Известно, что авиационная техника и вооружение в ходе войны совершенствовались и изменялись, что не могло не влиять и на тактические приемы воздушного [305] боя. Вот почему советские летчики детально анализировали свои действия в воздушном бою, искали наиболее эффективные приемы.

Наши авиационные командиры обобщали опыт боевых действий подчиненных. Однако наиболее успешно справлялись с этой задачей те из них, которые подкрепляли его личным боевым опытом. Такие командиры всячески поддерживали поиски летчиков, разрабатывавших новые способы действий, так как сами в бою убеждались в их целесообразности.

Многие новые тактические приемы и способы действий рождались в бою. Но на земле нужна была большая вдумчивая работа, чтобы на основе глубоких теоретических обобщений и дальнейшей практической проверки можно было их усовершенствовать, развивать и широко внедрять в практику.

…1942 год. На самолетах МиГ-3 сопровождаем штурмовиков Ил-2. Вдали показались две группы немецко-фашистских истребителей. Одна из них связала боем ударную группу, другая пытается пробиться к «ильюшиным». Пара вражеских самолетов заходит слева сзади. Советский летчик, непосредственно прикрывавший штурмовиков, делает резкий разворот влево, чтобы отразить атаку противника, но срывается в штопор. Отражает атаку другой летчик, подоспевший вовремя из ударной группы.

«Нет, - думаю, - так не пойдет, надо искать какой-то другой прием сопровождения». Выдерживая свое место в боевом порядке, истребитель вынужден был идти на предельно малой скорости. Это, естественно, сковывало его маневр. Значит, нужно добиться того, чтобы истребители не теряли своего главного качества - скорости. Требовалось найти такой метод сопровождения, с помощью которого [306] они могли бы не только отразить атаки по сопровождаемым самолетам, но и обезопасить себя от нападения врага.

В короткие перерывы между боями летчики живо обсуждали различные варианты. Одни предлагались и сразу же отвергались, другие проверялись в воздухе. Наконец новый прием был найден. Назвали мы его «ножницы».

Истребители разбивались на две группы и ходили вокруг штурмовиков как бы по спирали. Первая группа шла сначала, допустим, с левой стороны, вторая - с правой. Затем их линии полета пересекались, и они менялись местами, переходя с одного фланга на другой. Таким образом истребители могли лететь на максимальных скоростях, имея большие возможности для прикрытия сопровождаемых самолетов. Причем они могли взаимно отражать атаки противника, защищая друг друга с задней полусферы.

Как- то мы с товарищами стояли на аэродроме. Над нами один за другим проносились истребители, приветствуя нас каскадом фигур высшего пилотажа. Это летчики соседнего полка выражали свою радость по поводу получения новых скоростных машин. Вдруг один из них, пытаясь выполнить «бочку», сделал ее с потерей высоты.

- Не «бочка», а «кадушка», - заметил рядом стоящий летчик.

- Вероятно, молодой, - ответил я, а про себя подумал: «Интересная получилась фигура, нельзя ли ее использовать в бою для ухода вниз, под трассу огня атакующего истребителя».

Весь день мы обдумывали, как построить этот тактический прием, вычерчивали схемы, прикидывали. На бумаге как будто получалось.

На другой день я поднялся в воздух. Попробовал выполнить неправильную управляемую «бочку» с потерей высоты. Выходило. По замыслу должно получиться так: в случае если противник зайдет в хвост моего самолета, я ухожу от его атаки вниз под трассу «бочкой».

Решил посоветоваться с товарищами. Показал им чертеж. Искрин, выслушав меня, сказал:

- Заманчивая идея. Надо проверить в воздухе.

По- иному воспринял все другой летчик.

- Ерунда, детская фигура, - бросил он, усмехнувшись. [307]

Но я верил в маневр, верили в него и другие летчики.

Вдвоем с Искриным мы поднялись в воздух и над аэродромом завязали между собой воздушный «бой». Искрин атаковал мою машину с задней полусферы. Как только он подошел на дальность открытия огня, я, выполнив «бочку», вывернулся из-под его атаки. Так повторили мы несколько атак, меняясь местами. Мы определили момент начала маневра, темп его выполнения и т. д.

