Удивительно, но и былины, и летописи, и даже церковные Жития — памятники, казалось бы, совершенно разного происхождения и разной направленности — почти одинаково изображают князя Владимира, порой используя даже сходные эпитеты. Оборона родной земли от нашествия «поганых», миры с «окольними» странами, твердость в вере, строительство городов и украшение церквей, правый суд и милостыня, забота о нищих и больных — все эти добродетели ставят в заслугу Крестителю Руси и сказители «старин», и летописцы, и писатели-агиографы. Позднейший автор «Похвального слова князю Владимиру» рисует портрет святого едва ли не на основе народных преданий о «ласковом князе» Владимире (хотя и не без влияния традиционных житийных форм):

«Свойственные же от Бога дарования сии были: мужеством светел во всем, храбр душою, остр умом, мудростью слова глубок, в правосудии прав, в подаянии готов, красен (красив. — А. К.) лицом, в бранях мужествен, на варвары велик, в междоусобных непобедим, в вере православной крепок и непоколебим, в видении красен же и благовиден, радостен лицом, кроток, благоприступен, тих, зело милостив, правосуд, благоутробив, человеколюбив»^{461}.

Князь Владимир Святославич — как некий собирательный образ князя киевской поры — стал героем не только русских былин, но и западноевропейского эпоса. Еще в середине XIII века в Норвегии была записана сага, представляющая собой пересказ древних германских эпических сказаний о короле остготов Теодорихе — «Тидреке Бернском» (то есть Веронском; Верона — город на севере Италии, столица Остготского королевства), жившем в конце V — первой четверти VI века. Часть событий, о которых рассказывает сага, происходили на Руси («Русиланде»), которой правил конунг «Вальдемар Хольмгардский» (то есть Новгородский). Чудесным образом князь Владимир оказался современником самого Теодориха и жившего еще раньше прославленного правителя гуннов Аттилы (ум. 453).

События в саге сменяются с калейдоскопической быстротой. Аттила и Вальдемар (разделенные в действительности более чем половиной тысячелетия) беспрестанно воюют друг с другом — то в «Гунниланде» (стране гуннов), куда вторгается со своим войском Вальдемар, то в «Пулиналанде» (Польше), Руси или «стране вилькинов» (Скандинавии), подвергшихся нападению Аттилы и Тидрека. Вальдемар осаждает Тидрека в одной из его крепостей — но проходит немного времени, и уже Тидрек с Аттилой осаждают русских в Палтескии (Полоцке) и Смаланде (Смоленске).

Сага изображает Владимира сильным и храбрым воином, почти не знающим поражений. Сам грозный Аттила не раз бывал бит им на поле брани.

«Конунг Вальдемар смело едет вперед и побуждает русских и велит трубить в рога, — рассказывает сага об одной из битв двух непримиримых врагов. — Поднимается тогда великая сеча и шум от возбуждения и натиска русских, и пало много из войска гуннов. Дело дошло до того, что конунг Аттила бежал со всем своим войском, а до того он потерял не меньше десяти сот своих людей… Потерпели они поражение и с бесчестием поехали домой в Сузу»^{462}.

Как и следовало ожидать, единственными, кому удалось справиться с русским конунгом, оказываются герой саги Тидрек и его родичи — славный остготский род Аумлунгов. Сначала Тидрек дважды побеждает своего тезку, сына конунга Вальдемара, а затем, в битве при Смаланде, встречает главные силы русских.

«А конунг Тидрек бьется в войске, как лев в стаде. И весь он в крови, также и его конь. И вдруг встречает он перед собой знамя и отряд самого конунга Вальдемара, едет на него отважно и поражает рыцаря, который держал знамя, в его правую руку… и знамя упало на землю. Вместе с тем он наносит смертельный удар самому конунгу Вальдемару. После этого поднимаются великий клич и шум со стороны Аумлунгов и гуннов, и один возбуждает другого, а русские валятся сотнями. Тут побежали русские, было их повалено перед тем, как кустарника, там, где они сошлись. Аумлунги и гунны бьются весь тот день, ночь и следующий день и убивают всякого, кого могли остановить, и только малая часть убежала». Так погиб конунг Вальдемар, и этот подвиг еще больше прославил Тидрека.

«Русиланд» Саги о Тидреке Бернском отнюдь не являет собой некий обобщенный образ чужой и неведомой земли, какой нередко представлялась Русь средневековым европейским книжникам. Конунг Вальдемар — равный с другими, самыми знатными правителями, а зачастую и превосходящий их. Его родные братья — конунги Греции и «Вилькиналанда»; его племянница — королева Эрка — супруга Аттилы; его сын — Тидрек — соперничает со своим тезкой Тидреком Бернским и в рыцарском поединке, и в ухаживании за дамой в чертогах правителей «Гунниланда». Имя конунга Вальдемара прославлено во всем мире, а подвластные ему страны занимают точно определенное место на географической карте немецкой саги. (Хотя с Киевской Русью эпохи Владимира Святого они, разумеется, имеют мало общего.)

Сага о Тидреке наполнена вымышленными именами. Но Вальдемар Хольмгардский — один из немногих ее персонажей, чей исторический прототип легко угадывается[129]. И, пожалуй, мы уже не удивимся тому, что именно князь Владимир (а не, скажем, Святослав, чья личная доблесть и громкая слава могли, казалось, вдохновить сказителя-скальда) стал героем средневековых немецких преданий. Владимир — самый знаменитый, самый значимый князь Киевской Руси, в какой-то степени символ и олицетворение русского князя домонгольской поры. В отличие от Святослава, которого знают лишь русские и греческие источники (то есть те, с кем он непосредственно воевал), его имя известно еще и скандинавским и германским сагам, западноевропейским хроникам и даже арабским и персидским историческим трактатам. Авторы последних, как мы помним, даже само его имя — в форме «Буладмир» — восприняли как титул правителя Руси.

Поистине имя Владимира надолго пережило самого князя и стало жить особой, самостоятельной и совершенно удивительной жизнью.

Глава двенадцатая.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ. СМЕРТЬ

К пятидесяти годам князь Владимир достиг, казалось, вершин славы. Его положение в Киеве было незыблемым. Окрайние земли безоговорочно признавали власть Киева. В большинстве городов, старых племенных центрах, сидели на княжении сыновья великого князя. Христианская вера постепенно распространялась по стране; строились и украшались церкви, в которые поставлялись на службу молодые священники из славян, воспитанники созданных Владимиром школ. Новые города-крепости на южных и западных границах заселялись людьми, послушными князю. Имя Владимира было известно во всем мире. После заключенного перемирия печенеги не тревожили Русь, хотя Владимир, конечно, не мог не понимать временного характера соглашения с ними. Болеслав Польский, занятый войной с Германией, также предпочитал до времени не обострять отношений с русским князем. После смерти Анны и очередной женитьбы Владимир чеканит новую монету, на которой повелевает изобразить себя не только с императорскими регалиями, но и с нимбом вокруг головы — символом святости своей власти. Западные хронисты именуют его королем, хотя сам Владимир никогда не предпринимал попытки венчаться королевской короной.

Все говорило о том, что княжение Владимира в Киеве будет и дальше протекать благополучно и безмятежно. Но увы… Как оказалось уже вскоре, последние годы жизни сулили князю немалые невзгоды и потрясения.

Русская летопись не располагает достоверными сведениями о заключительном периоде правления Владимира. К счастью, в нашем распоряжении имеется иностранное свидетельство того времени — «Хроника» немецкого епископа Титмара Мерзебургского.