И всё.

Конечно, это несправедливо по отношению к машинисту поезда. Дон вспомнил, как давным‑давно читал о том, как тяжело переживают машинисты подземки гибель самоубийц под колёсами. Им часто приходится брать длительный отпуск, а некоторые настолько боятся повторения этого, что так и не могут вернуться на работу. В центре города станции располагаются в сорока четырёх секундах хода друг от друга; у машинистов нет времени расслабиться на перегонах между станциями.

Но так было в те времена, когда поезда подземки водили люди. Сейчас же ими управляют изящные механизмы производства «Мак‑Гэвин Роботикс».

Ирония напрашивалась, и…

И он весь дрожал, с ног до головы. Внезапно его тело пришло в движение, двигаясь так быстро, как только было способно…

…и он едва успел протиснуться в двери прежде, чем они захлопнулись за его спиной. В течение всей поездки Дон цеплялся за металлический поручень, словно утопающий за бревно.

Глава 19

Тогда, в 2009, Сара тратила на дискуссии по поводу драконианской анкеты по крайней мере столько же времени, сколько на преподавание астрономии, и эти дискуссии частенько выплёскивались в вечерние разговоры с Доном. Как‑то вечером, когда Карл в подвале увлечённо играл в Sims‑4, а десятилетняя Эмили ушла на тренировку гёрл‑скаутов, Сара сказала:

– Вот такая этическая дилемма всплыла сегодня на форуме SETI. Некоторые участники считают, что догадались о целях затеянного инопланетянами опроса, из чего следует, что мы можем дать им ответы, которых они ждут, в надежде, что они продолжат с нами общаться. Так вот, должны ли мы солгать, чтобы получить то, что нам нужно? Иными словами, насколько неэтично мухлевать в опросе по этике?

– Драконианцы по меньшей мере не глупее нас, верно? – сказал тогда Дон. – Разве они не распознают любую попытку обмана?

– Я то же самое и сказала! – ответила Сара, явно довольная, что он поддерживает её точку зрения. – Инструкция к анкете недвусмысленно требует, чтобы тысяча ответов, которые мы им вышлем, была получена независимо и приватно. Они говорят, что у них могут быть дополнительные вопросы, и консультации между участниками опроса исказят ответы на них. И я сильно подозреваю, что у них в самом деле есть способы определить, не заполнил ли всю тысячу анкет один человек или группа людей, координирующих усилия – какой‑нибудь статистический показатель или вроде того.

Они занимались уборкой. Поскольку оба работали полный день, домашние заботы постоянно откладывались. Дон вытирал пыль с каминной полки.

– Знаешь, чего бы мне хотелось? – рассеянно спросил он, глядя на висящую над камином репродукцию картины Эмили Карр в рамке. – Здоровый шестидесятидюймовый телевизор с плоским экраном. По‑моему, он бы тут замечательно смотрелся. Сейчас они стоят кучу денег, но, я уверен, скоро упадут в цене.

Сара собирала разбросанные по гостиной газетные страницы.

– Люди столько не живут, – ответила она.

– Так что там ты говорила про драконианскую анкету?

– Ах, да. Даже если бы мы действительно захотели её сфабриковать и создали бы комитет по согласованию ответов, то всё равно для некоторых вопросов мы не можем сказать, какие ответы на них будут «правильными».

Он принялся убирать грязные кружки с кофейного столика.

– К примеру?

– К примеру, вопрос номер тридцать один. Вы и кто‑то ещё совместно нашли объект, по‑видимому, не обладающий ценностью, который, в общем‑то, не нужен ни одному из вас. Кто из вас должен забрать этот объект себе?

Дон застыл в раздумье – две жёлтые кружки в правой руке, одна в левой – в шестнадцать Карл пристрастился к кофе.

– Гмм… не знаю. То есть, это ведь неважно, правда ведь?

Сара закончила собирать газеты и скрылась в кухне, чтобы выбросить их в синий ящик[119].

– Кто знает? – крикнула она оттуда. – Очевидно, здесь есть какая‑то моральная дилемма, которую инопланетяне пытаются исследовать, но никто из тех, к кому я обращалась, не смог её там углядеть.

