– Послушайте, – сказала Ленора, – а я снова собираюсь в «Герцог Йоркский».

– Второй раз за день? – удивился Дон.

– У меня там скидка. Кроме того, сегодня вторник – вечер куриных крылышек. Мы с друзьями каждую неделю собираемся там по вторникам. Почему бы вам не пойти со мной? Переждёте давку в подземке и потом поедете.

– Я не хотел бы причинять никому беспокойства.

– Ой, да что вы, какое беспокойство?

– Я… э‑э…

– Подумайте об этом. А я пока сбегаю кое‑куда перед выходом. – Она вышла из офиса, а Дон выглянул в маленькое окно. В отдалении, за пределами кампуса, была видна правильная решётка улиц. Он запустил руку в карман шортов и достал оттуда датакомм.

– Позвонить Саре, – произнёс он, и через мгновение услышал её голос:

– Алло?

– Привет, дорогая, – сказал он. – Как ты?

– Нормально. Ты где?

– Да как раз в твоих старых владениях. Зашёл забрать твои бумаги.

– Как выставка в Галерее?

– Отлично; очень рад, что сходил. Слушай, я не хочу лезть в метро в час пик.

– И не надо.

– А Ленора – это аспирантка, которая здесь работает – собирается идти есть куриные крылышки, и…

– А мой муж обожает куриные крылышки, – сказала Сара, и Дон ясно различил улыбку в её голосе.

– Так ты не возражаешь, если я…

– Нет, конечно, нет. Тут мне как раз только что звонила Джулия Фейн. У неё билеты в театр на сегодня, но Хауи расхворался и отказался идти, и она спрашивала, не пойду ли я с ней; я как раз собиралась тебе звонить.

– О, конечно. Иди в театр. Что будете смотреть?

– «Скрипач на крыше»[129], в Лиа Послунсе[130]. – Всего пара кварталов от их дома.

Дон довольно правдоподобно изобразил Тополя[131], пропев пару нот из «Если б я был богат». Потом добавил:

– Приятного вечера.

– Спасибо, дорогой – а тебе вкусных крылышек.

– Пока.

– Пока.

Как только Дон захлопнул крышку датакомма, вернулась Ленора.

– Ну что, каков вердикт? – спросила она.

– Спасибо за приглашение, – ответил он. – Крылышки – это замечательно.

Когда Ленора и Дон вновь добрались до «Герцога Йоркского», Ленорины друзья уже были там. Они собрались в маленькой комнатке слева от главного зала первого этажа, которую Ленора звала «уют‑компанией».

– Всем привет, – сказала Ленора, отодвигая от стола капитанское кресло и усаживаясь. – Познакомьтесь, это Дон.

Дон тоже сел. Два небольших круглых стола были сдвинуты вплотную друг у другу.

Ленора указала на худого парня азиатской внешности лет двадцати на вид.

– Дон, это Макото. А это Галина, – миниатюрная шатенка, – и Филлис, – блондинка, похоже, довольно высокая, когда встанет.

– Привет всем, – сказала Дон. – Спасибо, что пустили меня в свою компанию. – Секундой позже подошла Гэбби, смена которой всё ещё продолжалась. Он выслушал, как она перечисляет напитки на розлив, и заказал светлое «Олд Силли», единственное низкоуглеводное пиво в списке.

Ленора немедленно включилась в текущее обсуждение, что‑то об их знакомом парне, который поругался со своей девушкой. Дон сел поглубже в кресло и попытался оценить личные качества новых знакомых. Галина, казалось, практически не разговаривала, но у неё было очень выразительное лицо, которое реагировало – даже излишне экспрессивно – на всё, что говорили другие: она пучила глаза, открывала удивлённо рот, улыбалась, хмурилась – словно живая череда смайликов. У Филлис было, на вкус Дона, несколько подростковое и вульгарное чувство юмора, и ругательствами она явно злоупотребляла. Макото же был явно недоволен присутствием Дона – вероятно, надеялся наслаждаться компанией трёх красивых женщин в одиночку.

