Сердце вдруг застучало так громко, что совсем заглушило гудение компьютера. Заглядывать в этот файл нельзя! Что бы там ни было, лучше об этом не знать. Нет, правда — не знать всегда легче! Но рука уже потянулась к клавише.

«16/2. Боль еще слишком сильна. Я не могу писать об этом, пока еще нет. Такое чувство, что Фэрил нарочно так поступила, чтобы разрушить наш брак. Она предала меня, предала детей, и я не понимаю почему. Я стараюсь не думать о том, что она сделала, но воспоминание возвращается снова и снова, пока к горлу не подкатит тошнота. Хочу верить, что я с этим как-то справлюсь, что все устроится и станет возможно жить дальше, но сейчас я готов убить ее собственными руками».

Тим прочел последнюю фразу несколько раз, со всевозрастающим ужасом. «Я готов убить ее». Значит, это правда! Из-за чего бы родители ни ссорились тем утром, отец был так рассержен, что сделал то, о чем писал: убил мать, убил собственными руками. А вместе с ней он убил и себя.

«Я знал это! Знал с самого начала!»

— Нет, папочка, нет! — до боли закусив губу, прошептал мальчик, словно эти слова могли исправить случившееся. — Она не хотела делать это… что бы это ни было!

Тим вдруг заметил, как тихо в комнате, только компьютер гудел негромко и равнодушно. Он весь покрылся противной липкой испариной при мысли, что кто-нибудь еще мог войти в память компьютера и узнать, что сделал его отец. Нет, этого нельзя допустить!

Открыв верхний ящик стола, мальчик достал одну из чистых дискет и переписал на нее февральский файл. Это длилось всего несколько секунд, но Тиму показалось, что прошло долгое время. Он то и дело оглядывался на дверь, словно за ней уже толпились полицейские. Потом он стер файл из памяти компьютера. Если бы теперь кто-то наткнулся на дневник отца, он нашел бы там только деловую информацию, воспоминания о семье и безобидные рассуждения о жизни. Никому бы и в голову не пришло, что февральский фаил вообще существовал.

Тим выключил компьютер, запихнул дискету за пояс джинсов, под рубашку, и бросился в свою комнату, чтобы запрятать ее подальше. Ему показалось, что невозможно найти лучшего места, чем коробка с его детской коллекцией комиксов про Бэтмена. Спрятав дискету на самом дне, он задвинул коробку в дальний угол шкафа. Теперь ужасная тайна была в полной безопасности.

В холле дядя Чарли уговаривал Райли пойти почистить зубы. Судя по звукам, в конце концов он взял ее за руку и повел. Поразмыслив, Тим решил, что стоит осторожно порасспросить дядю Чарли — может, и он на что сгодится.

Райли наконец улеглась. Тим спустился в гостиную и сел перед телевизором, ожидая возвращения дяди. Шоу еще продолжалось, а значит, тот собирался его досмотреть.

— А, это ты, Тим, — рассеянно сказал Чарли, появляясь из кухни с парой банок пива и устраиваясь поудобнее на диване.

— Дядя Чарли, я хочу вас кое о чем спросить.

— Спрашивай, — ответил тот, не отрывая взгляда от экрана.

Тим поколебался, наблюдая, как Чарли открывает банку. Он даже не знал точно, что хочет узнать.

— Мои родители часто ссорились?

— Понятия не имею. По-моему, они были совершенно счастливы… по крайней мере так казалось. Это я к тому, что еще никто не слышал о супружеской паре, которая не ссорилась бы. Так что и они могли, хотя бы время от времени.

Тим обдумал услышанное. Оно мало помогло его расследованию. Нужно было как-то изловчиться и копнуть глубже, не выдавая цели своих расспросов. Ничего не поделаешь, приходилось вытаскивать на свет Божий ссору в день смерти родителей — единственное событие, прямо связанное с тем, что случилось.

— Это правда, что мой папа любил все только самое вкусное? Только марки «люкс»? — спросил он и затаил дыхание в ожидании ответа.

— Марки «люкс»? — удивился Чарли, покосился на мальчика и снова уставился в телевизор. — Впрочем, конечно.

