– Бобби, дорогая! – только что проснувшись, хрипло ответила мама.
– Привет, мам.
– О, милая, у тебя ужасный голос, что-то случилось?
– Я тебя разбудила?
– Да, но все в порядке. Зайка, вчера была такая нелепая вечеринка. Бассейн на крыше отеля Soho House. Закрытая вечеринка в честь сорокалетия Джареда. Не поверишь, полнейший декаданс!
Бобби почувствовала вкус слез в горле. Она даже не знала почему – может из-за маминого голоса, такого родного. Она могла представить ее сейчас – «птичье гнездо» профессионально окрашенных волос, рассыпавшихся по подушке. Накладные ресницы, приклеенные еще вчера к глазам с макияжем, похожим на глаза панды.
Бобби захлестнула мысль, что время было на исходе – казалось, будто над головой нависли воображаемые песочные часы, в которых с невероятной скоростью сыпался песок. Что, если она больше никогда не увидит маму?
– Мам, а ты можешь прилететь домой? – Слова вырвались прежде, чем она смогла остановить их.
– Что?
– Здесь творится что-то очень странное. Я не могу объяснить этого.
– Дорогая, не пугай мамочку. Что случилось? У тебя неприятности? Это наркотики? Наркотики, не так ли? Мне не следовало быть слишком либеральной, да?
– Нет. Нет. Боже, нет, это не наркотики. – Бобби сняла очки и ущипнула переносицу, подавляя желание заплакать. Она чувствовала, как начинает сдаваться, желая стать маленькой девочкой, которая просто нуждалась в материнской любви. – Мама, мне страшно.
Последовала пауза.
– Дорогая, тебя кто-то обижает? Скажи мне, кто они, и я заставлю доктора Прайс исключить их. Это очень просто. Твоя проблема, зайка, в том, что ты слишком хорошая. Ты доверяешь людям, и они этим пользуются. Я всегда учила тебя …
– Пожалуйста, мам. Я просто очень соскучилась по тебе. Я хочу увидеть тебя.
– Бобби, если ты не расскажешь мне, что случилось, то я ничем не смогу помочь.
Бобби закрыла глаза. Казалось, ее голова была полна шумных рваных образов и мыслей, гремящих, словно битое стекло и гвозди. Она ощущала себя бессильной, бесполезной.
– Ты не понимаешь.
– Конечно, понимаю, дорогая. Каждый человек тоскует по дому. Я всегда скучаю – чего бы я только не отдала за кусочек настоящего бекона. Но ты не успеешь оглянуться, как наступят рождественские каникулы.
Первая слеза вырвалась наружу. Крупная, теплая – она стекла по носу и капнула на подставку телефона. Бобби не могла сказать маме, что через четыре дня ничего больше не будет. Не будет никакого Рождества – она не доживет даже до ночи Гая Фокса7.
– Мам, пожалуйста…
– Ну же, Бобби. Тебе осталось учиться в школе меньше двух лет. Думаю, ты продержишься. Сейчас мамочке нужно быть в Нью-Йорке. Я надеялась, что ты понимаешь это.
Вытирая слезы, Бобби кивнула.
– Я знаю. – Она взяла себя в руки, зная, что никогда не сможет убедить маму прилететь сюда, и что побег в Нью-Йорк не поможет ей избежать судьбы Тейлор и Абигайль. Кровавая Мэри найдет ее, куда бы она ни убежала. Она сделала глубокий вдох. Как бы ей ни хотелось быть «маленькой девочкой», она должна найти силы стать «сильной, как волчица». Это была просто минутная слабость – она сможет это сделать. Она должна.
– Извини. Последние дни выдались тяжелые.
– Это на тебя не похоже, дорогая.
– Знаю. – Бобби закрыла глаза и представила, что черпает энергию у своей неунывающей мамы через телефонные провода. – Я буду в порядке.
– Ты уверена? Тебе нужны деньги?
Если бы это было так просто.
– Нет. Я в порядке. Не бери в голову.
– Хорошо, милая. Мне нужно бежать. В десять у меня шиатсу массаж в салоне Chloë Sevigny. Я оставлю телефон включенным на всякий…. В общем, если я тебе понадоблюсь, просто позвони.
Бобби прижала колени к подбородку, чувствуя бессилие.
– Конечно. Мне нужно идти в класс.
– Целую, зайка!
– Пока, мам. – Она повесила телефон.
