Хотя биометрия детей была введена в замок входной двери Дона и Сары, обратное было неверно, так что Дон позвонил в дверной звонок. Тут же появилась Эмили и, с некоторой обеспокоенностью во взгляде, быстро впустила их, напоследок украдкой оглядев окрестности, прежде чем запереть дверь, словно беспокоясь, не увидели ли соседи, как к ней приехала её престарелая мать под руку с каким‑то странным молодым человеком.

Он попытался выбросить это из головы и произнёс самым сердечным тоном, на какой оказался способен:

– С днём рождения, Эм!

Сара обняла Эмили и сказала, как и каждый год в её день рождения:

– Я прекрасно помню, где я была в тот момент, когда ты родилась.

– Привет… – сказала Эмили. Дон ожидал, что за этим последует, «мама, привет, папа», это следовало из интонации Эмилиного «привета». Но она не могла сказать «мама», не сказав при этом и «папа», а с момента роллбэка он ни разу не слышал, чтобы кто‑то из его детей называл его папой.

В этом доме, как и в доме Дона с Сарой, были ступеньки, ведущие от входной двери. Эмили взяла у Сары трость и помогла ей взобраться по ним; Дон шёл следом.

– Бабушка! – закричала Кэсси, одетая в розовое платье в цветочек и с заплетёнными в косички розовыми лентами. Она кинулась к ним, и Сара согнулась, насколько могла, чтобы её обнять. Когда она отпустила Кэсси, девочка посмотрела на Дона без тени узнавания на лице.

Карл подошёл и поднял дочь, посадив её на сгиб руки: так детям могут демонстрировать картину в музее.

– Кэсси, – сказал Карл, – это твой дедушка.

Дон увидел, как Кэсси наморщила лобик. Её рука охватывала Карла за шею, и они прижалась ближе к нему.

– Дедушка Марцинюк?

У Дона упало сердце. Гас Марцинюк был отцом матери Кэсси; он жил в Виннипеге и не появлялся в Торонто многие годы.

– Нет, крошка, – сказал Карл. – Это дедушка Галифакс.

Кэсси нахмурилась ещё больше и посмотрела на отца, словно пытаясь определить по его лицу, не разыгрывает ли он её. Но его лицо было серьёзно.

– Нет, это не он, – сказала Кэсси и встряхнула головой так, что косички подпрыгнули. – Дедушка Галифакс старый .

Дон постарался улыбнуться так широко, как только мог.

– Честное слово, конфетка, это правда я.

Она наклонила голову. Хотя его голос несколько изменился, она должна его узнать.

– А куда девались твои морщины?

– Они пропали.

Кэсси закатила свои голубые глаза, словно говоря, что это и так понятно. Он продолжил:

– Есть такой процесс, – сказал он и оборвал себя. «Процесс», «процедура», «методика», «лечение» – все слова, которыми он пользовался для описания того, что с ним стало, ничего не значили для четырёхлетнего ребёнка. – Я сходил к доктору, – сказал, наконец, Дон, – и он снова сделал меня молодым.

Кэсси выпучила глаза.

– Они так умеют?

Он чуть‑чуть двинул плечами.

– Ага.

Кэсси посмотрела на Сару, потом снова на Дона.

– А бабушка? Она тоже станет молодой?

Дон уже открыл рот, чтобы ответить, но Сара его опередила.

– Нет, милая.

– Почему? Тебе нравятся эти морщинки?

– Кэсси! – воскликнул Карл.

Но Сара не обиделась.

– Я заслужила каждую из них, – сказала она. Сара не могла не заметить озадаченное выражение на лице Кэсси, и поэтому продолжила: – Нет, милая, они мне не нравятся. Но процесс, который помог твоему дедушке стать молодым, мне помочь не смог.

Дон увидел, что Кэсси кивает; возможно, он недооценил детскую сообразительность.

– Это грустно, – сказала Кэсси.

Сара кивнула ей, соглашаясь.

Кэсси перевела взгляд на своего отца.

– Дедушка выглядит моложе, чем ты, папа, – сказала она. Карла передёрнуло. – Когда я стану старой, они смогут сделать меня снова молодой?

Дон увидел, что его сын собирается ответить отрицательно; его голова повернулась влево, готовая сразу после этого мотнуться вправо. Но это был неверный ответ.

