Ничего. Комната была пуста. Она была пуста на протяжении тысячелетий. Камера не больше десяти квадратных метров, набитая неработающими, явно отягощенными возрастом механизмами. Свернувшиеся кольцами, разбитые и иссушенные прозрачные трубки лежали в пыли. Множество труб, проводящих машинный дух, тянулись от когитаторов к замысловатому латунному алтарю, почерневшему от возраста и усеянному черепами и загадочными рунами контроля. Откуда-то доносился легкий гул, как будто у силового поля имелся двойник, спрятанный здесь, в комнате. Растрескавшиеся кристаллические экраны были столь же темны и безжизненны, как отверстие уходящей вверх шахты, а пол покрывал толстый слой древней пыли.

Клинок Ворона и Чарис спустились сверху, карабкаясь по вделанным в стену опорам. Свелок опустил болтер и сделал луч фонаря шире.

Алтарь находился в самом центре. Трубы и украшения, хотя старые и потускневшие, были невероятно сложными. Гудение исходило от его основания, и на визоре появились данные о наличии слабого источника энергии. На алтаре стояла шкатулка. Маленькая черная шкатулка. Чарис двинулся к ней, как зачарованный.

Свелок повернулся к Клинку Ворона.

— Ты чуял ксеносов, — сказал он. — Где же они?

Жрец не ответил. Он смотрел на то место, где приземлился Свелок. Там, на полу, лежала разбитая, хрупкая от старости грудная клетка. Повсюду валялись другие кости. Клинок Ворона перевел взгляд к алтарю.

— Они здесь, Космический Волк.

Голос Чариса обрел ясность, и у него вдруг исчезли все проблемы с готиком. Свелок и Варек развернулись к нему. Логис снял перчатку, явив серокожую клешню вместо руки, усеянную механическими вставками. Затем он взял шкатулку.

— Они всегда были здесь.

Валиэль спрыгнул в люк и легко приземлился на девственно чистый металлический пол. Он отскочил в сторону, чтобы освободить место для идущих следом воинов. Темно-зеленые фигуры возникли в помещении, откатились в стороны и развернулись, принимая боевые стойки. Экзарх появился последним.

Комнату заливал резкий свет, всюду стояли поблескивающие механизмы. Свернувшиеся кольцами прозрачные трубки перекачивали хладагент от когитаторов к замысловатому латунному алтарю, усеянному устройствами в виде черепов и шестеренок и окруженному гудящим сдерживающим полем. На кристаллических экранах мигали руны, загадочные группы механизмов щелкали, отрабатывая свои протоколы. Низкое гудение говорило об энергии, накопленной в этом помещении, которой было достаточно, чтобы поддерживать защитное поле поистине огромной силы.

Одинокий обитатель помещения развернулся к ним лицом. Человек, одетый в ярко-красную броню. Тесно прилегающие пластины были покрыты блестящими мехадендритами, которые оживленно пощелкивали и сверкали под ярким освещением. Из раскрытого шлема-купола смотрело худое молодое лицо. Лишь несколько аугметических деталей пятнали туго натянутую кожу, хотя на щеках виднелись надрезы там, где должны были вскоре добавиться новые устройства.

Он выглядел ужасно напуганным.

Сапфировая волна прокатилась по клинку Валиэля.

Убейте, — отдал он психический приказ.

Воины метнулись к человеку. Двое держались в стороне, извергая поток металла из мандибластеров. Двое прыгнули в воздух, занося жужжащие цепные мечи. Экзарх атаковал напрямую, стреляя из сюрикен-пистолета и замахиваясь когтями.

Все это произошло за один удар сердца, и все же человек смог отреагировать. Это было невозможно.

Дротики мандибластеров подлетели к нему и сложились внутрь себя, исчезнув без следа. Сгинули сюрикены, мигнув и обратившись в ничто. Человек поднял руку, и воины скорчились в агонии. Валиэль услышал психические крики — шкатулка вырвала завывающие души из тел и всосала их в себя. Темные плети материи, словно потеки чернил, вырвались из шкатулки и обрушились на экзарха, отделяя его дух от тела. Изломанная телесная оболочка упала на землю, лицевой щиток исказился, превратившись в многомерное месиво.

