Сердце грубого воина не устояло перед очарованием беззащитного хрупкого существа, лежавшего у него на руках, и Тибор всей душой полюбил это розовое улыбающееся дитя.

Следуя указаниям покойного герцога, он направился в тихий и удаленный уголок Савойи, между Аннеем и Экс-ле-Бэн, где их приютил в своем старом замке барон де Бассампьер — человек угрюмый и неразговорчивый, но при этом всецело преданный своему вассальному долгу.

Сооружение, возвышавшееся над маленькой деревушкой Альбисюр-Шеран, с большим трудом можно было назвать замком, ибо от былого великолепия уцелела лишь одна зубчатая башня XIII века. На месте исчезнувших стен был возведен трехэтажный дом из необтесанных камней. Серый булыжник давно зарос мхом и местами неплотно держался; само здание выглядело суровым и плохо обжитым; однако герб Бассампьеров, красовавшийся над входом, напоминал редким гостям, что владелец сих мест принадлежит к роду хоть и обедневшему, но весьма древнему.

Парк был таким же неухоженным, как и жилище, но столетние деревья, горделиво взиравшие на заросли душистого самшита, давали густую тень, где приятно было отдыхать в тяжкую летнюю жару.

Комнаты в доме были темными, мебель местной савойской выделки, но зато здесь чудесно пахло смолой и воском, а вся обстановка внушала чувство безопасности и свидетельствовала об определенном достатке. Самой роскошной из комнат была, без сомнения, библиотека: все стены уставлены ровными рядами книг, а посредине возвышался великолепный письменный стол черного дерева прославленного мастера Буля. Владелец замка, судя по всему, придавал очень большое значение наукам и культуре.

Именно здесь выросла Камилла — в этой безмятежной веселой долине, где стоял странный замок барона де Бассампьера. Однако большую часть времени проводила она в домике, расположенном на самом краю парка, в низине. Тут жила Кларисса, единственная женщина в мужском окружении девочки, если не считать старую и слегка глуховатую экономку барона. Славная савоярка стала для сиротки почти матерью. Она отличалась веселым нравом, у нее были такие же серые глаза, как у Пьера, а щеки столь круглые и пухлые, что их невольно хотелось расцеловать. Камилла сидела у нее часами, а порой помогала по хозяйству. Кларисса ворчала, что благородной барышне не подобает исполнять домашнюю работу, но не мешала девочке поступать по-своему.

Единственным местом, куда доступ ей был категорически запрещен, оказалась кухня — ибо Кларисса на горьком опыте убедилась, что Камиллу нельзя подпускать к печке. В обращении с кастрюлями и сковородками девочка отличалась крайней неловкостью — однажды она едва не устроила пожар! Это был единственный камень преткновения в безоблачных отношениях кормилицы и ее воспитанницы.

Они подолгу обсуждали свои женские проблемы. Кларисса успокоила смятенную девочку, когда та обнаружила необычные изменения в своем организме, пришедшие с возрастом. Она научила малышку заботиться о себе, ухаживать за своими длинными белокурыми волосами… Словом, ей удалось отчасти заполнить пустоту, возникшую в связи с кончиной матери, и она привнесла необходимую толику тепла в чисто мужской мирок Камиллы.

Ведь девочку с ранних лет воспитывали как мальчишку — сообразно желанию ее отца. Ей предстояли грозные испытания, и она готовилась к ним. Поэтому Тибор обучал ее военному делу, и наследница воинственных савойских сеньоров быстро проявила самые блестящие способности.

Впервые венгр передавал искусство свое целиком, не утаив ни одного секрета. Сейчас он был уверен, что девушка сумеет постоять за себя при любых обстоятельствах, — она обладала и мастерством, и безудержной храбростью!

И Тибор, с полным сознанием исполненного долга, решил заглянуть к Клариссе, у которой всегда можно было найти кувшинчик свежего сидра.

Он не мог знать, что уже с рассвета две пары внимательных глаз следили за всем, что происходит у замка. Укрывшись в зарослях кустарника, незнакомцы терпеливо выжидали, не упустив ни единого жеста, ни единого слова обитателей господского дома. Когда же они увидели, что белокурая девушка, простившись с учителем фехтования, направилась на луг, то вылезли из своего укрытия и поползли, словно змеи, к фруктовому саду, где расположились поболтать Пьер и Камилла.