– Да, – сказал Дон. – Смогут. – Процесс наверняка станет дешев и доступен к тому времени, как его внучке он понадобится, и эта мысль доставила Дону удовольствие.

Судя по виду Карла, он больше не мог держать Кэсси; он нагнулся и восставил ей на пол. Но потом рядом с ней опустился на корточки Дон и повернулся к ней спиной. Глядя через плечо, он спросил её:

– Хочешь на мне покататься?

Кэсси забралась к нему на спину, и он выпрямился. Он устремился вокруг гостиной с обхватившей его сзади за шею Кэсси: её смех звучал музыкой в его ушах, и по крайней мере на пару минут он был по‑настоящему счастлив, что позволил сделать это с собой.

– Эй, Ленни, чего такая мрачная?

Ленора наполняла солонки и перечницы. Она подняла взгляд и увидела пристально глядящую на неё Гэбби.

– Гмм?

– На тебе весь вечер лица нет. Что стряслось?

Это был единственный вечер на неделе, когда Гэбби и Ленора работали в «Герцоге Йоркском» в одну смену.

– Я рассталась с Доном пару дней назад.

– С чего бы это? – спросила Гэбби.

Ленора задумалась над тем, как на это лучше ответить.

– Начать с того, что он оказался женат.

– Вот козлина.

– Ага. Но тут есть, так сказать, смягчающие обстоятельства.

– Они вместе не живут?

– Нет. Нет, он по‑прежнему с ней живёт, но…

– Но его нынешняя его не понимает?

Ленора почувствовала, как у неё дёрнулся уголок рта.

– Что‑то вроде того.

– Подруга, я такое слышала миллион раз. Лучше держаться от него подальше.

– Да, но…

– Но что?

– Я скучаю без него.

– Почему? Он так хорош в постели?

– Ну вообще‑то да. Но дело не только в этом.

– Что?

– Он нежный .

– Я лично люблю немного пожёстче, – сказала Гэбби, распутно улыбаясь.

– Нет, нет. Я имею в виду, в жизни. Он добрый, внимательный.

– Кроме как к своей жене.

Ленору содрогнулась. Но потом вспомнила, как они с Доном были здесь, и как он защищал Сару Галифакс, когда Макото начал её оскорблять.

– Нет, я думаю, он добр и к ней тоже. И он такой милый.

– Ты знаешь его жену?

Она кивнула.

– Немного.

– Земля вызывает Ленору! Очнись, подруга!

– Я знаю, знаю. Но я… просто не могу перестать о нём думать.

– Ну‑ка давай разберёмся. Ты бросила Макото, потому что он чавкает…

– Всему есть пределы.

– … но хочешь вернуться к женатому парню?

– Нет, – сказала Ленора. – Я хочу к нему вернуться, несмотря на то, что он женат.

– Я, знаешь ли, не работаю ни над какими диссертациями, – сказала Гэбби. – Может быть, в ваших кругах принято считать, что это разные вещи, но…

– Он не похож ни на кого, с кем я встречалась раньше.

– Чем? У него три соска?

– Серьёзно, Гэб, мне так его не хватает.

– Правда?

– Ага.

Гэбби секунду помолчала.

– Ну, тогда остаётся только одно.

– Что именно?

Она начала составлять наполненные солонки и перечницы на поднос.

– Следовать зову сердца.

За столом Сара оказалась рядом с внуком Перси, которому этим летом исполнилось тринадцать.

– Ну что, – спросила она его, – как в восьмом классе?

– Нормально, – ответил он.

– Нормально и всё?

– Много на дом задают. Такую гору всего переделать к понедельнику.

Сара помнила свой восьмой класс и как ей подарили первый калькулятор. Такие вещи тогда только начали появляться в продаже, и все спорили о том, надо ли их разрешать на уроках. Ведь если машина будет за них считать, дети никогда по‑настоящему не поймут математику, говорили критики. Рисовали целый спектр сценариев, от неправдоподобных до откровенно глупых, включая полный упадок цивилизации и длительный период тёмных веков в случае, если закончится запас батареек, поскольку магические устройства, которые считали за человека, перестанут работать. Сара часто задумывалась, а не было ли появление первых калькуляторов на солнечных батареях следствием желания безвестного японского инженера предотвратить эту катастрофу.