После назначения генерал-майора Георгия Логиновича Пономарева начальником 1-й Терской казачьей дивизии, в начале февраля 1916 г. в командование 2-й Отдельной Донской казачьей бригадой вступил генерал-майор Жирар-де-Сукантон. Однако самостоятельное функционирование этого донского подразделения вскоре завершилось. 24 марта 1916 г. 2-я Отдельная Донская казачья бригада вошла во вновь сформированную 6-ю Донскую казачью дивизию{136}.
После оставления Россией Галиции серьезно ухудшилось положение русских армий в Польше. Германское командование планировало окружить русские войска в «польском мешке» и этим окончательно решить судьбу войны с Россией в свою пользу. Для достижения поставленной цели намечалось осуществить три крупные военные операции по стратегическому охвату русских армий с севера и юга: операцию группы армий генерала Августа Макензена в междуречье Вислы и Буга, Риго-Шавельскую и Наревскую. Все они проводились немцами одновременно, что создало для русского командования очень затруднительную ситуацию.
Наступление группы Макензена после поворота на север почти сразу же натолкнулось на упорное сопротивление русских войск на Томашевском направлении. Сдерживая мощный натиск врага, русские войска неоднократно переходили в контрнаступление и наносили противнику большой урон. В этих боях самое активное участие принимали донские казачьи полки.
Особенно ожесточенный характер приобрело сражение под Томашовым (примерно в 150 верстах северо-западнее Львова). Оно продолжалось целых четыре дня с 13 (26) по 16 (29) июня 1915 г. В нем большую роль сыграли удачные действия 3-й Донской казачьей дивизии. Отличились и многие подразделения дивизии. Так, 8-я Донская казачья батарея в решающий момент сражения беглым огнем шрапнелью отбила опасный фланговый удар германской кавалерии. Редели и ряды героев-донцов, неприступной стеной вставших на пути врага. Например, к концу боя в четырех сотнях 20-го Донского казачьего полка в строю оставалось 87 спешенных казаков. Но цепко защищали свои оборонительные рубежи донские казаки. В те дни среди своей паствы под огнем неприятеля находился и дивизионный священник отец Владимир Чернявский, ободряя казаков евангельским словом и личным примером{137}.
Однако сильно сказывалось подавляющее превосходство противника в людях и особенно в артиллерии. Поэтому после Томашевского сражения русское командование приняло решение отвести войска на новый рубеж. Выполняя этот приказ, 3-я Донская казачья дивизия надежно прикрывала отход русских частей и вела тяжелые оборонительные бои. К 8 (21) июля 1915 г. дивизия постепенно отошла в район Владимира-Волынского и Ковеля.В начале июля 1915 г. Ставка отдала директиву об отводе русских армий из Польши до линии Бобр, Верхний Нарев, Брест-Литовск, Ковель{138}. От армий требовалось стойко держаться в течение трех-четырех недель, а затем медленно отходить на подготовленные промежуточные рубежи. Тем самым русское командование планомерно начинало осуществлять большую стратегическую операцию по отводу центральных армий, которым противник угрожал фланговым окружением. Медленное отступление русских армий сопровождалось ожесточенными боями, продолжавшимися три месяца.
Наревская операция, проведенная в период с 30 июня (13 июля) по 20 июля (2 августа) 1915 г., началась наступлением превосходящих сил противника на Прасныш. С первых же часов врагу приходилось преодолевать сильное сопротивление русских войск, отражать их частые контратаки. Ожесточенная борьба велась за все населенные пункты, где немцам приходилось штурмовать каждый дом, и они несли большой урон. В отражении вражеского натиска активное участие принимали донские казачьи полки.
