна светила достаточно ярко, чтобы он смог узнать карлика — именно этого человека ему уже доводилось несколько раз видеть в обществе Камиллы.
Почти тут же распахнулось окно на третьем этаже, и девушка подала своему сообщнику знак. Убедившись, что площадь пуста, Камилла осторожно бросила веревку и начала спускаться, но на сей раз не проявила должной ловкости, ибо оступилась с карниза и повисла на одной руке. Подняться в комнату она уже не могла, поскольку не обладала необходимой для этого силой.
Филипп затаил дыхание, и крупные капли пота выступили у него на лбу. К счастью, Камилла сумела выправить положение — обхватила веревку ногами и заскользила вниз. Растерев ушибленную щиколотку, она бесшумно подбежала к своему спутнику, а тот принялся шепотом выговаривать ей:
— Ты меня до полусмерти напугала! Когда-нибудь ты доведешь меня до апоплексического удара!
Шевалье, скрывшийся в тени дома, не мог не согласиться со справедливостью этих слов — близким Камиллы нужно обладать железным здоровьем, чтобы благополучно сносить подобные выходки!
Мысленно проклиная отчаянную девицу, он двинулся следом за ней. Невзирая на жару он надел черный плащ, что позволяло ему почти сливаться с темнотой и не привлекать к себе внимания тех, за кем он шпионил. Они направились не в сторону королевского дворца, а в самые злачные кварталы города, где не было ни одного роскошного дворца или просто богатого дома, — следовательно, предположение о могущественном и пылком любовнике нужно отвергнуть.
Дворянин все больше склонялся к третьей версии — в жизни Камиллы таилась некая драма. Именно эта ужасная тайна и вынуждала ее рисковать собой, устремляясь навстречу бесчисленным опасностям. Но почему она молчала? Она принадлежала отныне к воинской части, где служили лучшие в королевстве мастера клинка. Любой из офицеров Королевского батальона с радостью вступился бы за прекрасную сирену!
Филипп машинально притронулся к поясу, желая убедиться, что пистолет и шпага на месте. Он не столько видел, сколько угадывал незримое присутствие рядом каких-то подозрительных людей. Ночью этот квартал буквально кишел всякой сволочью — днем их было гораздо меньше, ибо они предпочитали не показываться. Ни один порядочный горожанин не посмел бы сюда и носа сунуть, и причиной тому был даже не страх — здесь царил отвратительный запах, отпугивавший самых отважных.
В очередной раз шевалье сказал себе, что Камилла проявила либо незаурядное мужество, либо… Либо редкостную беспечность!
Словно подтверждая его мысли, из темного закоулка внезапно вынырнула черная тень и устремилась на девушку. Филипп увидел, как сверкнуло в темноте лезвие кинжала. Однако удар не достиг цели — Камилла была настороже, поскольку ожидала нападения в любую минуту. Выхватив свою шпагу, она мгновенно сделала выпад, и бандит рухнул как подкошенный, не успев даже вскрикнуть.