-- Как же, Платонушка, быть-то?
-- А вот надо сообразить: дело не шуточное... Взяли список товарищей-то от адвоката? Нет?.. Ведь вас же слопают! Надо секретно!.. Эх вы, гуси-лебеди!.. Надо обмозговать...
Утром он свел нас в трактир, напоил чаем и посоветовал ехать домой.
-- Недели, через две получите письмо: приезжайте, дескать, лыки покупать. На вокзале вас встретит человек в поддевке, спросит: "Вы откуда?" Скажите: "Осташковские, знакомые Платона". Будьте с синими платками под шеей. Дальше все само собою оборудуется.
Достав кошелек, слесарь подал три рубля денег на дорогу.
-- Как же так? -- растерялся Илья Микитич.-- Небось последние?
-- Последние не отдал бы,-- сказал он.
Илья Микитич повертел в руках кредитку, поглядел на меня: как ты, дескать, Иван, думаешь? Сложив ее вчетверо, осторожно положил на стол.
-- Оторопь берет, Платонушка! Может быть, ты жулик?
Рабочий нахмурился, искоса поглядел на Лопатина.
-- Не глупи,-- просто сказал он.-- Язык крепче держите за зубами, занимайтесь делом, деньги -- чепуха!
Шагая рядом с вагоном, Платон Матвеич уже ласково улыбался нам.
-- Счастливой дороги!
XI
Галкин встретил нас сурово.
-- Вы чего-то, робятушки, долго прохлаждались -- али неудача?
-- Не совсем,-- сказал Илья Никитич, подмаргивая мне.-- Собери товарищев: доклад скажем.
Когда мы сообщили о всех злоключениях и подошли к истории с Платоном Матвеичем, шахтер не вытерпел:
-- У нас тут без вас тоже случай вышел...
-- А ты слушай похождения! -- закричали на него.-- Об этом после!
-- Боюсь, кабы не забыть.
-- Да не тебе, что ли, говорят? Вот балда! Успеешь!
-- Колоухий, ты мне тогда напомни!
-- Петра-а...
Рассказ о петербургских январских событиях, переданный со слов рабочего, произвел на слушателей потрясающее впечатление. Галкин, мать и Настя плакали, а остальные сидели убитыми.
-- Бросьте, милые, булгатиться,-- запричитала старуха,-- кабы и вам эдак не всыпали...
-- Типун ти на язык! -- цыкнул Прохор. Возбужденный, с красными глазами, он крикнул нам: -- Надо сейчас же чего-нибудь с урядником сделать. Так нельзя оставить.
-- Делать с ним ничего не надо,-- сказал Колоухий,-- толку от урядниковой смерти, как от клопа смеху... Окромя всего прочего, он нам никакого зла не принес...
-- Понимаешь ты, чертово отродье! -- налетел на него Петя.
-- Да уймись же, Петра, что ты всем глаза царапаешь! -- схватил его за руку Богач.-- Остынь...
Дольше всех возились с маньчжурцем: он лотошил, горячился, сыпал, как горохом, бранными словами, но и его кое-как успокоили.
-- Душа у меня не терпит... в ее все равно отравы влили...
Неожиданно всех удивила Настя.
-- Храбрец,-- обратилась она к брату,-- вы теперь и так на примете: Ваня, ты и этот вот -- разновер-то.-- Она указала на Лопатина.
-- Ну, и что ж из этого?
-- А то, что случись какая беда, на вас первых ткнут пальцем. Кто же дальше будет стараться?
-- Свои же и продадут. Это она правильно!
Вся пунцовая от смущения, от непривычки говорить равным голосом с мужчинами, от волновавших ее мыслей, девушка глядела своими добрыми серыми глазами в лицо Прохора, склонив русую голову набок.
-- Кто-нибудь найдется! -- буркнул маньчжурец,-- Свет не без добрых людей...
-- А ты мне укажи! -- настаивала Настя.
-- Штундист может! Можешь, Паша?
-- Не знаю... Если больше никого не найдется, могу,-- выдергивая из полы шерсть, низко склонившись к лавке, отозвался тот.
-- И народ собирать, и слова им говорить, и бумаги искать в городе...
-- Нет, я вон -- про что Прохор...-- тихонько вымолвил он.-- Урядника если.
-- Ему про Фому, а он про малиновый куст! -- досадливо махнула девушка рукой. -- Ты, шахтер, можешь?
