Горький первый оценил произведение Вольнова по достоинству и рекомендовал его к печати. В январе 1912 года он писал редактору журнала "Заветы" В. С. Миролюбову: "Ивана Егоровича надо бы печатать в журнале, конечно, и с первой же книжки,-- это даст ей определенный вкус и запах" (Собр. соч. в 30-ти т., т. 29, с. 216). А когда книга вышла, Горький просит В. Г. Короленко написать отзыв о произведении Вольнова -- "даровитого пария, орловского мужика, автора "Повести", которую он Вам, кажется, послал. И если послал, а Вы ее прочитали -- то позвольте мне просить Вас, Владимир Галактионович, напишите Ивану Егоровичу в нескольких словах Ваше мнение о НЕДОСТАТКАХ повести! Вольнов -- парень упрямый, работающий, к нему можно предъявлять требования высокие, это будет полезно ему" (т. 29, с. 310--311). В результате этой просьбы в журнале "Русское богатство" (1913, No 7) появилась доброжелательная рецензия на книгу Вольнова, а Короленко написал ему письмо.
Спор начался еще до выхода книги в свет; если Горький, Короленко, Андреев приветствовали ее появление, то Бунин не видел в ней ничего ценного. Он не только резко выступил на обсуждении рукописи, но и писал критику Давиду Тальникову недоброжелательно обо всем поколении писателей-демократов: "Вольнов ужасен -- груб, преднамерен и т. д. Этих господ, торгующих своим якобы мужицким знанием, уже не мало, они ездят на гастроли по столицам и ошеломляют интеллигентов"... ("Русская литература", 1974, No 1, с. 174). Заметим, что эти слова Бунин писал, прекрасно зная, что Вольнов в течение ряда лет переносил пытки, режим каторжной тюрьмы, ссылку и нелегкую жизнь на чужбине!
Под несомненным влиянием Бунина Давид Тальников выступил со статьей "При свете культуры" ("Летопись", 1916, No 1), которая вызвала протест у многих писателей, в том числе у Л. Андреева, К. Тренева, И. Касаткина, Е. Чирикова, И. Шмелева. В адрес Горького посыпались запросы, и он вынужден был признать публикацию статьи Тальникова большой ошибкой. Так, в марте 1916 года он отвечал Треневу: "Статья Тальникова -- ошибка, одна из тех, очевидно, неизбежных ошибок, без которых никакое новое дело не строится" ("Лит. наследство", т. 70, с. 441). В свою очередь Тренев сообщил В. С. Миролюбову: "Насчет Тальникова я уже писал Горькому резкое письмо. Он выразил сожаление в оплошности и отрекается от него" ("Лит. архив", вып. 5, с. 222).
На сторону Вольнова решительно стал Л. Андреев. Как только он познакомился с началом повести на страницах журнала, он писал Горькому: "Хорошее впечатление оставляет первая книжка "Заветов"... Очень хорош Ив. Вольный. Кто это?" ("Лит. наследство", т. 72, с. 343). Позднее, узнав об отрицательном отношении Бунина к повести Вольнова, Андреев говорил автору "Деревни": "...Мужиков твоих ненавижу! Деревню твою ненавижу! Вольновских мужиков люблю, а твоих ненавижу" (сб. "В большой семье". Смоленск, 1960, с. 250).
На о. Капри Вольнов не раз спорил с Буниным, однажды он об этом написал брату: "Бунин -- человек талантливый, но тоже презирающий деревню. В его произведениях последнего времени: "Деревня", "Ночной разговор", "Захар Воробьев", "Веселый двор" и т. д. подбор таких фактов, что, прочитав, надо выть, лезть на стену" (И. Вольнов. "Избранное", 1956, с. 616).
Полемика трех русских писателей нам особенно интересна потому, что все они -- Бунин, Андреев, Вольнов -- были выходцами из Орловской губернии, хорошо знали орловскую деревню.
