Дальнейший протест Южной Руси против Литовского государства выразился в следующем. Выше было сказано, что ЧерниговоСеверское княжество распалось на множество мелких уделов, где сидели потомки князей частью Рюриковичей, частью Гедиминовичей. И вот в конце 15го века, еще при Казимире, а главным образом в междуцарствие, наступившее за его смертью, начался переход этих князей с их землями в подданство Московского государства. Таким образом, отошла от Литвы почти вся Северщина и оставалась в составе Московского государства вплоть до так называемого Смутного времени, когда она была отвоевана обратно.

И еще один факт отмечает история, когда Южная Русь снова делает попытку отделиться от Литвы. Это было четверть века спустя после неудачного заговора русских князей с Олельковичем во главе. Умер Александр Казимирович, и соединенный трон великого княжества Литовского и королевства Польского занял брат его Сигизмунд I. Удельные князья уже почти совсем перевелись в Южной Руси, утратив всякое политическое значение даже там, где они еще удержались. Таким образом, во главе нового южнорусского политического движения уже стали не удельные князья, а местный вельможа из знатных татарских выходцев князь Глинский, человек выдающегося ума, энергии, политической опытности. Личная обида побудила его соединить около себя все недовольные элементы края. Его сознательно поставленной целью было отделить Южную Русь от Литовского государства, чтобы соединить ее с государством Московским. [13] Но и эта попытка окончилась неудачей, между прочим и потому, что не нашла достаточно энергичной поддержки со стороны великого князя Московского Василия Иоанновича.

Все эти попытки южнорусских земель отделиться от Литвы не имели характера широко и глубоко захватывающих народных движений; да для таких движений и не было достаточно подготовленной почвы. Литовское государство мало вмешивалось в жизнь и удельных областей, да еще таких отдаленных, как области южнорусские. Литовские князья в различных документах, какие они выдавали отдельным ли лицам или целым территориям, то и дело повторяли: «мы старины не рухаем, а новины не уводим» (не нарушаем старинных обычаев и не вводим новых) и старались поступать согласно этому правилу. К тому же, живя в Польше, они должны были неизбежно расширять власть местных органов управления. В положении произошла крупная перемена лишь после так называемой Люблинской унии, которая объединила Литву с Польшей в одно государство.

Произошло это так. Сын Сигизмунда. I Сигизмунд Август не имел детей, а, следовательно, и законных наследников престола великого княжества Литовского. Соединению Литвы с Польшей, которое держалось династией Ягеллонов, угрожала опасность. Польша ощущала эту опасность, как грозящую ей беду. Сигизмунд Август по отношению к этому вопросу стал на точку зрения государственных интересов Польши. Он задумал предупредить угрожающее распадение.

В 1569 г. в гор. Люблине созван был общий сейм, на который съехались для обсуждения и решения вопроса представители всех соединенных земель. Когда литовские магнаты увидели, что вопрос о соединении государства принимает неприятный для них оборот, то они тихонько разъехались: они думали предупредить соединение. Но вышло не так. Представители высшего сословия ЛитовскоРусского государства всетаки были на сейме, если не из крупного, то из среднего дворянства, и они иначе смотрели на соединение Польши и Литвы. При деятельной поддержке короля, дело приняло такой оборот: не только состоялось соединение, но еще и вся Южная Русь вошла непосредственно в состав Польши, оторвавшись от Литвы. Таким образом, Люблинская уния сделалась критическим моментом в истории Южной Руси. Русь эта подчинилась польским законам а, следовательно, и влияниям польской культуры. Соединение с Польшей повлекло за собой глубокие изменения в жизненном строе южнорусского общества.

II

Но пока Южная Русь была в составе ЛитовскоРусского государства, она продолжала жить так, как жила раньше в так называемую удельную эпоху своей истории. Литовское правительство мало вмешивалось во внутреннюю жизнь областей, присоединившихся к Литве. Правда, вместо удельных княжеств были теперь земли, управлявшиеся великокняжескими наместниками - земля Киевская, земля Волынская, ТуровскоПинская, как завоеванная раньше, вошла по управлению в состав Литвы, ЧерниговоСеверская отошла к Московскому государству, Галиция была оторвана Польшей, Литовское Подолье, или Брацлавщина, пока входило в состав Волыни.