-- Я? Я все могу! -- ответил Петя.
-- Ой ли?..
-- Все... У меня сердце от безделья лопается, а вы -- тары-бары, четыре пары... Слов хоть отбавляй, а дела ни на собачью слезу... Попов насобирали... в библии глядят...
-- Кто же еще есть? -- спрашивала Настя брата.-- Рылов -- молодое бя, сам не согласится в чужой пехтерь лезти, дядя Александр Богач -- малограмотен, у Колоухова -- семейство, мое, бабье дело -- тоже сторона... Кто еще?
-- Ну, ну, вали!..-- пристально вглядываясь, будто в первый раз различая ее настоящее лицо, одобрительно шептали мужики.
-- Вот вам и ну! Сами знаете, что надо, мне вас не учить...
Словно опомнившись, или проснувшись от сладкого сна, или испугавшись своей смелости, Настя еще больше зарделась и оборвала речь.
-- Хоть бы ты не лезла, мокрохвостая! -- опять заскулила старуха.-- Прешь дуром не знам куды!.. Чего-ка тебе, робенку, надоть?..
-- Мать,-- сказал ей Прохор,-- чужого человека я оконфузил бы до смерти, убей меня бог!.. Чего ты, зуда, зудишь? Чего тебе не сидится смирно?.. Мать, уйди от греха в чулан...
Губы у него затряслись. Старуха, наклонившись под шесток, начала заботливо сгребать золу в старое ведро.
-- Какой вострый,-- через значительный промежуток времени стала набирать она себе под нос: -- "Мать, поди в чулан"... На холод-то!.. Сидит-сидит, да и выдумат, чего не след... "Поди-ка в чулан..." Что ли, сейчас троица?..
Настины и наши доводы были основательными, возразить Галкину было нечего. Побарабанив пальцами по лавке, поглядев в промерзлое окно на улицу, ни с того ни с сего набросился на нас с Ильей Микитичем.
-- Почему вы, идолы, не прихватили с собой Платона Матвеича? У меня с ним должен быть сурьезный разговор по этому случаю. Почему он к нам не приехал?.. Деньги у человека брать руки не отвалились, а к себе позвать -- язык отвалился?..
-- Погоди-ка, парень, у нас адрец его есть,-- нашелся Илья Микитич.
-- Есть? -- обрадовался Прохор.-- Ну, и то хоть хорошо! Я ему нынче же напишу большое письмо, чтобы ехал в гости... Кстати, вас отругаю за ротозейство...
Илья Микитич обратился к шахтеру:
-- Про какую ты новость обмолвился, Петрушка?
Шахтер, осклабившись, ответил:
-- У нас тут пилатовская баба на днях черта родила... А-а, будь она трижды проклята, собака!
-- Чего ты городишь, пустомеля? -- рассердился Лопатин.
-- Ну, ей же богу! Весь в шерсти, как стерва, а голова человечья: уши, ноздри, голубые глаза...
Мы в недоумении переглядываемся, остальные ржут. У Рылова даже выступили слезы на глазах.
-- Слова его, робята, верны,-- поддержал Богач шахтера.-- Поп крестить не хочет чудину: "Ты, бат, видно, с лешим спуталась на старости, негодная блудница?.." Баба крестится на всех богов, что от мужа, а он: "Леший -- тебе муж, волчья отрава!.."
XII
На Парфена и Луку было получено письмо из города, на Федора Стратилата мы с Микитичем ездили туда, а три-четыре дня спустя по всему Осташкову читали листки.
В городе нас встретили очень приветливо, особенно стриженная по-солдатски барышня: не знает, на какое место посадить, надоела даже. Вместе с нею жили два человека: один из них, одетый в поддевку, продавал нам на вокзале лыки.
Когда мы рассказывали, с чего и как зародился в нашей деревне кружок, молодые люди ласково улыбались, барышня прыгала на стуле, громко хлопая в ладоши, Прохору велела передать поклон.
-- Интересно бы повидать его!..
Потом нас посадили вместе с собою обедать -- каждому в особой посуде, потом -- чай пить и все уговаривали:
-- А вы кушайте, пожалуйста... Не стесняйтесь!..
Зашла речь о подложных бумагах. Над ними посмеялись.
-- Вы кто же будете -- студенты? -- спросил я у барышни.