Пока он находился в Ницце, Франция переживала беспокойные, тяжелые дни.

Разбиралось вновь дело Дрейфуса. Чуткий ко всему, Антон Павлович принялся за его

изучение по стенограммам и, убедившись в невиновности Дрейфуса, написал А. С.

Суворину горячее письмо, охладившее их отношения. Но об этом я писал уже в своем

месте.

Март 1898 года Чехов провел в Париже, где познакомился с знаменитым

скульптором М. М. Антокольским. Благодаря этому знакомству город Таганрог получил

для памятника фигуру Петра I работы этого скульптора и для тамошнего Чеховского музея

– ценную скульптуру его же работы «Последний вздох»129. В мае Антон Павлович

вернулся наконец в Мелихово. С его приездом здесь все ожило. Опять стали приезжать

гости, но он уже не шутил, как прежде, был задумчив и, вероятно, из-за своей болезни

стал мало разговаривать. Как и прежде, он ухаживал за розами, обрезал кусты. В это время

сестра затеяла постройку мелиховской школы130, и он очень был этим заинтересован, но...

прошли счастливые дни Аранжуэца! «Цветы повторяются каждую весну, а радости нет»

(из «Иванова»).

В Мелихове Чехов прожил до сентября. Начались спозаранку дожди, запахло

осенью, и 14 сентября писатель отбыл в Ялту. Ему предстояла альтернатива: или опять

Ницца или Ялта, но ехать снова за границу ему не хотелось, и он предпочел Ялту,

рассчитывая, что, быть может, он зимою улучит время и съездит ненадолго в {285}

Москву, где должна была идти его «Чайка» в Художест-

Ялта. Дом-музей А. П. Чехова. Рисунок С. М. Чехова. 1948.

венном театре. Его выбор оказался удачным. Осень и зима в Ялте были превосходны, и он

чувствовал себя там отлично. Но в октябре нашу семью постигло несчастье. Наш отец

приподнял в Мелихове с полу тяжелый ящик с книгами, и у него произошло невправимое

ущемление грыжи. Пока по отвратительной грязной дороге его довезли до станции (13

верст), пока три часа везли в поезде в Москву и пока поместили в клинику, кишка у него

омертвела, и явилась необходимость вскрывать брюш-{286}ную полость131. Отец не

выдержал операции и умер. Мы похоронили его в Новодевичьем монастыре, и я, мать и

сестра с грустью возвратились в Мелихово. Я прошел по пустынным комнатам. Брата

Антона нет – он в Ялте; отца нет – он в могиле; «прекрасной Лики» тоже нет – она в

Париже. Даже нет нашего вечного друга А. И. Иваненко – он навсегда уехал к себе на

родину. Опустело наше Мелихово! Точно один отец занимал весь наш дом, – так

почувствовалось в Мелихове его отсутствие.

Затем вскоре Антон Павлович уведомил сестру, что он купил в Ялте участок и будет

строиться, чтобы иметь место, где зимовать. Участок этот был приобретен далеко от

Ялты132, бок о бок с татарским кладбищем, весь заросший корявым, выродившимся

виноградником. На Марию Павловну, когда брат Антон повез ее туда, чтобы показать ей

свою покупку, участок произвел угнетающее впечатление. Как мне говорил живший тогда

в Ялте бывший певец оперы Усатов, служивший там по городским выборам, этот участок

непрактичному Антону Павловичу просто «всучили». Тогда он не был включен ни в

водопроводную сеть, ни в канализацию, и первые три года жизни на нем пришлось

довольствоваться дождевой водой, а молодой сад поливали помоями из-под умывания.

Началась постройка. Предполагалось истратить тысяч около десяти, большую часть

которых решили взять из кредитного учреждения под залог самой постройки, но, пока дом

строился, появились деньги из других источников133, и на заглохшем пустыре в Аутке134 по

проекту Л. Н. Шаповалова была выстроена прекрасная дача, в которой каждый камень,

каждое деревцо говорят о созидательном таланте Антона Павловича и его сестры.

