Нарымский сладко спал.

   Однажды, купаясь в теплом, дремавшем от зноя море, Нарымский отплыл так далеко, что ослабел и стал тонуть.

   Чувствуя в ногах предательские судороги, он собрал последние силы и инстинктивно закричал. В ту же минуту он увидел, как, вечно торчавшая за утесом и следившая за Нарымским, фигура поспешно выскочила и, бросившись в море, быстро поплыла к утопающему.

   Нарымский очнулся на песчаном берегу. Голова его лежала на коленях Прова Акациева, который заботливой рукой растирал грудь и руки утопленника.

   -- Вы живы? -- с тревогой спросил Пров, наклоняясь к нему.

   -- Жив. -- Теплое чувство благодарности и жалости шевельнулось в душе Нарымского. -- Скажите... Вот вы рисковали из-за меня жизнью... Спасли меня... Вероятно, я все-таки дорог вам, а?

   Пров Акациев вздохнул, обвел ввалившимися глазами беспредельный морской горизонт, охваченный пламенем красного заката, -- и просто, без рисовки, ответил:

   -- Конечно, дороги. По возвращении в Россию вам придется заплатить около ста десяти тысяч штрафов или сидеть около полутораста лет.

   И, помолчав, добавил искренним тоном:

   -- Дай вам бог здоровья, долголетия и богатства.

Люди, близкие к населению

   Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:

   -- Ах, вы знаете, какая прелесть это искусство!.. Вот на днях я был в Эрмитаже, такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде. Секретарь подумал и сказал:

   -- Да, живопись -- приятное времяпрепровождение.

   -- Что живопись? А музыка! Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется тебе, что в небесах плаваешь... Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди, да мало ли...

   -- Гуно, -- хороший композитор, -- подтвердил секретарь. -- Вообще музыка -- увлекательное занятие.

   -- А поэзия! Стихи возьмите. Что может быть возвышеннее?

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

И я понял в одно мгновенье...

   Ну, дальше я не помню. Но, в общем, хорошо!

   -- Да-с. Стихи чрезвычайно приятны и освежительны для ума.

   -- А науки!.. -- совсем разнежась, прошептало его превосходительство. -- Климатология, техника, гидрография... Я прямо удивляюсь, отчего у нас так мало открытий в области науки, а также почти не слышно о художниках, музыкантах и поэтах.

   -- Они есть, ваше превосходительство, но гибнут в безвестности.

   -- Надо их открывать и... как это говорится, вытаскивать за уши на свет божий.

   -- Некому поручить, ваше превосходительство!

   -- Как некому? Надо поручить тем, кто стоит ближе к населению. Кто у нас стоит ближе всех к населению?

   -- Полиция, ваше превосходительство!

   -- И прекрасно! Это как раз по нашему департаменту. Пусть ищут, пусть шарят! Мы поставим искусство так высоко, что у него голова закружится.

   -- О-о, какая чудесная мысль! Ваше превосходительство, вы будете вторым Фуке!

   -- Почему вторым? Я могу быть и первым!

   -- Первый уже был. При Людовике XIV. При нем благодаря ему расцветали Лафонтен, Мольер и др.

   -- А-а, приятно, приятно! Так вы распорядитесь циркулярчиком.

   Губернатор пожевал губами, впал в глубокую задум­чивость и затем еще раз перечитал полученную бумагу:

"2 февраля 1916 г.

Второе делопроизводство

департамента.

   Принимая во внимание близость полиции к населению, особенно в сельских местностях, позволяющую ей точно знать все там происходящее и заслуживающее быть отмеченным, прошу ваше превосходительство поручить чинам подведомственной вам полиции в случае каких-либо открытий и изобретений, проявленного тем или иным лицом творчества, или сделанных кем-либо ценных наблюдений, будет ли то в области сельского хозяйства или технологии, поэзии, живописи, или музыки, техники в широком смысле, или климатологии, -- немедленно доводить о том до вашего сведения, и затем по проверке представленных вам сведений, особенно заслуживающих действительного внимания, сообщать безотлагательно в министерство внутренних дел по департаменту полиции".