Он молчал так долго, что Тим уже решил, что ждать больше нечего, но Чарли, видимо, обдумывал вопрос, потому что вдруг продолжил:

— Правда, в детстве я больше, чем он, любил вкусно поесть. Я обожал шоколад, а твой папа — мороженое. Если гости дарили нам шоколадки и их было нечетное количество, я всегда предлагал ему подраться за лишнюю, но он просто уступал мне — и все. Мне тогда казалось, что это потому, что он слабак.

— А может, было что-то особенно вкусное, такое, ради которого он готов был и драться и… и ругаться?

— Ты о чем? — отрываясь наконец от шоу, спросил Чарли.

— Ну… хм… в общем… — Тим понял, что умалчивать о ссоре и дальше у него не получится. — Накануне того дня, когда они умерли, родители ужасно поссорились из-за какого-то «люкса». Папа так разозлился, так разозлился! Я никогда не видел его таким и подумал, что этот «люкс», наверное, такой вкусный, что пальчики оближешь.

— Накануне того дня, говоришь? — Чарли помолчал, явно изо всех сил шевеля мозгами, но так и не придумал никакого объяснения. — Странно… Бывает пиво марки «Люкс», бывает вино… мороженое тоже бывает, но чтобы устраивать из-за него такой скандал! Ты, должно быть, ошибся.

— Нет, не ошибся! — горячо возразил Тим. — Я ясно слышал слово «люкс». Папа и разозлился-то из-за этого «люкса»!

— Так или иначе, я ничем не могу тебе помочь. Не нравится мне, что скандал разразился как раз накануне их смерти… Думаешь, это как-то связано?

— Нет, конечно, нет! Ты же знаешь, дядя Чарли, что это был несчастный случай, — заторопился Тим, сожалея о том, что вообще начал расспросы. — Просто мне обидно, что они умерли как раз тогда, когда были в ссоре.

— В жизни всякое бывает, — заметил Чарли философски, теряя интерес к разговору. — Из-за чего только люди не ссорятся… у твоих родителей тоже были человеческие слабости. Выброси все это из головы — все равно теперь уже никому не узнать, в чем было дело.

«То-то и оно, что никому», — подумал Тим уныло. Это означало, что и он никогда не узнает правды. И все-таки он знал достаточно: из-за того, что случилось, можно убить человека, даже близкого.

— Пойду спать, — сказал он, вставая.

— Спокойной ночи.

Чарли остался перед телевизором, попивая пиво, а Тим потащился вверх по лестнице, погрузившись в безмолвную молитву.

«Господи, сделай так, чтобы никто никогда не узнал, что сделал папа! Я буду хранить тайну, обещаю. Папа был очень добрый, он никогда никого не обижал, просто он не смог вынести того, что случилось. И мама была хорошая, честное слово! Она любила нас, и если она поступила неправильно, значит, на это была причина…»

В комнате, вместо того чтобы лечь, он взял с полки бейсбольный мяч и рукавицу, придвинул стул к окну и долго-долго сидел, глядя в ночь, подбрасывая мяч и снова его ловя.

Глава 23

— Но, Тим, милый, ты же так их любил!

Несмотря на всю свою выдержку, Дорис Бекли не смогла скрыть разочарования, когда Тим принял миниатюрного робота-рейнджера и равнодушно сунул его назад в коробку. К остальным подаркам, разложенным на газоне в виде ровного полукруга, он даже не прикоснулся.

Деревья, которыми был окружен двор, были в цвету. На клумбах уже расцвели азалии и ирисы, их живые краски гармонировали с яркостью развешанных повсюду воздушных шаров и пестрых бумажных фонариков. Но похоже было, что даже радуга, вдруг опустившаяся с небес на дом Коулов, не заставила бы посветлеть хмурое лицо мальчика. С таким же безразличием он повертел в руках и отложил роликовые коньки, подарок Лэйни. Даже предложение весь уик-энд рыбачить вдвоем на севере Мэйна, исходившее от Пенна, вызвало только короткую вспышку интереса.

Лэйни искоса наблюдала за тем, как бабушка старается расшевелить внука. Она сочувствовала Дорис Бекли, которая не понимала, что Тим интересовался моделями роботов в возрасте Райли и давно перерос это увлечение. Тем не менее это была искренняя попытка порадовать мальчика (столь же неудачная, как и все, что предпринималось за последние два дня). В последнее время настроение Тима стало постепенно выравниваться, и Лэйни не понимала, что заставило его снова ухнуть в бездну уныния.