От принципиального спора о "Повести" не стояла в стороне и марксистская критика. В. Боровский объективно оценил произведения Бунина о деревне. Л. Войтоловский подчеркивал принципиальные расхождения Вольнова и Бунина в оценке крестьянства: "Что-то есть в повествовании Ив. Вольного, что придает всей его книге мечтательную духовность, резко отличающую деревню этого автора от бунинской Дурновки... Это -- напряженное ожидание возрождения, трепетное предчувствие новой жизни, которое идет из глубины авторского сердца" ("Киевская мысль", 1913, No 190). Еще более резко этот разный подход к современной деревне отметила большевистская газета "За правду" (так временно называлась "Правда") в статье "Литература и демократия". Автор статьи, подписавшийся "В. Вол-кий", сетует на то, что в русской литературе пока еще по-настоящему не изображены рабочий и крестьянин. Причину этого он видит в том, что писатели, берущиеся за эту тему, далеки от народа, его интересов, далек от них и Бунин. "Несомненно И. Бунин подходил к деревне с самыми лучшими намерениями,-- утверждает автор статьи.-- Однако он увидел там одно зверство, о чем и рассказал в своем "Ночном разговоре". Ничего, кроме зверства, темноты и ужаса, не замечают наши писатели в деревне, происходящая в ней творческая, созидательная работа от них ускользает, недоступна их взору"... Критик считает, что новое слово уже сказано Вольновым и А. Бибиком: "В прошлом году мы имели два ярких произведения: "К широкой дороге" Бибика и "Повесть о днях моей жизни" Ив. Вольного. Впервые мы слышали яркое, правдивое слово о рабочей и крестьянской демократии" ("За правду", 1913, No 2, 3 октября).
В. И. Ленин, как можно предполагать, прочитал повесть Вольнова именно в это время.
Кн. III "Юность" отдельным изданием вышла в 1917 году. Как и в журнальной публикации, здесь автор указал, что это "третья книга "Повести о днях моей жизни". После этого издания "Юность" вышла отдельной книгой два раза: в 1926 и 1929 годах. Она тоже вошла в собрание сочинений и в "Избранное" (1956).
В отличие от первых двух книг "Юность" в меньшей степени автобиографична. Далеко не все факты биографии писателя и членов его семьи излагаются точно, он часто прибегает к творческому вымыслу. Так же автор поступает и с материалом о революционных событиях в Орловской и Курской губерниях. Однако в основе его художественных обобщений лежат как реальные лица, так и действительные события. В селе Осташково Осташковской волости не трудно узнать признаки орловского села Куракино Малоархангельского уезда, который в годы первой русской революции стал центром революционного брожения всей губернии. Об этом свидетельствуют документы, найденные нами в архиве. Так, уездный исправник в августе 1906 года доносил орловскому губернатору: "Куракинская волость является для всех их (крестьян,-- М. М.) главным центром революции под руководством известных агитаторов революции Вольнова, Высокопольского, Куканова, Солдатова и многих других учителей, происходящих из крестьян деревни Поздеевой". В свою очередь, губернатор докладывал департаменту полиции: "Уведомляю департамент полиции, что главными виновниками в составлении на митинге, происходившем 16 июля с. г. в Куракине, приговора крестьян об отказе платить подати, не давать новобранцев и призыва к насильственному ниспровержению существующего в государстве общественного строя, -- являются Иван Вольнов, б. член Государственной Думы Максим Куканов и крестьяне Аким Солдатов, Илья Липатов и Павел Шитиков" (Гос. архив Орл. обл., фонд 580, ед. хр. 4305). Сам Вольнов явился прототипом Ивана Володимерова, названные его единомышленники изображены под именами Ильи Лопатина, Прохора Галкина, Петра-шахтера и др.
"Юность" печаталась в то время, когда в России усилилась политическая реакция. Публикация повести в целом ряде номеров журнала "Заветы" (редактором его был уже не В. С. Миролюбив) сопровождалась цензурными преследованиями. Уже первые главы стали выходить с целым рядом купюр, а десятая книжка журнала была даже арестована. Вместо нее вышел No 10-А (октябрь 1913) с примечанием от редакции: "Напечатанные выше главы V--VIII романа Ивана Вольнова "Юность" перепечатаны из первого издания No 10 "Заветов" с выпуском тех одиннадцати мест, при условии исключения которых С.-Петербугская судебная палата в распорядительном заседании 18 ноября 1913 года постановила снять арест с No 10 "Заветов". К счастью, несколько экземпляров этого номера сохранилось, и мы могли сопоставить тексты обоих вариантов указанных глав. Так, было удалено начало главы VI: "Но скитания мои и городская жизнь, изредка перепадавшие книги, встречи с людьми, свои собственные надоедливые думы, -- не прошли для меня бесследно: на мужицкую заброшенность, темноту, на полное пренебрежение к нам я смотрел теперь иными глазами" ("Заветы", 1913, No 10, с. 145). Изъяты слова одного из единомышленников Ивана -- Галкина: "Правду мы сыщем, вот увидишь, -- говорил, бывало, маньчжурец, -- в гроб не лягу, пока не откопаю ее!" (с. 149). Удалены также реплики: "Чего ты нам кисель по углам размазываешь... Мы это слыхали! Говори, как действовать!" (с. 155); "Первым делом надо этих... Ну, вы знаете кого!.. Когда будет больше, двинем стеной" (с. 160). {После революции автор часть купюр восстановил!}