— Да, сэр, — сказал ребенок, протягивая маленькую пухлую руку. — Как тебя зовут, мальчик?

— Гарольд Травилла, а тебя — Фрэнк?

— Да, Фрэнк Дейли. Тебе нравится этот красивый большой пароход?

— Да, нравится. Хочешь пойти со мной и познакомиться с моими мамой и папой?

Фрэнк вопросительно посмотрел на своего отца.

— Да, ты можешь пойти, если хочешь, — ответил тот, и двое малышей ушли, держа друг друга за руку.

— Мама, посмотри, правда он хороший мальчик? — спросил Гарольд, подводя своего нового друга к Элси с видом гордого владельца.

— Да, конечно, — сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать Фрэнка и погладить его по голове.

— Думаю, он послушный, потому что не пошел со мной, пока не спросил разрешения у папы, — продолжал Гарольд.

— Несомненно, очень хороший способ оценить мальчика, — отметил кузен Рональд.

— Его зовут Фрэнк, — сказал Гарольд. — Фрэнк, это кузен Рональд, это — папа, это — дедушка, — и мальчик начал водить своего друга от одного родственника к другому, пока не представил ему всю компанию, не пропустив даже малыша Герберта и няню.

Затем за Фрэнком пришел папа, сказав, что становится холодно, и им пора идти в каюту. Наши друзья были того же мнения, и все удалились в дамский салон, где через детей вскоре познакомились с семейством Дейли.

Мистер Дейли был священником и направлялся на Юг, чтобы провести там зиму ради своего здоровья и здоровья жены.

Кузен Рональд, посадив Фрэнка себе на колени, спросил:

— Чем ты хочешь заниматься, мой маленький друг, когда вырастешь?

— Проповедовать Евангелие, сэр.

— Ага, ага! Гм! И что же ты будешь говорить?

— Я скажу людям, что мы споем двадцать второй псалом. Ну как?

— Думаю, довольно забавно, приятель. Ты не боишься, что люди будут смеяться?

— Нет, сэр, они не смеются, когда папа говорит это.

— Ага! Гм, гм!

Мистер Дейли улыбнулся.

— Я никогда раньше не знал, — сказал он, — что мой сын намерен последовать по моим стопам.

Дамы устали и сразу же после чая ушли в свои каюты, а джентльмены опять вышли на свежий воздух и еще некоторое время погуляли по палубе.

— Желаете сигару, сэр? — спросил мистер Лилберн, обращаясь к мистеру Дейли.

— Спасибо, нет. Я не курю.

— Ага! Гм! В этом вы единомышленники с моими друзьями — Динсморами и Травиллой, — отметил Лилберн. Он зажег одну сигару для себя и затянулся. — Интересно, знаете ли вы, чего лишаетесь из-за своего воздержания?

— Что до этого, сэр, то я знаю, чего лишились бы некоторые мои друзья, если бы воздерживались от табака: один — ужасного расстройства пищеварения, сведшего его в могилу в расцвете лет, а другой — рака губы, от которого он умер после нескольких лет мучительных страданий.

— Ага! Гм! Ага! Но ведь вы не будете спорить с тем, что подобные случаи редки?

— Думаю, не очень-то и редки.

— Вы считаете, что курение часто приводит к какой-либо болезни?

— Конечно. Хотя, возможно, лишь относительно немногие осознают, что причиной их недуга стал именно табак.

— Несомненно, так и есть, — отметил мистер Динсмор. — Я был многие годы умеренным курильщиком, пока не обнаружил, что подрываю этой привычкой свое здоровье. В конце концов, я в этом окончательно убедился и сразу же отказался от сигар. И еще я сделал это ради того, чтобы подать пример своему сыну, который извлек урок из моего опыта и решил полностью отказаться от табака.

— Я никогда даже не пробовал курить, — сказал Хорас-младший.

— А я оставил сигары примерно в то же время и по той же причине, что и Динсмор, — отметил Травилла. — Кстати, недавно я встретил одну сильную статью по этому поводу, которую вырезал и положил себе в бумажник.

