– Вы уже встречали эту юную леди в моей гостинице, хоть я и забыла представить ее, – быстро сказала Ирен. – Мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.

– Действительно. – Брэм Стокер не сводил с меня глаз. – Я бывал в ваших краях во время гастролей Ирвинга, прекрасное место.

– И Генри Ирвинг – превосходный актер, – сказала я, – так что они хорошо подходят друг другу. – Я протянула руку, которую он мягко пожал. – Вы его импресарио?

Он кивнул, излучая одновременно гордость и скромность, что казалось мне очаровательным, ибо гордился он Ирвингом, а скромность испытывал в отношении себя. Я видела, что своевременная реплика, которой Ирен представила меня ему, полностью нивелировала его страх. С прежней приветливостью он повернулся к ней:

– Вы хотите познакомиться с Буффало Биллом, как я понимаю?

– Боже мой, нет, дорогой Брэм! Я бы хотела встретиться… – Ирен сделала вид, что пытается вспомнить, однако на сей раз ее спектакль показался мне наигранным. – С Красной Рубашкой, верно? Или с мистером Плоский Утюг?

Брэм Стокер разразился громогласным ирландским смехом. Благословенная нация, как Ирен нас назвала; что ж, возможно, смех – наше единственное благословение.

Я улыбнулась вместе с ними, неожиданно для себя.

– Буффало Билл – простой человек, – продолжил Стокер, – но представляю, как он расстроится, что две такие красивые леди больше хотят познакомиться с парой индейцев, чем с самым известным скаутом Запада.

Ирен взяла Брэма Стокера под руку:

– Если вы сможете отыскать это американское чудо, уверена, он с радостью покажет нам все экзотические диковинки своего всемирно известного шоу.

Мистер Стокер предложил мне другую руку. Теперь он чувствовал себя непринужденно. Я же пыталась понять, как он успел заметить меня во время моего короткого пребывания в доме свиданий. Я точно его там не видела. Это с одинаковой долей вероятности могло означать, что его присутствие там было совершенно невинным либо что он был там по самой ужасной причине, – в зависимости от того, находился ли он все время за закрытыми дверями, или нет. Немногие мужчины посещают подобные места в невинных целях, но я всегда готова принять во внимание исключение из правил.

– Вы действительно познакомитесь с этим «американским чудом», – весело продолжал мистер Стокер. Я была уверена, что ему приятно вести двух красивых женщин под руки. Пусть я и в подметки не гожусь Ирен, но и сбрасывать меня со счетов не следует. – Однако прежде я проведу вас в ложу Ротшильдов. Представление заканчивается, и вы, должно быть, хотите поприветствовать баронессу и ее гостей.

Я слышала частую стрельбу револьверов и стук копыт, сопровождаемые аплодисментами и хриплыми возгласами одобрения. Но к тому времени, когда мистер Стокер провел нас вокруг трибуны, окружающей широкую арену под открытым небом, там остались лишь дрожащая завеса пыли и огромные участки земли, развороченной колесами и копытами двух неистовых противоборствующих сторон в ежедневных реконструкциях военных действий и набегов.

Ложа Ротшильдов была задрапирована американским и французским флагами, а также красными, белыми и синими бархатными занавесами – цвета обеих стран.

Вообразите мое удивление, когда меня представили барону и баронессе де Ротшильд, которые затем повернулись к довольно тучному джентльмену с сонными глазами спаниеля, представленного баронессой как Эдвард Альберт, принц Уэльский.

Ирен, очевидно, была знакома со всеми, кроме баронессы, которой она низко поклонилась. Этот жест учтивости от незнакомого, но равного по положению человека показался мне интересным. Как и во мне, в примадонне не было раболепия. Чего я не могла сказать о Нелл.

Тем не менее впервые в своей жизни я совершенно не знала, как себя вести! При упоминании имени принца я неожиданно для себя протянула руку, затем отдернула ее и вновь протянула, не зная, рассчитывать на поцелуй (если принц вообще целует руку женщинам незнатного происхождения) или на рукопожатие.

