Недалеко от города, на горе Куба-Даг находится так называемое "Гипсовое Ущелье", где производится ломка замечательного по своим качествам гипса трех сортов: белого, зеленого и розового.
Остров Челекен отстоит верст на 50 к югу от Красноводска. Попасть туда можно только на туркменской лодке и то в хорошую погоду, так как залив в высшей степени капризен и внезапно налетавшая буря часто причиняет серьезные аварии. На острове добывают превосходную нефть, озокерит и асфальт (кира). Развитию промышленности Челекена много препятствует трудность сообщения с островом (доставка грузов). Туркмены за провоз туда пассажира запрашивают истинно царское вознаграждение.
На обратном пути к вокзалу я зашел в городской сад, где какой-то красноводский гражданин с гордостью показал мне пять чахлых деревьев и фонтан, по размерам напоминающий комнатный аквариум.
Правда, при отсутствии в городе воды и такой "фонтан" является роскошью, и в угоду гордому красноводцу я выразил массу удивления и восхищения, причем в разговоре нашел возможным упомянуть о версальских фонтанах....
Во всяком случае, мы расстались довольными друг другом, и он даже проводил меня на вокзал.
В час дня, наконец, ушел на Асхабад поезд Средне-Азиатской ж. д. и я очутился в вагоне II класса.
Войдя в него, я прямо-таки остолбенел: температура стояла такая, какая бывает лишь в хорошо натопленной бане, и вдобавок еще мне досталась "верхняя полка".
Пассажиры ругались без различия пола и состояния, но кондуктор заявил просто и ясно, что "во время зимнего движения по российским железным дорогам топить полагается".
Любопытно знать, какое может быть "зимнее движение" там, где нет зимы, например, в Закаспийской области?
Очевидно, циркуляр министерства путей сообщения уравнивает в климатическом отношении Сибирь и Асхабад.
Как бы то ни было, а пассажиры время от времени выходили на площадку вагона "отдышаться" и в результате, конечно, все по очереди схватывали основательную простуду.
А ночью, лежа на своей "верхней полке", мне снилось, будто я умер (неизвестно, от чумы или политики), и мое бренное тело сжигают в крематории...
Картина пути от Красноводска до Асхабада представляет собой песчаную, однообразную и мертвую пустыню.
Даже кустарник саксаула (Amodendron Haloxylon) является здесь редкостью, несмотря на свои минимальные требования от природы. Хотя еще недавно тут были чуть ли не целые леса его, но все вырубили на топливо, и сейчас (и, конечно, на долгое время) здесь воцарилась "мерзость запустения". Смело можно назвать преступлением подобную вырубку саксаула там, где песчаная степь занимает пространство в 10.000.000 десятин (вплоть до Афганской границы).
Саксаул служит почти единственными топливом по всему Туркестану. Дерево это имеет удивительно уродливую форму и напоминает собою какие-то гигантские корни.
Оно серого цвета и растет извиваясь на песке, как змея. А поезд все дальше и дальше уносит меня в глубь песчаной пустыни.
Спускались сумерки, и в окна вагона смотрела однообразная серая равнина, без зелени и без воды. Глядя на нее, делалось как-то жутко. Чувствовалось что-то зловещее.
И почти до самого Асхабада продолжался этот пустынный ужас.
И в стоне ветра, свободно бушующего вокруг, чудилась мольба: Воды! Дайте воды!
Вода.
В этом слове для Туркестана все: и радость, и горе, и отчаяние, и надежда.
Отсутствие почвенных вод и атмосферных осадков налагает почти трагический отпечаток на три четверти края.
И туркмены могут сказать: "Земля наша велика и обильна, но воды в ней нет".
И если в Европейской России крестьяне стонут "земли, земли, дайте нам земли", то туркмены в свою очередь жаждут только одного -- воды....