Писатель проводил на постройке целые дни. Свозили камень и известку, турки и татары

копали землю, а сам {287} Чехов с педантизмом хирурга сажал деревья и с отеческой

любовью следил за каждым новым побегом.

В январе 1899 года у Антона Павловича начались переговоры с Марксом о продаже

его произведений этой фирме на вечные времена. Переговоры эти закончились тем, что к

Марксу перешло все право издания сочинений писателя за 75 тысяч рублей и право на

будущие произведения по особому тарифу. К сожалению, уплата этих 75 тысяч была

рассрочена на три срока, и Антон Павлович не почувствовал себя богатым. Строился

ялтинский дом, были долги, необходимо было рассчитаться с А. С. Сувориным, и от

первой получки скоро не осталось ничего. До второй получки пришлось доставать денег

под обязательство, и Антону Павловичу стало казаться, что над ним выросла большая

фабричная труба, в которую должно было вылететь все его благосостояние.

Дом еще не был готов, а зима 1899 года в Крыму была чрезвычайно суровая. Холод,

снег, морские бури и полное отсутствие близких по духу людей утомили писателя. Он стал

тосковать. По словам сестры, его неудержимо потянуло на север, и ему стало казаться, что

если бы он переехал на зиму в Россию, в Москву, где с таким успехом шли в

Художественном театре его пьесы и где все для него было так полно интереса, то для его

здоровья это было бы не хуже, чем в Ялте. Но, против воли, пришлось примириться с

жизнью в Аутке. А эта жизнь уже и со своей стороны стала предъявлять к нему свои

права: как местный житель, он был избран в члены попечительского совета женской

гимназии, и при этом еще приходилось выносить и много душевных волнений из-за

чахоточных больных, которые со всех концов России стали обращаться к нему с

просьбами устроить их в Ялте. А те, которые приезжали сами по себе, были так бедны, что

кончали в Ялте свою жизнь в невозможных условиях и в тоске по родине. Приходилось

подумать и о них. Ан-{288}тон Павлович хлопотал за всех, печатал воззвания в газетах,

собирал деньги и посильно облегчал их положение. Между прочим, он тогда пожертвовал

500 рублей на постройку школы в Мухолатке135.

Весною его неудержимо потянуло на север, и 12 апреля он прибыл в Москву, а затем

в мае – в Мелихово. В Москве специально для него Художественный театр ставил

«Чайку», – он, как говорится, завертелся и сам не знал, что с собою делать.

Уже 15 мая он писал П. Ф. Иорданову в Таганрог: «Я не знаю, что с собой делать.

Строю дачу в Ялте, но приехал в Москву, тут мне вдруг понравилось, несмотря на вонь, и

я нанял квартиру на целый год, теперь я в деревне, квартира заперта, дачу строят без меня

– и выходит какая-то белиберда».

Тем не менее, 29 августа Антон Павлович все-таки окончательно переселился

наконец в свой собственный дом в Ялте. После этого было продано Мелихово, и мать и

сестра отправились к нему на постоянное жительство в Крым. Так в жизни Антона

Павловича совершился новый поворот – уже последний в его жизни, лишивший его

любимого севера навсегда.

17 января 1900 года, как раз в самый день именин писателя, он получил извещение,

что его выбрали в почетные академики Пушкинского отделения136 Академии наук. Все

домашние обрадовались. Я помню, как наша старая-престарая кухарка Марьюшка,

доживавшая свой век на покое у Антона Павловича в Ялте, когда я приехал туда, вышла из

флигеля и многозначительно мне сказала:

– Теперь наш батюшка Антон Павлович уже генерал.

И действительно, с избранием в почетные академики Антона Павловича, кто в

шутку, а кто и всерьез, стали величать его «вашим превосходительством». Даже при-

{289}ходившая к нему очень

Ялта. Дом-музей А. П. Чехова. Кабинет.

Рисунок С. М. Чехова, 1948.

важная персона – швейцар Ливадийского дворца – раз сто подряд назвал его