Наместники, которые по польскому примеру назывались старостами, ведали военное дело и сбор доходов на господаря (т. е. на великого князя). Во всем остальном населению предоставлена была значительная свобода. Каждая, отдельная земля имела уставную грамоту, своего рода конституцию, посредством которой великий князь определял и утверждал права населения данной области. Кроме участия в общем сейме всего великого княжества Литовского, каждая область имела еще и свой областной сейм для решения дел, касающихся своей области. Но независимо от этого население имело неограниченное право всяких съездов, собраний и совещаний по всем делам и вопросам, какие только выдвигала жизнь. Даже судебные дела решались большей частью на судебных сходках, или вечах (копные суды). Государство не видело интереса в том, чтоб ограничивать самостоятельность населения, наоборот, именно в этой самостоятельности оно черпало свою силу и крепость.

Итак, южнорусское общество этого времени представляло собой дальнейшее развитие того, что было в удельный период. Правда, поверхностный взгляд видит здесь как бы чтото новое, - даже много нового, встречается с разнообразными названиями, каких не было до тех пор: князья, паны, земляне, бояре, рыцарство, шляхта, дворяне - для высшего класса населения, затем мещане, вотчичи, данники, слуги, люди тяглые, похожие и непохожие - для класса низшего. Можно подумать, что строй жизни сильно изменился и усложнился, раз появилось столько новых названий. И строй этот действительно усложнился, но не в такой мере, как это можно было бы предположить. Верхний слой южнорусского общества и теперь не утратил свой старый служебный характер. Правда, в этот, слой вошли многочисленные потомки удельных князей литовского и русского происхождения, но они слились с общей массой. Главной задачей этого верхнего, так сказать, правящего слоя была, как и раньше, защита страны от внешнего врага. Но защита эта требовала теперь уже гораздо больше усилий. И вот, чтобы лучше устроить защиту, государство начало раздавать земли представителям верхнего слоя. Из этого вытекло для общества много важных последствий.

Эту раздачу земель нельзя понимать в современном смысле слова. Раздавалась не земля, а население, сидящее на земле, которое не лишалось раздачей старых своих прав собственности на землю. Но и население, поступая в чьето распоряжение, не теряло своей свободы: эти права распоряжения были условны и ограниченны. Вместо того, чтобы уплачивать какието подати и нести повинности государству, - или в господскую казну (по понятиям того времени, это было одно и тоже), - население платило подати и отбывало повинности в пользу известного лица, князя или землянина. А этот князь или землянин должен был отбывать за то военную службу в определенном размере: ставить в случае надобности столькото воинов, конных или пеших, в такомто вооружении и пр. Из этой раздачи земли на службу вытекали такие любопытные отношения. Великий князь отдавал какомунибудь князю или иному пану целый округ (подразумевается население округа), тот раздавал части этой территории отдельным землянам или боярам, тоже с обязательством службы; землянин или боярин мог в свою очередь отдать одно или несколько крестьянских дворищ «слуге», который, получая с крестьян в свою пользу следуемые с них подати и повинности, обязан был своему господину военной службой. Таким образом, получалась целая лестница отношений зависимости и службы, восходившая от земледельца, знающего лишь свой производительный труд, до великого князя. Вот почему общественный строй ЛитовскоРусского государства называют иногда феодальным строем. Но кому же принадлежала земля, на которую упиралась нижним концом эта «иерархическая» лестница? Считали, что она принадлежит государству или великому князю, так как великий князь был верховным распорядителем служб, но на самом деле, фактически, земля принадлежала трудящемуся населению, данникам, вотчинам, тяглым людям, которые в глазах правящего класса все еще были «мужи», т. е. свободные и полноправные граждане. Однако, такое положение, когда на земле лежали обязанности по службе, было опасным по отношению к правам трудящихся. Те, общественно более сильные, кому принадлежало распоряжение землей в интересах службы, легко могли посягать на права трудящегося класса, и постепенно могли завладеть и землей и самой личностью земледельца. Так оно и случилось. Но особенные условия южнорусские мешали слишком быстрому обращению свободных земледельцев в зависимых, или крепостных. Население Южной Руси было такое редкое, прекрасной, плодородной земли так много, что любому желающему можно было иметь ее, сколько угодно. Заселение здесь шло медленно, так как под боком была кочевническая степь, постоянно угрожавшая своими нападениями. Таким образом, всякий, недовольный своим положением на месте старой оседлости, мог всегда найти себе новое место. Паны здесь слишком дорожили земледельцем, чтобы теснить его.