— Пошел вон, — взвизгнул Кирилл. — Вон отсюда, ментяра поганый…
Петров-Водкин встал с колен и отряхнул штаны, он виновато обвел взглядом всех присутствующих и уныло поплелся к двери.
— Всех — на подписку о невыезде! — вдруг ни с того ни сего рявкнул Буцефал. — Ишь, народ. У них баба померла, так хоть слезу бы для приличия проронили. Всех, кому сказал!
Девушка по имени Лариса в момент перестала икать и посмотрела на Буцефала с каким-то странным, недетским уважением.
— Она, — Кирилл кивнул на дочь, — недееспособна. Так что…
— Там разберемся! Распустились…
Петров-Водкин тихо вернулся в ванную комнату. Он очень жалел, что тело уже увезли. Ему просто важно было самому увидеть, как это… Как это — купаться, сушиться, разбрасывать пудру?..
— Должны быть следы мокрых мыльных ног… — пробормотал он, снова становясь на четвереньки. — Надо вызывать криминалиста.
— Он уже был, — поджав губы, сообщила Марья Павловна. — И он, к слову сказать, не позволял себе так унижать пострадавших.
Удивительно, она говорила умные, правильные слова. Она четко выстраивала эти слова в предложения. Но в ушах Петрова все они — слова и предложения — звучали вороньим криком: «Больше не занимайте, на всех не хватит!»
— А если она сначала включила фен, а потом влезла в ванну? — Воинственный пыл, разгоревшийся было из-за оскорбления чести мундира, тихо вышел из Кузиного напарника. Он нервно поглядывал то на часы, то на стремительно уходящий за окном день.
— Надо замерять. — Петров цокнул языком об зубы и задумчиво достал из внутреннего кармана: «сантиметр» — резиновую полоску для портних. — Длину провода, длину, прошу прощения, рук, расстояние от места, где он лежал уже включенный, до самой ванны.
Вдруг ужасно защемило сердце. Петров ни минуты не сомневался, что Дарью Матвееву-Глебову убили. Цинично, хладнокровно, немного киношно… Впрочем, какие учебники — такие и исполнители. Причем убили преднамеренно. Продуманно, но не аккуратно… А значит, убили бы в любом случае… Но теперь ему срочно нужны были Лена и теща. Следственный эксперимент без них был бы пустой тратой времени.
— Вот не веришь ты в хорошее, — покачал головой Буцефал. — Вот всегда ты подозреваешь худшее. А так все хорошо складывалось…
— Да что вы себе позволяете? — наконец возмутился Кирилл. — Это моя жена, между прочим.
— Угу, — угрюмо согласился Кузин напарник. — А по статистике бытовых убийств в восьмидесяти процентах случаев жен убивают именно мужья. Так что если этот вот герой нароет, то ты, тоже герой, сядешь. И сейф твой мы тоже проверим…
— Они вымогают у тебя деньги, — процедила Марья Павловна. — Ляля, давай выйдем, пусть папа поговорит с дядями о своем… Нам негоже подслушивать. Мы с тобой еще раз дедушке позвоним. Чтобы ехал быстрее…
— Маме Жанне, — твердо заявила Лариса и посмотрела на Петрова с вызовом.
— Маме Жанне я уже сообщил, — сухо сказал Кирилл, с опаской поглядывая на мать. — Мало ли что… Лялечку забрать…
— У нее есть родная бабушка, — отрезала Марья Павловна и подтолкнула Ларису к выходу. — Вымогайте, товарищи, не стесняйтесь! Управа на вас найдется.
— Пошли, Кузя. — Буцефал еще раз выразительно посмотрел на часы. — Пошли. Пусть…
— Сейчас, сейчас, — согласно закивал Петров и записал в блокнот все показатели, которые усердно вымерял уже несколько минут. — Фен был какой фирмы? Коробки не осталось? Мы в коробке из-под фена, например, лекарства храним… Ну, если что… Не нервничайте, главное — не нервничайте… Я у эксперта возьму. Мне бы только шнур…
— Нет, — прошипел Кирилл зловеще. — Нет… Потому что я тебя убью… — Бесшумно и быстро он оказался рядом с Петровым и в мгновение ока успел сомкнуть крупные, тренированные ладони на его шее. Придавил что есть силы и облегченно выдохнул.
Петров непроизвольно выкатил глазные яблоки и подумал о том, что очень давно не отдыхал. И еще о том, что Леночка так и не узнает… Мысль о жене придала Кузьме Григорьевичу решимости. Но сил уже не оставалось. Он только и сумел, что вцепиться вялой рукой в паховую область нападающего. Все остальное доделал Буцефал. Он тоже бесшумно подобрался к дерущимся и решительно опустил Кириллу на голову стул.