2

Небрежно усевшись на самую низкую ветку дуба, стоявшего у ореховой рощицы, Камилла лукаво поглядывала на своего молочного брата. Тот всячески уходил от разговора об утренних похождениях; судя по всему, самолюбие его было изрядно задето — ведь он считался покорителем женских сердец.

Несмотря на свой рост Пьер нравился девушкам, поскольку обладал приятной внешностью и был всегда остроумен. Отличаясь веселым и незлобивым нравом, он не разделял воинственных пристрастий своей подруги, предпочитая куда более мирные занятия. Больше всего влекли его к себе книги. Каждое утро он присутствовал на уроках, которые давал Камилле барон, и сумел в полной мере воспользоваться ими. Подобно своей молочной сестре, он изучил итальянский, немецкий и латынь, познал основы математических наук, историю и даже астрономию, однако подлинной его страстью стала география и всевозможные рассказы о путешествиях. Читая их, он мысленно уносился в дальние края — ведь до сих пор ему еще не доводилось покидать родную Савойю.

— Так что же, — воскликнула Камилла, слегка раздраженная увертками Пьера, — ты будешь говорить или нет? Скажи хотя бы, как поживает красотка Ильда.

— Ильда?

— Ну да. Если не ошибаюсь, последние два дня ты мне все уши о ней прожужжал! Ты даже сравнивал ее с греческой богиней… можно подумать, будто ты с ними хорошо знаком! Признался ты ей в своих чувствах?

— О, эта Ильда, — небрежно бросил карлик. — Право, она не стоит такого внимания!

— Пьер, не зли меня! — произнесла девушка грозно, но не в силах сдержать улыбку.

Юноша напыжился и скрестил руки на груди с видом решимости:

— Так и быть, расскажу. Сегодня утром я действительно хотел повидаться с ней, но по дороге передумал.

— Передумал? Отчего же?

— Да я… Видишь ли, красавица моя, мне захотелось посмотреть на твои подвиги — как ты фехтуешь с мастером Тибором.

— Врунишка! — со смехом вскричала Камилла, которую чрезвычайно забавляли самодовольные манеры Пьера. — Ну, признавайся! Кто помешал тебе на этот раз? Брат? Нет, скорее, отец… Или какой-то другой ухажер?

— Вот и не угадала! Это были ее кузены… Трое здоровенных парней, моя дорогая! Видела бы ты их рожи! Разумеется, я предпочел ретироваться. В конце концов, правду сказал поэт: где потерял одну, там обретешь десяток.

— Как же ты ускользнул от них? — деловито осведомилась Камилла.

Как всегда, ее больше всего интересовала стратегическая и тактическая сторона дела.

Пьер ответил не сразу, задержав взор на девушке, которую любил, словно родную сестру: ее огромные голубые глаза, утеряв привычное лукавое выражение, внезапно зажглись почти нестерпимым блеском. Карлик подумал, что она не в меру любопытна, а уж по упрямству с ней никто сравниться не сможет. Ей хотелось знать все, и он уже собирался признаться, как дурацким образом затаился во рву, поскольку увидел свою Ильду в объятиях подпаска — парня вспыльчивого и куда более сильного, чем он. К несчастью, во рву оказалось полно воды, и пиявки там просто кишели. Что бы такое выдумать, дабы и Камилле потрафить, но при этом не слишком упасть в ее глазах?

Она так не похожа на деревенских девушек. Ослепительная красота, тонкие черты лица, надменность, прорывавшаяся в ней временами, несмотря на очевидную доброту, — все это выделяло ее среди всех, кого он знал. Главное же, воспитывали ее совсем не по-женски, и за этой ангельской внешностью скрывалась подлинно мужская решимость. Поэтому у нее не было друзей, кроме молочного брата: девушки считали ее странной, а юноши не на шутку побаивались.

Ни один из них не смел ухаживать за ней. Конечно, она была барышней из замка, и к ней следовало относиться с надлежащим почтением, но пугало другое. За внешней хрупкостью они угадывали неумолимую волю и готовность идти до конца в том случае, когда она чувствовала свою правоту или сталкивалась с очевидной несправедливостью.