— Сама купи, — огрызнулась Ляля и зашла в комнату. Они и не подумали разжать рук. Они даже не обратили на нее внимания. Они были вместе. А она — одна. Как всегда — одна…
— Чайка моя, а чего же это мы не танцуем? — Над Лялей навис Толик. В гимнастерке и сапогах. Самый шик. И пахло от него пыльным брезентом, солидолом и порохом от бенгальских огней. И еще чем-то — другим, взрослым.
— Танцуем, — тихо сказала Ляля, касаясь его небритой щеки. — Мы очень даже танцуем. — Она нежно обвила его шею руками и добавила почти неслышно: — Ну вот я и вернулась… — И вдруг громко визгливо вскрикнула: — Афина, а как мальчика-то твоего зовут?
— Вячеслав…
Глава 11
ПЕТРОВ-ВОДКИН СРАЖАЕТСЯ С МАФИЕЙ
«Ее заставили, ее заставили, может, долго пытали. И она, Леночка, как человек добросовестный, не могла сделать для них работу кое-как. Она не терпела халтуры… Но — ее пытали. И где она сейчас?» — Петров-Водкин схватился за голову и заметался по квартире.
Скорее всего, жена была на работе. Но может быть, и нет. Возможно, она скрылась. Сама, не подставляя мужа. От Леночкиного героизма Петров был готов расплакаться, но постарался взять себя в руки. Несмотря на то что он старался не терять голову, в нее все-таки лезли нехорошие мысли. Одна другой хуже. Леночка тоже приезжала в деревню Холодки, отчаянно ревнуя Петрова к оголтелой стройотрядовской вольнице… Ревнуя к первой встречной, к Ляльке, к Жанне, к Афине, к Даше… И он, дурак, чтобы не ударить лицом в грязь, не разуверял невесту, а значительно и хитро надувал щеки. А ведь Леночка могла на этом «застрять». Она была как раз из этих — из таких. Например, последние двадцать лет она вязала шапочку, одну и ту же, надеясь когда-нибудь начать ее, то есть их, шапочек, продажу. Двадцать лет изо дня в день после работы, после возни с детьми, следственных экспериментов, подвигов на кухне она все набирала и прокручивала петли. Что-то было в его Леночке греческое, что-то — от Пенелопы.
И все же письма — это бред. Ее, конечно, пытали… А теперь украли? И будут просить выкуп? Будут требовать, чтобы Петров отказался от дела? Значит, опять Глебов?..
С самого начала этой истории, с Афининого полета, Петров ни минуты не сомневался — это не сегодняшние события. Это — продолжение. Отложенная партия. И шахматист Глебов — главное действующее ее лицо. Только при чем тут Леночка? И почему началось с Афины?.. Вот она, мысль, которая не давала покоя… А что, если его Леночка обо всем догадалась и просто хотела предотвратить? Зная, что он, Кузьма, достаточно твердолоб в части вещественных доказательств и неверия в интуицию, она, понимая все, раньше него бросилась спасать странных женщин, связанных одной судьбой из-за давнего убийства? Может быть, жена его понимает или даже знает больше, чем он.
Телефон зазвонил не вовремя, прервав его размышления. Петров вздрогнул и, перешагнув через собранные для жены вещи, схватил трубку…
— Записываю, — рявкнул он, думая огорошить шантажиста.
— Давай записывай. Дружинник. Податель сего, опер безрогий. Вторую из твоих — грохнули, — заскрипел Буцефал раздраженно и немного вызывающе.
— Как? — поперхнулся Петров.
— Изобретательно, — хмыкнул Буцефал. — С помощью электробытового прибора.
— Что ты мелешь? — обиделся Петров, которому в данной ситуации совсем не улыбалось выступать в роли записного клоуна районного отделения. — Какую вторую? У меня она — одна… Словно в ночи — луна…
— Теперь — две. Езжай на место. И прошу, если там есть хоть малейшая возможность истолковать как несчастный случай, сделай именно так.
— Если на клетке с тигром ты увидишь надпись «Лев», не верь глазам своим. Ты о чем это меня предупреждаешь? — совсем разнервничался Петров. — Где моя Елена? Что происходит?
— Умерла Дарья Матвеева-Глебова. Жена того, с сейфом, который ты так и не удосужился открыть…
— А Лена? — осторожно спросил Петров.