Вскоре представилась возможность проверить этот прием в бою. В групповом воздушном бою с превосходящими силами противника на меня навалились три вражеских самолета. Я атаковал ведущего, но в это время услышал тревожный голос ведомого:

- Сзади противник.

Не оглядываясь, инстинктивно крутнул «бочку» с потерей высоты. И в тот же момент увидел, как над головой промелькнула огненная трасса. А вслед за ней пронесся вражеский истребитель. Чувство радости охватило меня. Маневр удался.

Однако это был оборонительный прием. А как сделать его средством атаки? Ведь любой маневр в воздушном бою обязательно должен быть и оборонительным и наступательным.

Вновь начались расчеты, анализ графиков, схем. Затем мы провели еще серию учебных воздушных боев. С каждым полетом новый тактический прием оттачивался, приобретал стройность, заканчиваясь все более точной атакой. В моем альбоме появилась окончательная схема маневра. При внезапной атаке противника сзади истребитель уходил из-под его огня управляемой «бочкой» с одновременным уменьшением скорости и, сразу же оказываясь за хвостом вражеской машины, открывал по ней огонь. Этот прием был рекомендован и другим летчикам.

Повседневные поиски новых приемов воздушного боя давали свои плоды. Действия летчиков нашей части отличались разнообразием, каждый раз мы противопоставляли противнику новые приемы. Счет сбитых самолетов врага все возрастал.

Благодаря смелости, инициативе и находчивости наши летчики порой в бою находили и тут же применяли новые способы действий.

Запомнился воздушный бой, проведенный вместе с летчиками Г. А. Речкаловым и А. И. Трудом. Каждый из [308] нас возглавлял четверку. 12 наших самолетов заняли боевой порядок «этажерка». Мы встретили около сорока вражеских бомбардировщиков и истребителей. Речкалов и Труд стремительно атаковали истребителей сопровождения и связали их боем. Моей четверке предстояло атаковать бомбардировщиков. Но, увидев наши самолеты, они встали в круг, ведя интенсивный оборонительный огонь. Подойти снаружи к самолетам противника было трудно. Конечно, наши летчики, не задумываясь, могли бы атаковать круг и нанести неприятелю поражение. Но зачем рисковать жизнью товарищей, когда можно было найти более эффективный тактический прием?

Оценив обстановку, я принял решение энергичным маневром войти в круг и атаковать фашистские самолеты изнутри. Первыми нисходящим маневром вошли внутрь вражеского боевого порядка я и мой ведомый Голубев, а вслед за нами Жердев и его ведомый. Такой маневр ошеломил немецких летчиков. Вести огонь внутри круга они не могли, опасаясь поразить друг друга. Мы же с коротких дистанций стреляли в них, хотя и были стеснены в маневре.

Первыми же очередями был уничтожен один бомбардировщик. Но в это время сверху сзади меня атаковал истребитель, подошедший с верхнего яруса. У правой плоскости разорвались снаряды. Я бросил машину в сторону. Следующую очередь противнику выпустить не пришлось. Его сразил мой боевой товарищ Жердев. Войсковая дружба и взаимная выручка - качества, присущие нашим летчикам, спасли положение.

Бой продолжался. Закладывая глубокие виражи внутри круга вражеских самолетов, наши летчики интенсивно атаковали их. Еще несколько фашистов нашли себе могилу на советской земле. Вскоре вражеские бомбардировщики, беспорядочно побросав бомбы, поспешно стали уходить на свою территорию. Готовившийся удар по нашим наступающим войскам был сорван.

А к вечеру была получена телеграмма от командования наземных войск - летчиков благодарили за успешное прикрытие с воздуха.

В ходе боев был выработан один из тех энергичных вертикальных маневров, который широко вошел в практику наших летчиков в период войны. Он давал возможность [309] эффективно использовать преимущества советских самолетов.