– Должно быть, вы американка. – Смех зажег искру жизни в глазах с тяжелыми веками. – В прошлом году, когда шоу Буффало Билла приехало в Лондон, все американские леди-стрелки пожали руку моей матушке: ужасающее нарушение придворного этикета, к которому королева и моя жена Алекс отнеслись с великодушием. Даже не чаял увидеть, как матушка обойдется без церемоний, и за это я должен поблагодарить внесших освежающую струю американских леди! – Принц взял и довольно мягко пожал мою обтянутую перчаткой руку, не спеша отпускать ее, пока спрашивал у Ирен позади меня: – Это ведь?..

– Не моя обычная компаньонка, мисс Хаксли. Это мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.

– Еще одно очаровательное американское название, и посланница столь же красива, какой может похвастаться Нью-Джерси, – ответил Альберт, кивая Ирен.

К этому моменту моя рука отчаянно стремилась вырваться из-под правления Британии, но не находила возможности для вежливого отступления. Поэтому я проделала старый добрый американский школьный реверанс и мимоходом отняла руку под предлогом необходимости приподнять подол юбки в процессе приседания.

– Всегда приятно видеть вас вновь, ваше высочество, – отметила Ирен во время моего маневра.

Принц любезно кивнул. Он казался человеком дружелюбного характера.

– Особенно во время моего текущего визита в Париж, который проходит так… спокойно благодаря вам. Чего не могу сказать о представлении, которым мы все здесь сегодня наслаждались, хотя для меня никогда не будет более захватывающего шоу «Дикий Запад», чем позапрошлый июнь в Лондоне. Тогда вместе с королями Дании, Бельгии, Греции и Саксонии я совершил оглушительную поездку в деревянном экипаже под вой и стрельбу атакующих индейцев. Довольно захватывающе. Потом я сказал Буффало Биллу: «Полковник, вы ведь никогда не собирали четырех королей вот так всех вместе, верно?» – «Я никогда не собирал четырех королей, – ответил он, – но четыре короля и принц Уэльский – это уже флеш-рояль[88], и это беспрецедентно».

Принц засмеялся при воспоминании о находчивом и лестном ответе шоумена. Признаюсь, сообразительность нашей американской легенды впечатлила меня не меньше, чем легкость, с которой он держал себя с иностранной аристократией.

Ирен тоже были присущи подобное остроумие и сметливость. Я оглянулась и увидела, что она отошла переговорить с бароном, невысоким мужчиной с седыми баками, характерными для его поколения.

К этому времени баронесса подошла спасти меня от принца – или, возможно, принца от меня. Я бросила на нее вежливый взгляд и уперлась в холодные оценивающие глаза женщины, воспринимающей всех прочих дам как соперниц, по крайне мере, при первой встрече.

Мне подумалось, что Эдвард Альберт мог быть ее близким другом, поэтому, прежде чем присоединиться к Ирен, я послала ему на прощание ласковую улыбку, только чтобы досадить баронессе.

– Ваши теории очень интригуют, – говорил барон. – Если я что-нибудь еще могу сделать, только скажите.

Ирен пробормотала благодарности, беря меня под локоть, и мы оставили ложу со всеми ее обитателями и формальностями.

– Что вы теперь думаете о Брэме Стокере, вновь увидев его? – спросила меня примадонна, когда мы ушли.

– Самый милый англичанин, которого я когда-либо встречала, даже не считая принца, который довольно неплох для наследника престола.

– Вы еще не видели Годфри, – сказала она с довольной улыбкой женщины, относительно недавно вышедшей замуж. Впрочем, я относилась к счастливому супружеству с сомнением, помня тяготы моей матери в браке. – Но мне интересно: как по-вашему, может ли Брэм быть, как выражаются французы, завсегдатаем борделей?

Я долго обдумывала свой ответ:

– Если так, то ему там были бы рады.

Ирен все еще смеялась над моим ответом, когда джентльмен, о котором шла речь, действительно невинный в этом вопросе, как агнец, вновь присоединился к нам, чтобы провести нас за арену на обширную площадку, где расположились лагерем участники шоу.