— А Лена — еще жива, — медленно, толково, по-детсадовски заговорил Буцефал. — Лена, если ты имеешь в виду свою жену, звонила и сказала, что немного задержится у подруги. Удивилась, между прочим, что ты не на работе. В общем, встречаемся на месте. Через полчаса, радость моя. — Буцефал развеселился и счел разговор оконченным.
Петров осторожно присел на кровать, стараясь не мять покрывало. При обычном хаосе в их квартире, который почему-то никого не раздражал, покрывало в спальне было святыней, олицетворявшей чистоту семейных отношений. Оно всегда было таким стерильным, Лена требовала, чтобы к нему лишний раз не прикасались. О порядке в квартире она судила по тому, достаточно ли безупречны на нем складки.
Итак, Даша… Даша, не сорвавшаяся с балкона. Получившая записку от его несравненной жены… И кого теперь арестовывать? Мужа Кирилла, который одинаково тесно общался с обеими женщинами? Или собственную супругу, которая весьма интенсивно с ними переписывалась?
Через полчаса Кузьма Григорьевич уже был в квартире погибшей. Кроме него и Буцефала, по дому сновали родственники: Кирилл, юная леди по имени Лариса и старая леди по имени Марья Павловна. Все они были связаны узами крови друг с другом, но не с покойной. Все они были напряжены, но не сказать чтобы очень расстроены.
— Ну что? — Петров-Водкин по-свойски хлопнул Кирилла по плечу. — Не удалось с балкона сбросить, так ты ее утопить решил?
— Ты дурак? — сжав кулаки, спросил Кирилл.
— Нет, я при исполнении. Ты где был весь этот день? Давай-ка, дружище, поминутный график. И чем быстрее, тем лучше…
— И все-таки это несчастный случай, — вздохнул Буцефал. — Смотри: набрала ванну, решила поваляться и тут же посушить голову. Рука мыльная, не удержала. Фен свалился, вот тебе и электрошок. Элементарно. А по поводу алиби — пусть пишут. Это полезно. Кто нашел-то даму в пене? — Буцефал презрительно оглядел родственников, чуть задержавшись взглядом на Ларисе, которая икала не переставая.
— Заткнись, — предложил напарнику Петров. — Ты сам бы стал сушить волосы, сидя в воде?
— У меня волос уже нет, так что не надо о грустном… Не подкалывай, кто нашел-то?
— Я уже рассказывала, — сухо сказала старая леди, голос которой вдруг выдал в ней заслуженную продавщицу или опытную кляузницу. — Я приехала навестить внучку и привезти немного солений… Даша была в ванне, вода в ней уже остыла. Я ничего не трогала и вызвала «неотложку», а уж они — милицию… Вот и все…
— Соседей опрашивать будем? — спросил Буцефал, уныло глядя на Петрова. Тот, встав на корточки, медленно полз по небольшому отростку, в котором располагались «службы», в рекламных объявлениях именуемые «смежными и отдельными». — Ты куда, Кузя?
— Пудра, — отрывисто сообщил Кузьма Григорьевич. — Пудра… — Он лизнул палец, которым только что провел по линолеуму. — Пудра косметическая, наверное, импортная. Девушки, это вы рассыпали?..
— Я никогда в жизни не позволяла себе пользоваться этими дешевыми приманками для дураков. — Марья Павловна гордо подняла голову и нахмурила чуть сросшиеся брови.
— Это видно, — успокоил ее Кузьма Григорьевич. — Но вы не волнуйтесь, моя жена, — тут его сердце болезненно сжалось, — моя жена тоже красится только на выход. Так что к ужасам натуральной красоты я привык… Вполне… А вы, девушка? — Лариса снова икнула и посмотрела на Кузьму пустыми, но все же испуганными глазами. — Тоже нет? Тогда вы будете как бабушка… Так я в сумочке посмотрю? — Петров-Водкин вырвал из дрожащих рук девушки небольшой кошелечек на веревке и с удивлением извлек из него пудреницу. — О, ваша цела… Значит, рассыпана хозяйкина… Что же это она так неаккуратно за феном потянулась? Хотя моя жена, не при посторонних будет сказано, а мы все свои, такая засранка, что у нас бывает на полу не только пудра, но и манная каша.
— Даша была чистюлей, — процедил Кирилл. — А ты уже допросился. Сейчас приедет Глебов, и мы вас отсюда…
— Чистюлей? Тогда — непонятно… Совсем непонятно. Понимаете, пудру, ее очень трудно отмыть. Она такая жирная и рассыпчатая, что… Или у вас была приходящая домработница? У кого еще были ключи от квартиры?