Для иллюстрации безводья достаточно сказать, что от Красноводска до Асхабада (520 верст) вода для всех надобностей (питья, мытья и для паровозов) развозится по линии железной дороги в огромных деревянных красного цвета баках на подвижных платформах. При этом она ужасного вкуса и желтоватого цвета.
Работ по ирригации (искусственному орошению) от Красноводска до Асхабада почти совершенно не производится, да и почва здесь, как я уже упомянул выше, безнадежна. Но и дальше Асхабада, там, где почва не оставляет желать ничего лучшего, работы эти находятся в зачаточном состоянии, отчасти по отсутствию материальных средств, отчасти по инертности населения и свойственному мусульманам фаталистическому миросозерцанию.
Один старый текинец рассказывал мне следующие подробности о создании Аллахом Туркестана:
Премудрый Аллах первоначально сотворил землю и все живое на ней очень удачно и справедливо. Планомерность была полная, и земли и воды было всюду вдоволь. Все живущее имело все, что нужно. Но, заботясь преимущественно о добре, Аллах забыл о злом начале. И вскоре перед очами всемогущего предстал злой Шайтан и заявил, что у него нет постоянного местожительства, и просил Аллаха отвести ему таковое. Создатель подумал и указал Дьяволу на недра земли, как более или менее удобное для него обиталище. К несчастью для туркмен, подземный приют Шайтана пришелся как раз под Туркестаном.
В довершение всего, Шайтан не сидел у себя покойно и стал частенько выходить из отведенного ему жилища и смущать правоверных. Тогда Аллах присудил его, так сказать, к одиночному заключению на 3000 лет, и запер со всеми злыми духами в его подземном царстве, а ключи от этой гигантской темницы вручил ангелу.
Дьявол употребляет неимоверные усилия, чтобы вырваться из этой темницы, отчего в Туркестане и происходят часто землетрясения, а от его, вызванного этими усилиями, тяжелого, огненного дыхания, высохла в Туркестане вся вода....
Такова текинская легенда!
Правдивые объяснения и исследования гг. ученых геологов, конечно, стоят за иные причины туркестанского безводья; но с наивной текинской сказкой их научные работы имеют одно общее:
Они делу не помогают!
Пока в Туркестане не появятся люди "американской складки" с капиталами и энергией, да не начнут приводить в порядок их ирригационную систему, Шайтан еще немало посмеется, а туркмен немало поплачет.
Размышляя обо всем этом, я заметил, что температура в вагоне-бане (если существуют вагон-салоны, вагон-ли, вагон-рестораны, то почему бы не быть вагон-баням?) становилась все более и более невыносимой, и я решил перед сном оправиться в вагон-столовую, во-первых,-- чтобы поужинать, а, главное, в надежде найти более подходящую атмосферу для человеческого организма.
Вагон-столовая на Средне-Азиатской ж. д. конечно, не имеет ничего общего с роскошным вагон-рестораном международного общества европейских поездов.
Здесь это просто товарный вагон, выкрашенный внутри масляной краской и, вообще, переделанный в классный вагон из багажного. Вдоль стенок расположены столики, а на потолке висят две керосиновые лампы, вот и все.
Но и на том спасибо!
В столовой никого не было, но когда я взялся за колокольчик, стоявший передо мною на столике, явился человек, при взгляде на которого я невольно пожалел, что не захватил с собою револьвера.
Это был какой-то кавказец гигантского роста и невероятно свирепого вида.
Но на деле он оказался очень милым и услужливым, и сразу предложил мне покушать чахлом-били (кавказское блюдо, приготовляемое из курицы и зелени). Боясь оскорбить его национальное чувство и косясь на кинжал, висевший у него на поясе, я поспешно согласился на все и, немного погодя, уже отдавал дань выбору кавказского националиста.
Обеденный стол украшали вазы с огромными, красными, "верненскими" яблоками. Яблоки эти (из города Верного) очень популярны во всем Туркестане и, действительно, весьма недурны...