   Очнулся.

   -- Позвать Илью Ильича! Здравствуйте, Илья Ильич! Я тут получил одно предписаньице: узнавать, кто из населения занимается живописью, музыкой, поэзией или вообще какой-нибудь климатологией, и по выяснении лиц, занимающихся означенными предметами, сообщать об этом в департамент полиции. Так уж, пожалуйста, дайте ход этому распоряжению!

   -- Слушаю-с.

   -- Илья Ильич, вы вызывали исправника. Он ожидает в приемной.

   -- Ага, зовите его! Здравствуйте! Вот что, мой дорогой! Тут получилось предписание разыскивать, кто из жителей вашего района занимается поэзией, музыкой, живописью, вообще художествами, а также климатологией, и по разыскании и выяснении их знания и прочего сообщать об этом нам. Понимаете?

   -- Еще бы не понять? Будьте покойны, не скроются.

   -- Становые пристава все в сборе?

   -- Все, ваше высокородие!

   Исправник вышел к приставам и произнес им такую речь;

   -- До сведения департамента дошло, что некоторые лица подведомственных вам районов занимаются живописью, музыкой, климатологией и прочими художествами. Предлагаю вам, господа, таковых лиц обнаруживать и, по снятии с них показаний, сообщать о результатах в установленном порядке. Прошу это распоряжение передать урядникам для сведения и исполнения.

   Робко переступая затекшими ногами в тяжелых сапогах, слушали урядники четкую речь станового пристава:

   -- Ребята! До сведения начальства дошло: что тут некоторые из населения занимаются художеством -- музыкой, пением и климатологией. Предписываю вам обнаруживать виновных и, по выяснении их художеств, направлять в стан. Предупреждаю: дело очень серьезное, и потому никаких послаблений и смягчений не должно быть. Поняли?

   -- Поняли, ваше благородие! Они у нас почешутся. Всех переловим.

   -- Ну вот то-то. Ступайте!

   -- Ты Иван Косолапов?

   -- Я, господин урядник!

   -- На гармонии, говорят, играешь?

   -- Это мы с нашим вдовольствием.

   -- А-а-а... "С вдовольствием"? Вот же тебе, паршивец!

   -- Господин урядник, за что же? Нешто уж и на гармонии нельзя?

   -- Вот ты у меня узнаешь "вдовольствие"! Я вас, мерзавцев, всех обнаружу. Ты у меня заиграешь! А климатологией занимаешься?

   -- Что вы, господин урядник? Нешто возможно? Мы, слава богу, тоже не без понятия.

   -- А кто же у вас тут климатологией занимается?

   -- Надо быть, Игнашка Кривой к этому делу причинен. Не то он конокрад, не то это самое.

   -- Взять Кривого. А тебя, Косолапов, буду держать до тех пор, пока всех сообщников не покажешь.

   -- Ты -- Кривой?

   -- Так точно.

   -- Климатологией занимался?

   -- Зачем мне? Слава богу, жена есть, детки...

   -- Нечего прикидываться! Я вас всех, дьяволов, переловлю! Песни пел?

   -- Так нешто я один. На лугу-то запрошлое воскресенье все пели: Петрушака Кондыба, Фома Хряк, Хромой Елизар, дядя Митяй да дядя Петряй...

   -- Стой не тарахти! Дай записать... Эка, сколько народу набирается. Куда его сажать? Ума не приложу.

   Через две недели во второе делопроизводство департамента полиции стали поступать из провинции донесения:

   "Согласно циркуляра от 2 февраля, лица, виновные в пении, живописи и климатологии, обнаружены, затем, после некоторого запирательства, изобличены и в настоящее время состоят под стражей впредь до вашего распоряжения".