Дон в основном прислушивался к разговору, иногда смеялся шуткам, смысл которых смог уловить, и пил пиво. Он знал, что мог бы присоединиться к дискуссии, но они говорили о каких‑то совсем тривиальных вещах и раздували собственные мелкие жизненные неурядицы в проблемы вселенского масштаба: как тяжело впервые оказаться вдали от дома, как трудно налаживать связи и всё такое. Макото, Галина и Филлис понятия не имели о том, что значит жить своей жизнью, растить детей и делать карьеру. Ленора могла рассказать вещи поинтересней, и он слушал, когда она говорила, но когда начинали говорить остальные, он больше прислушивался к паре среднего возраста за соседним столиком, погружённой в оживлённую беседу о том, как Консервативная партия растопчет либералов на приближающихся выборах и…

– Вы видели по телеку Сару Галифакс на прошлой неделе? – спросил Макото остальных. – Это же грёбаный ходячий труп. Ей уже лет сто десять, нет?

– Ей только восемьдесят семь, – ровным голосом сказал Дон.

– «Только», – сказал Макото, словно повторяя концовку анекдота для тех, кто её не расслышал.

– Макото, Дон… – заговорила Ленора, но Дон её перебил.

– Я лишь хотел сказать, что Сара Галифакс не настолько стара.

– Может быть, но выглядит как Горлум, – сказал Макото. – И, должно быть, совсем выжила из ума.

Галина энергично закивала, но ничего не сказала.

– Почему ты так говоришь? – спросил Дон, пытаясь не повышать голос.

– Не пойми меня неправильно, – сказал Макото. – Я знаю, что это она догадалась о том, что значило то первое сообщение. Но, как сказали по телевизору, Коди Мак‑Гэвин считает, будто старая карга догадается и про второе. – Он мотнул головой, словно говоря «вы только представьте».

– Кстати, о сообщениях, – сказала Ленора, тактично пытаясь сменить тему, – позавчера мне звонил Ранджит из CFH. Он сказал…

Но Дон уже не мог остановиться.

– Профессор Галифакс понимает драконианцев лучше кого‑либо другого.

Макото небрежно махнул рукой.

– Ой, возможно, так и было в её время, но…

– Сейчас по‑прежнему её время, – сказал Дон. – Она – профессор эмерита, и без неё у нас вообще бы не было никакого диалога с драконианцами.

– Да, да, – сказал Макото. – Но если бы Мак‑Гэвин пустил свои деньги на поддержку кого‑нибудь, у кого есть шансы…

– Тебя, например, – не удержался Дон.

– Почему нет? Лучше кто‑нибудь, родившийся в этом столетии, в этом тысячелетии, чем высохшая мумия.

Дон посмотрел на свою полупустую бутылку пива, пытаясь вспомнить, вторая это или третья.

– Ты несправедлив, – сказал он, не поднимая взгляда.

– Слушай, Дэн, – сказал Макото, – это же не твоя область. Ты же не знаешь, о чём говоришь.

– Он Дон, – сказала Ленора, – и, наверное, ему лучше сказать тебе, кто…

– Я знаю , о чём говорю, – сказал Дон. – Я был в Аресибо. Был в Аллене[132].

Макото моргнул.

– Да ты гонишь. Ты не астроном.

Чёрт.

– Ладно, забудь. – Он поднялся – его кресло издало громкий деревянный стук, ударившись о стол позади. Ленора смотрела на него в ужасе. Она явно решила, что он собирается ударить Макото, у которого на лице возникло выражение отчаянной решимости. Но Дон лишь сказал «Мне надо в сортир», протиснулся между Галиной и Филлис и направился к лестнице, ведущей в подвал.

Ему понадобилось существенное время, чтобы опустошить мочевой пузырь, что, по‑видимому, было к лучшему: он успел малость успокоиться. Господи Боже, ну почему он вечно не способен удержать язык за зубами? Можно себе представить, о чём они сейчас говорят в своей чёртовой «уют‑компании».

«Ленора, этот твой дружок какой‑то…» – и тут Макото ввернёт словечко, которое у нынешних детей вместо «дёрганый» или «чокнутый».

Нынешних детей. В писсуаре автоматически запустился смыв, когда он развернулся и подошёл к раковине. Он вымыл руки, избегая смотреть в зеркало, а потом поднялся по лестнице обратно в зал.

Когда он уселся, Ленора пристально посмотрела на Макото.