— Ага! Гм! Надеюсь, вы прочитаете ее нам, — предложил Лилберн добродушно. — Я открыт к тому, чтобы покаяться.

— С большим удовольствием, если вы согласитесь зайти в кают-компанию, где есть свет.

Мистер Травилла пошел вперед, все остальные последовали за ним. Достав из бумажника узкую вырезку, он прочитал ее отчетливо и достаточно громко для того, чтобы его услышали друзья, и не были потревожены другие пассажиры.

— Одна капля никотина — экстракта табака — помещенная на язык собаки, убьет ее в течение минуты. Сотая доля грана (один гран составляет 0,0648 грамма — прим. переводчика), введенная под кожу человеческой руки, приведет к тошноте и обмороку. Черный налет на старых табачных трубках содержит эмпиревматическое масло, гран которого убьет человека в течение нескольких секунд.

Полдюжины сигар, которую выкуривают за день большинство курильщиков, содержит шесть-семь гран никотина — количество, которого в чистом, концентрированном виде достаточно для того, чтобы убить трех человек. Фунт табака (фунт равен 453,6 граммам — прим. переводчика), в зависимости от его качества, содержит от одной четверти до одной с четвертью унции никотина (унция составляет 28,3 грамм — прим. переводчика).

Что удивительного в том, что курильщиков и тех, кто жует табак, постигают тысячи недугов, или что немецкие врачи приписывают табаку половину смертей среди молодежи в этой стране? Или что Французский политехнический институт вынужден запретить курение, учитывая его влияние на разум? Или что курильщики становятся диспептиками, ипохондриками, душевнобольными и безумными?

Одно из прямых последствий употребления табака — ослабления сердца. Обратите внимание на множество внезапных смертей, и оцените, сколько среди умерших подобным образом курильщиков и тех, кто жевал табак. В одном небольшом окружном городке было зафиксировано семь подобных «непостижимых совпадений» в радиусе одной мили, и в каждом из случаев был замешан табак. Любой врач, поразмышляв лишь несколько секунд, может сопоставить этот факт со своими собственными наблюдениями.

Кроме того, сильные кислоты, содержащиеся в табаке, приводят к сильному раздражению и жажде — жажде, которую не в силах утолить вода. Отсюда, море сидра и пива. Чем больше эта жажда утоляется, тем ненасытнее она становится, и тем крепче требуются напитки.

Из семисот заключенных, опрошенных в тюрьме штата Нью-Йорк, шестьсот попали за решетку за преступления, совершенные в состоянии опьянения, и пятьсот из них сказали, что начали пить вследствие курения» (статья Дж. Воуза в «Семейном христианском альманахе» за 1876 год).

— Ага! Ага! Гм! Ага! Это сильные доводы, — отметил мистер Лилберн задумчиво. — Боюсь, мне придется бросить курить. Как вы думаете, сэр? — повернулся он к мистеру Дейли. — Имеет ли человек право выбирать в подобном деле? Право вредить своему телу, не говоря уж о разуме, потакая себе в удовольствии, которое, на его взгляд, перевешивает вероятность обусловленных им страданий?

— Нет, сэр. «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему, прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божьи».

— Верно, сэр. Я как раз думал об этих словах апостола и еще о таких: «Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы».

— У нас, определенно, нет права вредить своим телам ни пренебрежением, ни потворством вредным привычкам. «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?». И еще: «Итак умоляю вас, братия, милосердием Божьим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего».

— Для того, кто привык курить, может потребоваться немалая решимость, чтобы отказаться от этой привычки, — отметил мистер Дейли.

— Несомненно, несомненно, — ответил мистер Лилберн, — но «если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну».

Возникла пауза, которую нарушил молодой Хорас, наблюдавший за группой мужчин вокруг стола у дальнего конца комнаты.

— Там играют в карты, и, по-моему, тот молодой парень сильно проигрался мужчине напротив.