В качестве примера такой стратегии на постсоветском пространстве можно привести уже упоминавшуюся разработку Специальной информационно-аналитической комиссии правительства России (май 1995 г.), названной "Мифология чеченского кризиса как индикатор проблем национальной безопасности России". Там констатируется, что:

· "Последствия проигрыша в "информационной войне", упрочение западной версии чеченского мифа являются крайне негативными, если не разрушительными";

· "отсутствует понимание, осознанное желание и необходимость отработки технологий взаимодействия структур государственной власти в такой "символической реальности", какой является общественное мнение и вообще идеологическая сфера";

· "Проблема заключается в... распаде или отсутствии эффективных механизмов, обеспечивающих процессы самоидентификации российского общества, Российского государства".

В качестве методов "лечения" ситуации предлагается следующее:

· "срочно создать конкурентоспособную федеральную информационную модель "чеченского кризиса", которую из-за наличия уже сложившегося ядра антироссийской информационной модели можно назвать "антимифом" в смысле необходимости дать "зеркальное отображение" по основным узлам структуры западного варианта чеченского мифа;

· "имеет смысл обозначить способы его наиболее эффективного мотивирования, создания "экспортной версии", поскольку не грубая пропаганда в стиле "черно-белое", а именно психологическая точность, адресность, полутона и оттенки информационного продукта могли бы дать федеральным властям шанс отыграть сданные позиции";

· "метод означает последовательное проведение серии узконаправленных воздействий в узловых точках, так называемых мероприятиях "политической акупунктуры", для чего требуется значительно меньшее количество ресурсов, но значительно большая степень ответственности у федеральной власти".

Ключевые части чеченского мифа предстают в виде следующих составных частей: история чеченского кризиса, кто прав в нем, статус чеченского конфликта, кем там являются российские солдаты - оккупанты или спасители, что выше - права человека или интересы государства. Кстати, в ряде случаев действительно предлагается весьма удачное "лечение" ситуации. Например: "Более правильным было бы развитие представлений о ситуации в Чечне как типовом региональном конфликте в пограничной зоне взаимодействия западной (христианской) и восточной (мусульманской) цивилизации, еще точнее - как о типовом в общемировых координатах сепаратистском криминальном мятеже, современный опыт силового подавления которого имеется в арсенале практически всех наиболее крупных демократических государств".

В чем преимущества такой реинтерпретации? Во-первых, осмысление конфликта подключается к хорошо известной на Западе парадигме С. Хантингтона, где будущие войны трактуются как конфликты цивилизаций. Благодаря этому удается вывести конфликт из советской интерпретации об "империи зла", куда даже в постсоветском существовании естественно вписано наличие всемирных нарушителей. Во-вторых, если в парадигме "демократия- авторитаризм" западный лидер выбирает демократию, то в парадигме "христианско- мусульманский конфликт" он естественным образом выберет "христианскую" сторону, создав идентификацию "мы", а не "они".Помимо рассмотренных нами видов анализа П.Цыганков говорит об ивент-анализе, направленном на обработку публичной информации (Цыганков П.А. Международные отношения. - М., 1996. - С. 83). Параметры обработки публичных высказываний первых лидеров строятся по таким признакам:

1) кто говорит (субъект-инициатор),

2) что говорит (сюжет или "issue-area"),

3) когда (дата события).События систематизируются по этим параметрам и анализируются с помощью ЭВМ.В заключение отметим, что подготовке специалистов в области информационной работы в США, к примеру, уделяется очень серьезное внимание. Только одна Национальная криптологическая школа АНБ обучает за год 19 тысяч человек (13,5 тысячи - гражданский персонал АНБ, 2,5 тысячи - военный персонал, 3 тысячи - из других ведомств). Подготовка специалистов по "информационным войнам" ведется и другими учебными заведениями Соединенных Штатов.

Информация становится все более важной составляющей национальной безопасности любого государства. Однако не следует информационную безопасность трактовать только в терминах контроля, несанкционированного допуска и под., поскольку в этом случае ставятся задачи только "отрицательного" толка. Мы понимаем их именно так, поскольку основным при этом становится не создание новых текстов или сообщений, а стремление сохранить в качестве константы уже введенные в систему тексты или сообщения. Это менее творческие задачи, которые можно условно обозначить как "задачи канала", где целью становится неприкосновенность информационного ресурса, созданного кем-то. Более важными представляются задачи позитивного направления, задачи создания новых текстов и сообщений. Например, в рамках Украины такими задачами в государственном масштабе может быть следующее: "Выработка национальной идентичности", "Преодоление уровня пессимизма населения" и под. Это позитивные задачи, от решения которых в национальном масштабе зависит само существование государства Украина. То есть в рамках данной профессиональной области можно и нужно ставить в первую очередь задачи позитивного толка.

Семиотика и семотическая модель психологической операции на примере "перестройки"

Семиотикой называется наука о знаковых системах. Знаковой является структура, состоящая из двух частей: одна из них отсылает на форму, другая - на содержание. При коммуникации мы обмениваемся структурами форм, получая в результате структуры значений. Примером элементарной знаковой системы является светофор. В нем есть три формы (красный, желтый, зеленый свет) и соответствующие им значения. Это сочетание "форма = значение" носит условный характер. Например, в Китае времен культурной революции "красный свет" как революционный не мог запрещать движение, а, наоборот, разрешал. Человеческая цивилизация создала множество разнообразных знаковых систем. Отдельные знаковые системы позволяют говорить о языке кино, театра, живописи. В целом естественный язык является более сильной системой, чем вышеприведенные языки. Именно естественный язык продиктовывает ряд особенностей знака, к которым мы привыкли.Один из первых создателей знаковой теории швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр подчеркивал две особенности знака. Во- первых, форма знака носит линейный характер. Например, мы не можем произнести звуки слова сразу все вместе, мы не можем написать слово в ином порядке. Это ограничение исходно носит чисто биологический характер: мы произносим звуки именно один за другим. Во-вторых, связь между формой и содержанием в знаке носит условный характер. Значение слова "рыба" совершенно условно связано именно с данным обозначением. Исключением является небольшой ряд слов, где форма как бы старается передать значение. Это, например, звукоподражательные слова типа "кукареку".

Кстати, в теории Соссюра самым главным были системные свойства знака, его отношения с другими знаками, а не его форма. Известный пример: Соссюр сравнивал язык с шахматами. В шахматах самое главное правила (система), а не тот материал, из которого они сделаны. Мы можем вместо любой фигуры положить, например, пуговицу, и она в результате может быть королем, ферзем и под., нисколько не нарушая условий игры.

Американский логик Чарльз Пирс был создателем семиотики на другом континенте. Он предложил достаточно сложную систему возможных знаков, из которых в широкое употребление попали следующие три: знаки-индексы, иконические знаки и знаки-символы. Его классификация построена на степени связи между формой и содержанием. В иконическом знаке есть реальное подобие формы и содержания, примером чего может служить рисунок или фотография. Для знака-индекса характерно определенное реальное пересечение формы и содержания. Примерами их служат: отпечаток ноги на песке в качестве знака прошедшего человека, дым на лесом в качестве знака костра. Знак-символ не имеет никакой связи между формой и содержанием. Такими являются большинство слов естественного языка.