Он тоже прошёл на кухню, сполоснул кружки под краном и сложил их в посудомоечную машину.

– Может быть, никто не должен брать этот объект. Может, его надо просто оставить, где нашли.

Она кивнула.

– Это было бы здорово, но среди вариантов ответа такого нет. Это ведь опрос с выбором вариантов, помнишь?

Он загрузил в мойку несколько тарелок.

– Ну, тогда не знаю. Пусть тогда другой его возьмёт – потому что, э‑э… скажем, потому что я щедрый.

– Но ему он не нужен, – сказала она.

– Но может когда‑нибудь пригодиться.

– Или может оказаться ядовитым, или принадлежащим кому‑то ещё, кто будет расстроен потерей и будет зол на того, кто его украл.

Он покачал головой и положил таблетку электразоля[120] в отделение для моющих средств мойки.

– Тогда информации недостаточно.

– Инопланетяне, похоже, считают, что достаточно.

Он включил мойку и жестом позвал Сару обратно в гостиную – машина довольно сильно шумела.

– Ладно, – сказал он, – значит, ты не можешь дать драконианцам такие ответы, которые бы показали нас с лучшей стороны, потому что ты не знаешь, что это за ответы.

– Верно, – сказала Сара. – И в случае с вопросами, которые мы хорошо понимаем, нет согласия насчёт того, какой вариант ответа покажет нас с лучшей стороны. Видишь ли, часть нашей морали рациональна, другая же основана на эмоциях – и неясно, какую инопланетяне ценят больше.

– Я думал, вся мораль рациональна, – сказал Дон. Он оглядел гостиную в поисках чего‑то, оставшегося неубранным. – Разве не таково определение морали – рациональная, обдуманная реакция, а не интуитивная, спинномозговая?

– Да? – сказала она, приводи в порядок стопку свежих журналов – «Maclean’s», «Mix», «Discover», «The Atlantic Monthly» – которая жила на маленькой полочке между диваном и «Сибаритом». – Тогда попробуй вот это. Стандартная задачка по философии морали, называется «проблема вагонетки». Её сформулировала Филиппа Фут, британская философиня. Так вот, представь себе: гружёная неуправляемая вагонетка катится по рельсам. А впереди к этим рельсам привязаны пять человек, и они не могут убежать – если вагонетка их переедет, то убьёт их всех. Но так получилось, что ты всё это видишь с моста над рельсами, и там есть переключатель, стрелка, с помощью которой ты можешь перевести вагонетку на другой путь, увести её влево, прочь от привязанных людей, и спасти их всех. Что ты в такой ситуации сделаешь?

– Переведу стрелку, разумеется, – сказал он. Придя к решению, что на сегодняшний вечер с уборкой покончено, он уселся на диван.

– Так говорят практически все, – сказала Сара, присаживаясь рядом. – Большинство людей чувствуют моральную обязанность вмешаться в ситуацию, когда жизнь человека в опасности. Да, я забыла тебе сказать одну вещь. Ко второму пути привязан какой‑то здоровенный тип. Если ты переведёшь стрелку, он погибнет. Теперь что ты сделаешь?

Он обнял её за плечи.

– Ну, я… я думаю, что всё равно переведу стрелку.

Она положила голову ему на плечо.

– Большинство людей так говорит. Почему?

– Потому что пусть лучше погибнет один человек, чем пять.

Он уловил по её голосу, что она улыбается.

– Стартреккер до мозга костей. «Потребности многих важнее потребностей одного». Неудивительно, что в это верит мистер Спок – это явно продукт рационального мышления. Тогда подумай вот над чем. Пусть нет второго пути. И здоровенный дядька не привязан к рельсам на левом пути, а стоит рядом с тобой на мосту. Ты совершенно точно знаешь, что если ты сбросишь его с моста так, чтобы он упал перед вагонеткой, то она остановится прежде, чем доедет до пятерых привязанных людей. Но сам ты довольно щуплый. Сбив тебя, вагонетка не остановится, так что тебе прыгать нет смысла, но здоровый дядька её точно остановит. Твои действия?