— Будем брать. В случае чего — нападение при исполнении. А так — посадим по полной. Эй, Кузя, вставай. Я его держу…
Наверное, ради дочери Кирилл при аресте не позволил себе ни криков, ни матерных выражений, ни сопротивления вообще. «Недееспособная» — это значит сумасшедшая. Петров видел таких — тихих и улыбчивых. В знак особого расположения они могут подарить на День милиции голову соседа. Правильно, папашка, лучше не скандалить.
— Сейчас вы все получите. — Глазами большого больного пса Кирилл посмотрел сначала на телефон, затем — на дверь. — Сейчас…
— Бабуля, — выкрикнул Кузин напарник. — Мы его забираем. За нападение на сотрудника милиции и по подозрению в убийстве жены.
— Сынок, ты можешь хранить молчание… — строго сказала Марья Павловна.
— Особенно если выйдешь с зоны и уедешь жить в Америку! — Буцефал поощрил Кирилла пинком под зад.
— Не надо, пожалуйста, не надо! — Недееспособная девочка выскочила в коридор и обвела безумными глазами присутствующих. — Не надо же… — Она вцепилась в отцовский пиджак и надула губы, готовясь к истерике. На взгляд Петрова-Водкина, реагировала на происходящее она вполне адекватно. Пока…
— Уйди, Ляля, — сквозь зубы сказал Кирилл. — Уйди. Мама, ну что же ты…
— Чем больше ребенок разнервничается, тем сильнее достанется этим от Глебова, — спокойно заметила Марья Павловна.
— Ну, не надо же… Не надо. — Девочка заметно побледнела и задышала слишком часто. Может, симулирует? Взгляд ее, казалось, приобрел какую-то строгую осмысленность. — Не смейте! — что есть силы закричала она и бросилась к двери. — Не пущу, не смейте… Нельзя… Нельзя… Плохо…
— Тебя забыли спросить, — сказал Буцефал равнодушно.
Ляля повертела замок и, распахнув настежь входную дверь, спокойным, трезвым и очень тихим голосом сказала:
— Если вы его арестуете, то следующей будет мама Жанна…
Она посмотрела на Кузьму ласково и понимающе… Так глядела на него Леночка, когда Петров-Водкин пытался навести в доме порядок. Что-то прощающее и презрительное было в этом взгляде.
— Она точно дебилка? — спросил Кузьма Григорьевич у Марьи Павловны.
— Ага, точно… Смотри, как побежала, — ухмыльнулся Буцефал.
Глебов знал, что его присутствие ТАМ не только желательно, но и необходимо. Никто из членов семьи его внучки не мог решить, а точнее — уладить деликатную проблему, возникшую в результате безвременной кончины Даши… Глебов усмехнулся: почему безвременной? Его дочь ушла гораздо раньше… Ушла совсем-совсем молодой… Дарья пережила ее на пятнадцать лет, что само по себе — много… А уж Глебов рядом с Лялечкой — просто библейский персонаж.
Он спешил. И не спешил… Он был страшно раздражен. Но не взволнован, нет. Все шло так, как должно было… И в этом был магический смысл. В живых оставались те, кого он хотел и мог оставить для внучки…
— Садись, не стой над душой. Стоящий всегда раздражает сидящего, если сидящий, конечно, умнее…
— А вы — умнее? — насмешливо спросил посетитель.
— А ты сомневаешься? Да ты нахальный. Учись держать дистанцию, парень. Скажи, вот эти листовки: «Выражаем глубокое соболезнование мэрии по случаю приезда президента, вам придется бессовестно врать, прогибаться и снова врать» — это твоих рук дело? Что за армия Трясогузки? И вообще, с кем ты связался? При чем тут городские власти…
— А разве не правда?..
— Нет, не правда. А вот это что: «Всем трижды судимым — по губернии». Ты вообще думаешь, что делаешь?..
— Но вы же велели — порезче… У меня еще об Амитовой есть. О ее дочери, «похождения высокорожденной проститутки».
— Да кто тебе позволил? — Глебов посмотрел на часы. Ему надо быть ТАМ. Он чувствовал, что ТАМ — плохо. Что его Лялечка дрожит как осиновый лист, а после этого, пожалуй, опять впадет в привычное долгое безумие… За что это девочке? Впрочем, он был уверен, что тела ТАМ уже не было, когда пришла внучка, тела ТАМ уже не должно было быть. — Кто тебе позволил? Ублюдок! — Несмотря на то что все внутри клокотало, он говорил тихим, спокойным, почти равнодушным голосом. Он давно просчитал — так больнее, обиднее. Глебов брезгливо перебирал бумаги, принесенные птенцом, и думал, лихорадочно соображал, как правильно отреагировать на ту главную, которую он, Виктор Федорович, увидел, приметил сразу… Он, Глебов, ходил кругами. Он никак не ожидал наткнуться на такое. Он и не предполагал, что парень так глубоко копнет. Мальчик оказался способным. Он далеко пойдет.