Он выпил рюмку коньяка и закусил лимоном. Барнс со спокойным любопытством рассматривал Джергера.

– А теперь мы поговорим, – сказал Харбери. – Барнса незачем посвящать в наши секреты. Не правда ли, Барнс?

– Ваши секреты меня не интересуют, – лениво ответил тот. – «Пресс-Эдженси» солидная фирма. Я лучше послушаю радио… – И он включил приемник чуть ли не на полную мощность.

– Чем больше шума, тем лучше, – одобрил Харбери. – А мы с Робби пройдем в ванную. Предосторожность не мешает. Там самое удобное место.

Щелкнула задвижка. Харбери отвинтил оба крана, пустил сразу и холодную, и горячую воду. Ванная наполнилась ровным шумом.

– Если здесь и запрятан где-нибудь микрофон, магнитофон запишет лишь вздохи ветра и плеск водопада. – Харбери усмехнулся и присел на край ванны. – Да и от любопытства Барнса не мешает застраховаться. – Он устроился поудобнее. – Итак, заседание совета безопасности можно считать открытым.

Джергер с интересом рассматривал своего собеседника – от него во многом зависел успех операции. Если они сумеют хорошо координировать свои действия, успех делу обеспечен.

– Вот вы и в Москве, Робби, – сказал Харбери. – Как добрались?

– Отлично, – сказал Джергер. – Я не предполагал, что это будет так просто.

– Не привлекли по дороге внимания?

– Исключено, – сказал Джергер. – Никогда не думал, что русские так доверчивы.

– До тех пор, пока вы не сунете нос куда не следует, – добавил Харбери.

– Вам известно, с какой целью я послан? – осведомился Джергер. – Меня интересует Глазунов.

– Глазунов всех интересует, – заметил Харбери не без иронии. – Только от этого мало толку.

– Вы можете посоветовать, с чего начать? – попросил Джергер. – Вы ведь старый москвич…

– Будем говорить по порядку, – сказал Харбери. – У вас есть при себе что-либо компрометирующее?

– Я все уничтожил. Даже оружие. Боялся, что обыщут и найдут пистолет.

– Правильно, – одобрил Харбери. – Пистолет сразу вызвал бы подозрения. В России лучше действовать без оружия.

– Я уничтожил все, что могло вызвать подозрения, – повторил Джергер. – Мне сказали, что вы снабдите меня всем.

– Мой арсенал в вашем распоряжении, – подтвердил Харбери. – Но чем меньше вы им будете пользоваться, тем лучше. Вы с хорошим паспортом приехали в Москву?

– Паспорт подлинный. Александр Тихонович Прилуцкий из Краснодара.

– По нему прописаны в гостинице?

– Да.

– Время от времени гостиницы надо менять, и одновременно меняйте паспорта. Деньги нужны?

– Пока есть.

– Большие суммы не надо иметь при себе, деньги лучше держать на аккредитиве. Теперь о Глазунове. Интерес представляют только три человека. Он сам и два его ближайших сотрудника.

– Федорченко и Ковригина?

– Да. В институт к Глазунову не попасть, это исключено, да и неизвестно, что и откуда там брать. Я это проверил еще раз за последние дни. Остается одно – люди.

– Глазунов?

– Слишком на виду. Его, вероятно, здорово охраняют. И ко всему это типичный русский интеллигент.

– А какое это имеет значение?

– Русские интеллигенты всегда были слишком принципиальны, а этот – интеллигент советской формации. Они помешаны на своем патриотизме. Образец поведения для них – Герцен.

– А с Герценом, вы думаете, мы не смогли бы договориться?

– Никогда. Он находился в конфликте со своим правительством, но родине изменить не мог. В Париже на Международном конгрессе математиков к Глазунову пришел один делегат. Один из наших делегатов. Обратился с очень деликатным предложением. Пригласил Глазунова на прогулку в Булонский лес и там обратился. Знаете, что сделал Глазунов? Посмотрел на часы и сказал почтенному пожилому джентльмену, что дает ему тридцать секунд для того, чтобы тот мог исчезнуть… И, знаете, тот побежал!

– Федорченко?

– Фанатик. Это даже не Герцен, а протопоп Аввакум. Помните, был у русских такой священник? Сгорел, но не изменил убеждениям!

– Но этот еще не горел?