В первой половине июля 1915 г. весь Северо-западный фронт содрогался под натиском вражеских армий. Прикрывая отход 1-й русской армии к Варшаве, 4-я Донская казачья дивизия вела тяжелые арьергардные бои. Отступление всегда пагубно действует на моральный дух войск, но кажется, что донцам не свойственно было унывать. 25-й Донской казачий полк под командой полковника Дмитрия Потоцкого 4 июля 1915 г. коротким контрударом опрокинул неприятеля у деревни Савпоры, а затем активно продолжал преследовать его и с налета занял фольварки Мусабе и Шаркали[11]. Натиск казаков был так внезапен, что опешивший враг затих даже и на соседних участках, где стрелки 18-го стрелкового полка без единого выстрела заняли господский двор Рудовсе и деревню Подабре{139}. Задача была выполнена, но донцы 25-го полка уже обнаружили большой вражеский обоз в 18 верстах от местечка Медемроде и по собственной инициативе две сотни полка ринулись на врага. Казаки изрубили около двух рот германской пехоты, защищавших обоз, уничтожили вражеское военное имущество и освободили из плена 3 русских офицеров и 568 нижних чинов{140}.
О том, насколько несоизмеримо высок был боевой дух донских казачьих частей, говорит то немаловажное обстоятельство, что в отличие от других подразделений русской армии, нередко испытывавших острый недостаток в пополнениях, в казачьи части с Дона «бежали добровольцами». Сохранилось множество документальных свидетельств, подтверждающих и описывающих это характерное для донцов отношение к выполнению своего долга перед Родиной. Так, в своем рапорте начальнику 4-й Донской казачьей дивизии за № 1615 от 25 мая 1915 г. командир 26-го Донского казачьего полка полковник А.А. Поляков писал: «В 26-й Донской казачий полк из местных команд самовольно добровольцами на фронт прибыли 12 казаков (по 6 человек из Новочеркасской и Урюпинской местных команд). Командир полка, ввиду того, что они зарекомендовали себя хорошо в короткий срок (5 недель), просит оставить их в полку»{141}.
Трудно подыскать более наглядный пример верности присяге и честного исполнения казаками своего воинского долга, нежели выполненная по всем правилам военного искусства конная атака 2-й бригады 14-й кавалерийской дивизии у деревни Нерадово (примерно в 60–70 км севернее Варшавы) 3 июля 1915 г., вошедшая славной страницей в историю войны.
Совершая стратегический охват русских армий в Польше, германское командование бросило в наступление по сходящимся направлениям две группы войск: северную (генерала фон Гальвица) — западнее Осовца, через Прасныш и Пултуск, и южную (генерала Августа Макензена) — через Холм-Люблин на Брест-Литовск. Их соединение грозило полным окружением 1-й русской армии Северо-западного фронта. Пытаясь прорвать оборону русских войск, генерал фон Гальвиц направил крупные силы в стык между I Сибирским и I Туркестанским корпусами. На фронте 2-й Сибирской стрелковой дивизии образовался прорыв, грозивший войскам довольно трагическими последствиями. Дабы задержать победоносное движение развернувшегося неприятеля, командующий 1-й русской армией генерал от кавалерии А.И. Литвинов спешно перебросил в район Цеханова резервную 14-ю кавалерийскую дивизию. Ослабленные тяжелыми потерями части I Туркестанского корпуса уже постепенно пятились под мощным натиском врага. Но на пути наступавших германцев неожиданно встала непоколебимой стеной 2-я бригада 14-й кавалерийской дивизии Генерального штаба полковника Вестфалена в составе 14-го гусарского Митавского полка и 14-го Донского казачьего Войскового Атамана Ефремова полка.
Стройно разворачивались неустрашимые лавы бригады перед лицом уже торжествующего близкую победу противника. «“Ну, до свидания! Может быть, увидимся!” — сказал полковник Вестфален командиру казачьего полка, протягивая ему руку. “Безусловно увидимся, но где? Здесь или там?” — ответил полковник Карнеев, указывая на небо. Поцеловавшись, оба командира разъехались по своим полкам…»{142} Поддерживавшая кавалерийскую атаку 23-я конная батарея открыла беглый огонь по деревне Нерадово, но вскоре, израсходовав весь свой незначительный запас снарядов, умолкла. Люди шли в атаку молча, без криков «ура», но лишь только бригада отделилась от опушки леса, как противник накрыл ее плотным артиллерийским огнем. Десятки гусар и казаков навсегда полегли в высокую, мокрую от летнего дождя пшеницу. Но остановить их было уже просто невозможно.