Так быстро. Валиэль сохранял спокойствие, напитывая клинок энергией. Потоки порожденной эфиром плазмы свернулись вокруг его доспехов, будто кошачьи хвосты.

— Так ты выучил кое-что из того, на что она способна, — сказал он на готике с сильным акцентом. — Это тебе не поможет. Если ты продолжишь ее использовать, они тебя найдут.

Логис Альсмо Чарис пошел вперед. Шкатулка в его руках складывалась и изменяла внешний вид. Она напоминала то куб, то пирамиду, то ромбоид. С каждым ударом сердца возникала новая форма. Валиэль знал то, что не мог знать человек — она изменялась во множестве иных измерений. Это была мерзость, порождение ума, не поддающегося пониманию мон-ки, и на искусственных мирах ее сила уже тысячи лет была под запретом. Несмотря на долгие тренировки, Валиэль чувствовал, что его взгляд притягивает к шкатулке.

Столь чудовищная. И столь прекрасная.

— Думаешь, я прибыл сюда, чтобы использовать ее? — сказал логис. Голос его становился все более уверенным, страх исчезал. — Я пришел, чтобы спрятать ее. След сгинет.

— Тогда сгинешь и ты.

Чарис пошевелил пальцами, пронизанными стальными нитями аугметики.

— Я что-нибудь придумаю.

Он выпустил из шкатулки хлещущий язык черного пламени.

Валиэль скачком ушел в сторону, разжигая колдовской огонь еще ярче. Он перекувырнулся, уходя от залпа шкатулки, и легко приземлился на когитатор. Клинок чародея ринулся вперед, к человеку, рассыпая каскады сияющих серебряных искр. Тот увернулся от удара и прыгнул навстречу Валиэлю.

Его очертания мерцали, как у Паука Варпа. Шкатулка сдвигала его в пространстве.

Чарис покрутил шкатулку. Из ниоткуда возникло черное зеркало и закружилось по всему помещению, отражая мерцающей поверхностью тысячи вероятных состояний. Валиэль сразу же понял, что это такое. Он выгнулся, пытаясь уклониться, но стекло окутало чародея со всех сторон и прошло насквозь через тело, переполняя его подобно воде. Из него вытягивало душу, которая уже начала распадаться на крошечные осколки, ничтожные, наполненные болью. Его стащило с машины, и он рухнул на пол.

Поверхность искаженного стекла разлетелась на куски. Валиэль замер. Он лежал лицом вниз, совершенно парализованный. Меч с лязгом отлетел в сторону. Чародей чувствовал, как рассеивается его сущность. Физической боли не было, но психическая агония казалась невыносимой. Он сдерживал вопли, когда над ним наклонился человек. В руке он все еще держал шкатулку, и сейчас она стремительно меняла форму.

— Глупо было пытаться остановить меня.

Валиэль на мгновение бросил взгляд на потолок.

Слишком силен. Зачем меня привело сюда?

Измученный разум открылся, направляя угасающие силы по многочисленным путям, расходящимся от этого мгновения. Структура вселенной всегда давала выбор.

Я — только часть всего этого.

Валиэль чувствовал, что злоба, гудящая внутри шкатулки, растет. Всей оставшейся силой он собрал воедино то, что знал об этом устройстве, о его происхождении и цели. История и само время сконденсировались в единую форму. В знак. Ключ. Тот, кто будет обладать нужной силой, поймет, как его использовать.

Вскрикнув от мучительного усилия, он выпустил из стиснутых пальцев последнюю вспышку колдовского огня. Чародей хватался за последние нити собственной души, все еще сплетенные в единое целое, и рвал психические жилы своего внутреннего я.

Стремительно двигаясь, Чарис попытался отразить пламя шкатулкой, но оно пролетело мимо, ударилось в металлический обод люка, сделало в нем трещину и пронеслось по потолку. Огонь угас, оставив после себя след на камне. Замысловатый след.

Чарис проигнорировал его. Последние капли страха покинули его взгляд, и лицо человека исказилось от самоуверенной ненависти.

— Тщетно, — сплюнул он. Меняющая формы шкатулка вхолостую вращалась на его ладони. — Ты ничем не отличаешься от остальных. Подумай об этом хорошенько, чужеродная мразь. Твой народ это начал. И я это закончу.