-- А за оскорбленье знаешь ли ты, чем я отплачиваю? Смертью!.. Слышал? И я с тобой буду драться на дуэли.

   -- На дуэли?.. Да что вы, ваша милость, помилуйте!

   -- К барьеру, черт возьми!

   Купец побелел как полотно.

   -- Помилуйте... Я... я отродясь пистолета в руки не брал... Помилуйте... Я... не отказываю вашему сиятельству, живите в моем доме...

   -- То-то, борода... Ты гордись тем, что я живу в твоем доме. А деньги я тебе заплачу.

   -- Слушаюсь... Не извольте беспокоиться... Подождем, -- кланяясь Тольскому и отступая к двери, проговорил купец и с тех пор перестал являться в свой дом на Пречистенке.

   К чести Тольского надо прибавить, что он не пользовался робостью своего домохозяина и, когда у него бывали "лишние" деньги, платил их за квартиру. Только лишние деньги оказывались очень редко. Точно так же должал Тольский в лавках, откуда брал разную провизию. Торговцы боялись не верить Тольскому и скрепя сердце отпускали в долг. Усадьбы и деревеньки у Тольского были заложены и перезаложены, а некоторые уже проданы с торгов.

   Жил Тольский в большой квартире один, холостяком, только со своими дворовыми, которые все без исключения были преданы ему душой. Женской прислуги он не держал и вообще недолюбливал "бабье сословие". Он любил кутежи, вино, карты, а к лошадям у него была прямо-таки страсть. Его иноходцы и рысаки славились на всю тогдашнюю Москву. Но к женщинам Тольский был холоден. Только раз одна из московских прелестниц сумела покорить его бурное и гордое сердце...

   Федор Иванович вернулся домой, но спать не лег: ему не давал покоя крик о помощи, который донесся до него из домика в переулке близ Никитской, он то и дело вспоминался. Поэтому, наскоро позавтракав и положив в карман пистолет, без которого никогда не выходил, Тольский пешком направился к этому загадочному домику.

   Ворота и калитка были опять заперты. Тольский постучал.

   -- Что надо, сударь? -- спросил какой-то молодой парень, выходя за калитку.

   -- Мне надо видеть твоего барина.

   -- Барин Гавриил Васильевич нынче ранним утром изволили выбыть из Москвы.

   -- Ты врешь, твой барин дома.

   -- Помилуйте, с чего же я стану врать?

   -- Послушай, тебя как звать?

   -- Прошкой.

   -- Ты видишь, Прохор, эту монету? -- И Тольский показал парню полуимпериал. -- Она будет твоей, если ты не станешь скрывать от меня то, что я у тебя спрошу.

   -- Извольте, сударь, спрашивайте, -- дрожащим голосом проговорил парень, жадно посматривая на золотую монету.

   -- Твой барин дома?

   -- Никак нет, в усадьбу выехали.

   -- Прошлой ночью, скорее сегодня ранним утром, я проезжал мимо вашего дома и слышал крики о помощи. Говори, кому нужна была помощь? Кто кричал?

   -- Я... я не знаю.

   -- Стало быть, не хочешь, чтобы золотой был твой?

   -- Очень, сударь, хочу...

   -- А если хочешь, говори.

   -- Скажу... Только не здесь, -- робко оглядевшись вокруг, проговорил Прохор. -- Здесь подслушать могут. Дворецкий выследит.

   Действительно, как раз в это время со двора послышался сердитый голос:

   -- Прошка, с кем ты там у ворот болтаешь?

   -- Так я... Савелий Гурьич... я сейчас...

   -- То-то... смотри у меня, не прогуляйся на конюшню за свой долгий язык.

   -- Кто это? -- спросил Тольский.

   -- Барский камердинер, он же и дворецкий. Старик -- яд, змея! Скажите, сударь, где вы жить изволите, я как-нибудь урву время и приду к вам, -- добавил он.

   -- Когда?

   -- Нынче вечером забегу...

   Тольский сказал адрес.

   -- Смотри же, приходи сегодня, я ждать буду. Придешь -- получишь золотой и еще прибавку, обманешь -- быть тебе битым!

   -- Прошка, пес, да с кем ты зубы точишь! Иди скорей, дьявол! -- послышался опять сердитый голос.

   -- Иду, Савелий Гурьич!.. С полицейским я разговариваю, -- выдумал ответ дворецкому молодой парень.