– Горел! Всю войну пробыл на фронте. В передовых частях. На Одере наши офицеры пытались с ним подружиться…

– Сторонится?

– Я бы не сказал. Пить пил, но лишнего слова не проронил. И потом, его не взять.

– Почему?

– Физически не взять. Окажет бешеное сопротивление.

– Значит, Ковригина?

– Да, из всех троих это наиболее уязвимый объект. Она держится в тени, к ней привлечено меньше внимания. С ней легче справиться физически, легче транспортировать. Она, несомненно, слабее…

– В силу своей женской природы?

– Да. Но это тоже нелегкий орешек. Я собрал о ней кое-какие сведения. Образ жизни самый скромный. Никаких увлечений. Впрочем, это не совсем точно. Есть увлечения. Работа и дочь. Единственная дочь. Поэтому направьте внимание на дочь. Как только раздастся ее вопль, мать бросится на помощь и попадет в капкан.

– Деньги? Любовь?

– К сожалению, дочь похожа на мать. Студентка. Состоит в молодежной коммунистической организации. Не из тех веселых девиц, с которыми легко сторговаться.

Джергер задумался.

– Одну минуту, Билл!

Журчала и всхлипывала вода, из-за двери доносились невнятные голоса радио. Харбери приоткрыл дверь. Барнс дремал на диване, хотя, может быть, и не дремал.

Казалось, все неверно и неустойчиво в этом мире. Как вода, которая вытекала из кранов и тут же утекала прочь.

Внезапно Джергер шлепнул себя ладонью по колену.

– Кажется, я нашел ход! – воскликнул он. – Билл! Вы можете обеспечить меня хорошим удостоверением?

– Да каким угодно, Робби. Выкладывайте вашу идею!

– Эта девочка будет работать на меня, – уверенно заявил Джергер. – Я доставлю Ковригину вам, а вы переправите ее за границу.

На этот раз пришлось задуматься Харбери.

– Это сложно, но я думал уже и о таком варианте, – сказал он без особого воодушевления. – Но где мы ее спрячем?

– У вас, – твердо заявил Джергер. – Только у вас. Я думаю, это единственное надежное место.

– А если ее обнаружат? – возразил Харбери.

– Всякое сражение содержит в себе элементы риска, – возразил Джергер. – Ни одна страховая компания не станет страховать офицеров, отправляющихся на войну, и, однако, едут они туда не за смертью.

– Нет! Это немыслимый риск!

– Тогда, Билл, вам спокойнее было бы у себя дома, – холодно произнес Джергер. – Мистер Нобл будет очень разочарован.

– Я же не сказал, что отказываюсь, – пошел на попятную Харбери. – Если вы считаете, что это единственный выход, я спрячу ее у себя.

– Не только спрячете, – поправил Джергер. – Но и переправите через границу.

– Хорошо, Робби, я сделаю все, что надо, – повторил Харбери. – Вы, я вижу, железный парень.

– Да, мне впрыснули хорошую дозу железа перед отправкой в Россию.

Они шаг за шагом обсудили предстоящую операцию.

– Вы придете сюда еще раз, – заключил Харбери. – Звоните Барнсу в любой день с утра. Скажете ему… Скажете, что его ждут на выставке картин к тому часу, в который вы захотите со мной встретиться. Не важно, на какой выставке. На следующий день я здесь буду вас ждать.

Они вышли из ванной. Барнс по-прежнему дремал на диване.

– Пусть спит, если он спит, – сказал Харбери. – Не обязательно с ним прощаться. Завтра вы встретитесь. В кинотеатре «Пламя». Под высотным домом на площади Восстания. На утреннем сеансе. В это время там мало народу. Сядьте в задние ряды справа. Барнс сам вас найдет. Когда погаснет свет, он передаст вам удостоверение…

Он подошел к наружной двери.

– Я взгляну, нет ли кого-нибудь в коридоре…

Харбери приоткрыл дверь и выглянул.

– Никого, идите, – быстро сказал он. – Сперва вверх и лишь потом вниз…

На следующий день Джергер пошел в кинотеатр. На площадь Восстания. На утреннем сеансе преимущественно были подростки. От нечего делать Джергер всматривался в них. У них были хорошие лица. Джергер не хотел бы причинить этим ребятам вред. Но он не принадлежит себе. Он должен работать…