Остаток дня Бобби провела на философии и беззвучно шевелила губами на занятии по хору. Она ни на секунду не могла сосредоточиться – было трудно сконцентрироваться, когда огромные, шумные, тикающие часы отсчитывают секунды. Впервые в своей жизни она считала каждую минуту, остро ощущая, как теряет их.
Она отправилась на ужин с Наей, но могла лишь смотреть на тарелку с жутко выглядящим овощным супом. О твердой пище вообще не могло быть и речи. Ная также не была в восторге, размазывая по тарелке нечто, напоминающее желеобразное рагу.
– Думаешь, в этом есть углеводы?
– Похоже на то, – рассеяно ответила Бобби.
Ная высунула язык.
– Господи, я чувствую себя ужасно. Меня тошнит даже от этого запаха.
Бобби знала, что она чувствовала. Настроение в Пайпер Холле было еще мрачнее, чем обычно. Часы перевели неделей раньше, так что темнота наступала как раз перед пятью часами, но вечерний туман, казалось, клубился и подкрадывался с моря еще раньше. Снаружи было промозгло, холодно и окутано непроницаемой мглой.
Атмосфера в столовой была не лучше. История с пропавшей Сэди и скандальные сплетни сеяли лишь беспокойство и растущее волнение, охватившее всех как из-за исчезновения девушки, так и из-за мучительного осознания, что со школой было связано что-то плохое. Пайпер Холл всегда наводил тоску, теперь же, здесь было небезопасно.
Девушки ужинали в почтительной тишине. На смену шуму и громким возгласам, пришло напряженное перешептывание между собой. Доктор Прайс наблюдала за ними, восседая за главным столом, который находился в пределах слышимости Бобби. Завершив ужин, Грейс и Кейтлин подошли к директрисе.
– Доктор Прайс? – серьезно, подражая ведущей теленовостей, сказала Грейс. – Я и несколько леди, – под этим она подразумевала Элиту, – хотели бы организовать поисковую группу для Сэди. Или записать обращение на ютьюб.
«Ах ты, двуличная гарпия», – подумала Бобби. Делает все, чтобы выслужиться.
– Это очень любезно с вашей стороны, Грейс, – ответила Прайс. – Но я уверена, что у полиции все под контролем.
– Хорошо, дайте нам знать, если будут нужны помощники. – Грейс и Кейтлин чуть не кланялись, отходя от стола.
Бобби незаметно закатила глаза.
Еще одно гениальное правило Пайпер – никакого wi-fi в общежитиях – означало, что как только с ужином будет покончено и они вернутся наверх, Бобби придется пользоваться малейшей возможностью поймать слабый сигнал ее смартфона. В конце концов, ей все-таки удалось прогуглить «Королевскую больницу Сихейвен». Ная, дергаясь больше обычного, сидела на своей кровати и яростно пилила ногти.
– Нашла, – объявила Бобби.
– Что?
– Часы посещения в Сихейвен. Завтра с десяти до двенадцати или с двух до четырех.
– Ты действительно хочешь это сделать?
– Ага. Я не собираюсь сидеть и ждать, когда превращусь в прах или что-то в этом роде. Знаешь, теперь я абсолютно уверена, что Сэди знала, что что-то происходит. Ты видела, как плохо она вчера выглядела.
Ная не возражала и отложила пилочку.
– Как ты собираешься выбраться отсюда? Тебе потребуется письменное разрешение, чтобы покинуть территорию школы в будний день.
Бобби пожала плечами.
– Мне все равно. Самое худшее, что может сделать Прайс – это исключить меня. Если мы не разберемся со всем этим… что ж, будет гораздо хуже.
Правый уголок рта Наи потянулся вверх.
– Ты знаешь, Бобби Роу? Мне начинают нравиться эти открывающие новые возможности шпионские штучки. Очень сексуально.
Бобби рассмеялась.
– А мне кажется, ты слишком долго находишься в женском обществе. – Она сняла сумочку c с банными принадлежностями с крючка задней двери. – Пойду, приму душ пока там кто-то есть. Это место меня пугает.
– Точно подмечено.
В такие часы в душевых обычно была очередь, и сегодня не было исключением. Тягостное настроение заразило даже залы Дома Бронте. Несмотря на то, что в ванной комнате было две душевые кабинки, снаружи, у стен коридора, ждали еще две девушки, сгорбившись, как подставки для книжных полок. Отлично. Ей не придется пользоваться душем в одиночестве.