   -- А вот я посмотрю, что такое за полицейский, только дай мне тулуп надеть.

   Однако пока старик дворецкий надевал тулуп, Тольский быстро отошел от ворот домика и зашагал по переулку. А Прохор поспешно запер калитку и поплелся в людскую избу, находившуюся рядом с барским домиком.

   -- С кем ты говорил? -- набросился на него старик дворецкий с гладко выбритым лицом.

   -- Да с хожалым.

   -- Что же ты с ним говорил? Про что?

   -- Да снег сгребать приказывал; ухабы ровнять.

   Дворецкий поверил и разочарованно заметил:

   -- А я думал, ты с кем другим болтаешь... Ведь твой язык -- мельница. Ой, парень, попридержи язык, спина будет целее.

   -- Да я и то, Савелий Гурьич, никому ни слова не говорю... Мне что!.. Барская воля.

   -- И не говори; а дашь волю языку, несдобровать тебе, чай, сам знаешь, каков наш барин!.. -- И дворецкий, видимо, успокоенный, направился к себе в каморку.

II

   В том же домике, в чистой девичьей горнице, между молодой, красивой девушкой Настей, дочерью владельца домика Лугового, и ее старухой нянькой Маврой происходил такой разговор.

   -- Нет, няня, так жить нельзя. Я не маленькая, я все понимаю, все вижу, что вокруг делается, -- взволнованно сказала девушка. -- Когда я была маленькая, я не понимала, была ко всему равнодушна. Но теперь не то.

   -- Что же делать, красавица, золотая ты моя! Терпеть надо.

   -- Я и терпела, долго терпела, но теперь довольно, больше нет сил!

   -- Что же поделаешь-то? Папенькина воля!

   -- Я люблю отца, уважаю его... но все же... Ведь отец-то что делает, а?

   -- Что же... он и в ответе. А тебе папеньку не след судить.

   -- Да разве я сужу?.. Мне только жаль наших бедных крепостных... Папа зол и очень скуп... Он морит их голодом, а себе ни в чем не отказывает... Его поступки возмущают меня.

   -- Любит тебя, Настенька, барин... крепко любит... Скупенек он, точно, да ведь все для тебя бережет...

   -- Мне ничего не надо, няня, ничего! -- чуть не закричала взволнованная девушка.

   -- Ну как не надо?.. Твое дело невестино.

   -- Ни за кого я не пойду замуж. Да и кто меня возьмет, кто? За мной ни приданого, ни денег нет; отец только говорит, что для меня копит, а сам за мной ничего не даст.

   -- Да тебя, родная ты моя, за одну твою красоту возьмут. Посмотри еще какой жених найдется, знатный, богатый...

   -- Полно, няня! Женихам одной красоты мало. Ты это сама хорошо знаешь. Да и нечего про женихов говорить, я замуж ни за кого не пойду...

   -- Неужели, Настенька, не пойдешь и за Алексея Михайловича? -- спросила Мавра, плутовато прищурив глаза.

   -- Ты это про Намекина?

   -- А то про кого же... Чем не суженый... Собой красавец, рода именитого и денег пропасть.

   -- Только не у Алеши Намекина, а у его отца.

   -- Да ведь все равно от отца к сыну деньги пойдут... Ведь его отец в могилу денег-то не возьмет.

   -- Да, но Алеша Намекин мне не жених, -- с глубоким вздохом проговорила девушка.

   -- Вот тебе на... А я думала... Мне, старухе, показалось, что тебе он пришелся по сердцу.

   -- Алеша умный, красивый, а все же мне он не жених.

   -- Да какого же еще тебе жениха надо? Королевича, что ли, заморского?

   -- Нет, нет, Алеша -- не мой жених.

   Настя подошла к окну и стала смотреть на улицу.

   -- Барышня, Настасья Гавриловна, вам бы надо отойти от окна-то, -- тихо и с должным почтением проговорил незаметно вошедший в комнату Насти старик дворецкий. -- Смею доложить, по улице мимо окон всякий народ шляется и в окна глаза пялит.

   -- Ну так что же? Пусть смотрят.

   -- Смею доложить, неприлично-с...

   -- Что такое?.. Как вы смеете мне замечания делать? Я сама знаю, что прилично, что нет...

   -- Не по своей воле... Ваш папенька мне такой приказ дали...