— Мне на зиму ничего не нужно, Женя. Одежды… на три года хватит.

— Ну, это ты хватил! — фыркает Женя. — На три года! Я ещё сапоги твои не смотрела. Выдержат они зиму?

— Выдержат, — кивает Эркин. — Сапоги, как и куртку, на три года дают, а это вторая зима будет.

— Как дают? — не поняла Женя.

— Ну, рабам. Это ж рабские сапоги.

— Вот и купишь себе нормальные ботинки, — сердито говорит Женя. — И пальто на зиму.

— Для работы куртка удобнее. И сапоги, — он глотает горячий чай, с наслаждением ощущая разливающееся по телу тепло. — Я себе в Бифпите столько всего накупил. Мне надолго хватит.

— А почему Бифпит? — влезает Алиса.

— Не знаю, — пожимает он плечами. — Называется так город.

— Смешно, — заявляет Алиса и утыкается лицом в чашку за что тут же получает от Жени шлепок между лопатками. — Мам, а конфеты? Я утром ещё их видела.

Женя смеётся и достаёт три «ковбойских» конфеты.

— Ковбойские конфеты, — улыбается Эркин.

— Их ковбои делают? — изумляется Алиса.

Эркин не выдерживает и смеётся.

— Нет, ковбои их любят, — смеётся Женя. — Так, Эркин?

— Да, — кивает он. — Это мы себе там покупали и вот… остались.

Алиса гоняла во рту конфету, стуча ею о зубы.

— Не грызи, а соси, — улыбнулась Женя. — Дольше хватит.

Эркин на секунду замер, едва не поперхнувшись чаем. Но… но это же совсем другие слова. И голос. И… и всё, всё другое.

— Алиса, допивай.

— У меня ещё конфета не кончилась, — возразила Алиса.

Женя вздохнула.

— Опять ведь за столом заснёшь.

— Ага-а, — врастяжку согласилась Алиса.

— Ладно, сиди уж, — Женя встала, собирая посуду. — Сейчас с деньгами разбираться будем.

Эркин дёрнулся было встать, но Женя качнула головой, и он остался сидеть, положив руки на стол. Не усталость, нет, не мог он устать от такой работы, что ему пару часов помахать топором, нет, что-то другое не давало ему шевелиться. Какое-то глубокое спокойствие, почти оцепенение охватило его. Он ничего не хотел. Вот так сидеть и слушать ветер за окнами и позвякивание посуды на кухне, и смотреть на Алису, что никак не может доесть конфету, потому что то и дело достаёт её изо рта, смотрит на свет и засовывает обратно.

В комнату вернулась Женя, на ходу вытирая руки полотенцем.

— А-ли-са!

Алиса посмотрела на неё снизу вверх, вздохнула, слезла со стула и, недовольно сопя, поплелась на кухню. Но с полдороги вернулась, вытащила изо рта конфету и протянула её Жене.

— На, — и со вздохом: — Утром доем.

Женя улыбаясь кивнула, завернула остаток в фантик и положила на стол.

— Хорошо, пусть лежит до утра.

Эркин улыбнулся, но позы не изменил и сидел так, пока Женя укладывала Алису. Но вот Алиса уже в постели, укрыта одеялом, Женя поцеловала её в щёку со словами: «Спи, маленькая», — и вернулась к столу, посмотрела на Эркина.

— Устал? Налить ещё чаю?

Он покачал головой.

— Нет, просто… — Эркин смущённо улыбнулся. — Просто так хорошо, что шевелиться неохота. Бывает так?

— Бывает, — кивнула Женя и пригладила ему влажно торчащие на макушке пряди. Он поймал её руку, прижал к себе, поцеловал в ладонь. — Ох, Эркин, как я ждала тебя. Как я боялась за тебя.

Он снизу вверх смотрел на неё. Женя наклонилась, поцеловала его в щёку рядом со шрамом и нарочито строго спросила:

— Мы делом займёмся?

— Давай, — Эркин обхватил её обеими руками и посадил к себе на колени.

— Эркин, надо с деньгами разобраться.

— Ах, это-о! — он изобразил разочарование и разжал объятия.

Женя тихо рассмеялась и встала. Выложила на стол свёрток с деньгами, поставила шкатулку.

— Вот, смотри, — и тут же рассмеялась. — Нет, я даже не знаю, чего с такой кучей денег делать.

— Я тоже, — улыбнулся Эркин.

— Ну ладно, — Женя села за стол и развернула свёрток. — Давай так… — и задумалась.

Эркин терпеливо ждал. Женя тряхнула головой и решительно взялась за пачки купюр.

— Я всегда сразу откладываю на квартиру. А если уплатить заранее до Рождества? Чтоб об этом уже не думать и свободно тратить остальное. А до Рождества — это… за сентябрь я оплатила. Октябрь, ноябрь, декабрь. Три месяца. Это… нет, отложим побольше, вдруг он опять поднимет плату.

— Он — это кто?

— Хозяин, — Женя оторвалась от денег и посмотрела на него. — Я же только снимаю. Эту квартиру и сарай. И плачу больше всех во дворе.

— Почему? У них дома, у тебя квартира, так?

— Так, — Женя вздохнула. — Из-за Алисы. Она же незаконная и «недоказанная», да и я к тому же «условная». Хорошо ещё, что пустили.

Эркин как от удара перехватил ртом воздух. А Женя продолжала раскладывать деньги. На дрова, на керосин, на еду. И такая большая, такая толстая пачка таяла, рассыпалась на маленькие. И что же… ничего не останется?! Женя подняла на него глаза и улыбнулась.

— Ты что, Эркин?

Он кивком показал на деньги.

— Дрова, еда, керосин, квартира… И больше ничего?

— Кабы не есть, так в золоте ходили бы, — вздохнула Женя и строго добавила: — На еде не экономят. Понимаешь, Эркин, получается, что на всё это у нас деньги есть. И что это значит? — она улыбнулась.

— Что? — подыграл он.

— Что заработок можно спокойно тратить. Покупать вещи, из еды что повкуснее.

Эркин кивнул и медленно, словно пробуя слова на вкус, сказал:

— Я думал, ты купишь чего-нибудь себе. И Алисе. Я думал, это, — он кивком показал на деньги, — много.

— Конечно, много, — сразу поняла его Женя. — И вот теперь до самого Рождества я всю зарплату могу тратить. На жизнь-то деньги есть.

Он неуверенно кивнул.

— А… до Рождества долго?

— Столько, сколько ты был на заработках, и ещё две недели.

Эркин улыбнулся.

— Теперь понял. Действительно здорово. Женя, я работать буду, на еду хватит. Ты сразу себе купи. И Алисе.

Женя вздохнула.

— Хорошо бы. Но… посмотрим. Для начала я за квартиру заплачу. И дрова куплю.

— Бери непиленые. Так дешевле, а мы с Андреем всё сделаем.

— Хорошо, — кивнула Женя. — И смотри. Это то, что осталось. Что уже можно тратить.

Эркин смерил взглядом стопку кредиток и вздохнул.

— Мало.

— Это же сотенные, — улыбнулась Женя. — Почти тысяча. Вот увидишь, как теперь всё будет.

Она, как всегда, аккуратно обернула пачки бумажными ленточками с надписями и убрала часть в шкатулку, а часть в комод.

— Вот видишь сколько. Даже в шкатулку не влезает, — Женя подошла к нему, и Эркин сразу встал.

Женя обняла его и на секунду прижалась и тут же не то, что отстранилась, а просто встала рядом, положив руки ему на плечи и очень мягко, очень плавно погладила. Эркин наклонился и поцеловал её в щёку. Она сама подставила губы, но тут же отвернулась и прижалась щекой к его груди. Эркин обнимал её, не понимая и не желая ничего понимать. Женя плакала. А он не знал, что делать. Она плакала тихо, даже не вздрагивая, и только тенниска на его груди намокала от её слёз.

Наконец Женя успокоилась и снова подняла к нему мокрое, но уже улыбающееся лицо.

— Ох, Эркин, как же я… как же ты… — она запуталась и засмеялась.

— Я не понял, — признался он.

— И не надо, — рассмеялась Женя. — Поздно уже.

— Ты устала? — спохватился он. — Женя, да?

— Немного, — она смущённо улыбнулась. — И тебе надо поспать как следует.

— Да, — бездумно согласился он.

И всё решив, они никак не могли оторваться друг от друга. Стояли обнявшись, словно боялись упасть без этой поддержки.

ТЕТРАДЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Фредди ждал Джонатана в баре напротив «Примы». В одиннадцать они должны быть в комендатуре, а уже скоро десять. В двенадцать парни будут у комендатуры. Фредди с отвращением отхлебнул безвкусного кофе. В комендатуру надо идти трезвым, вот и пьёшь кофе. Поганое это дело — власть. И иметь с ней дело… от властей подальше — целее будешь. Но надо. Ну, почему так погано всё устроено. А поганее всего был вчерашний вечер. Ну, надо же было затесаться в такую паскудную компанию…