– Вы, сэр… банкир, – с кривой усмешкой обратился Вильгельм к Годфри, – преступили границы даже королевского гостеприимства. Обычно я не снизошел бы до общения с людьми, подобными вам, но оскорбление слишком велико, чтобы его игнорировать. Вы оскорбили мой дом; я призываю вас лично отдать этот долг чести.

– И каким же образом я обидел вас, ваше величество? – весьма рационально уточнил Годфри.

– Ваш… танец оскорбляет меня.

Годфри приподнял бровь:

– Разве для дуэли это не слишком пустячный повод?

– Не в данном случае. – Король стремительно повернулся лицом к своим гостям, слегка покачнувшись. – У меня полно свидетелей. Вы пренебрегли моим гостеприимством, слишком фамильярно оказывая внимание… – он развернулся обратно и глянул на Татьяну, но его ярость была направлена не на нее, а на человека рядом с нею, – …королеве.

По толпе прокатился вдох удивления – не из-за самого обвинения, а из-за его несуразности.

– В начале вечера я танцевал с ее величеством круг или два, – отметил Годфри. – Уверен, что не это так разозлило ваше величество.

– Именно это! Я нахожу вашу наглость беспрецедентной. Вы сверх меры превзошли границы моего терпения, и за это я с-с-спущу с вас шкуру.

После этого заявления король Вилли снова покачнулся – несчастная жертва двух ядовитых зелий, ревности и праздничного пунша.

Разумеется, вызов короля был прозрачен: его взбесило не безупречное поведение Годфри по отношению к Клотильде и даже Татьяне, а то, как бесстыдно и прилюдно его любовница соблазняла другого. Однако Татьяну вызвать на дуэль было бы довольно трудно, поэтому расплачиваться пришлось бедному Годфри.

– Нет! – раздался женский крик.

Даже не приходилось надеятся, что это Ирен, потому что тембр был совсем другой.

К трио подбежала королева Клотильда, стуча каблуками туфель по полированному полу.

– Нет, ваше величество! Уверяю вас, что намерения мистера Нортона были не только невинными, но и самыми добрыми. В них нет ничего дурного.

– Я король, – прорычал Вилли. – Я знаю, когда мою честь очерняют. Разве стал бы я пачкать свои руки такой ерундой, если случай не был бы столь серьезным?

Клотильду не испугал гнев супруга. Она расправила плечи и наконец-то приняла вполне королевский вид:

– Сир, это верно, но я – ваша королева. Если вы не верите моему суждению, вы пятнаете мою собственную честь.

Король замотал головой, словно отмахиваясь от мошкары.

– Ваша честь будет восстановлена, когда я отомщу за нее, и сделаю я это завтра. – Он снова повернулся к Годфри, весь воплощение праведного гнева, – король, который не умел обращаться с собственной женой. – Мои секунданты придут к вам на заре и сообщат место нашей встречи. Выбор оружия за вами.

– И я никак не смогу доказать вашему величеству, что не сделал ничего такого, что можно назвать оскорблением?

– Нет.

– И я не смогу убедить ваше величество, что величие вашего титула пострадает от дуэли с простолюдином?..

– Нет. Пусть так, но мне все равно, – отрезал Вилли. – Все, что вы можете сделать, – доказать собственную трусость, если покинете Прагу до завтрашнего рассвета.

Годфри, бледный и сдержанный, в отличие от пунцового и раздраженного короля, утвердительно кивнул:

– Ваши секунданты могут найти меня в «Европе».

– Назовите же оружие вашего поражения, – потребовал король с презрительной усмешкой, которая ему совсем не шла.

Годфри колебался. И его затруднение было мне понятно. В бою на шпагах король будет иметь преимущество благодаря своему более высокому росту и длинным конечностям, не говоря уж о том, что Вилли, скорее всего, изучал искусство фехтования с детства. С другой стороны, в подобном поединке Годфри выигрывает от более плотного телосложения короля и его тяжелой после сегодняшних возлияний головы.

Пока король не успел повторно обвинить Годфри в трусости, в перепалку вступил еще один голос, и его я узнала сразу же, несмотря на непривычный выговор.

– Мой дорогой соотечественник не привык сражаться на дуэлях, – мягко произнесла поддельная леди Шерлок, вступая на свободное место рядом с троицей. – Ему нужно дать время до утра, чтобы он мог выбрать оружие.

– Выбор здесь невелик, леди Шерлок. – Король почти не удостоил Ирен взглядом. (Уже одно это говорило о том, как печально он изменился к худшему со времени нашей последней встречи; ему, по крайней мере, следовало или уловить некоторую связь с собеседницей в прошлом, или быть пораженным ее красотой в настоящем.) – Пистолет или шпага. Уверяю вас, я искушен и в том, и в другом.

– Что ж, тогда… – Пожав плечами, Ирен обернулась к Годфри: – Выберите пистолет, мистер Нортон, и это скверное мероприятие закончится очень быстро.

Я ахнула, не заботясь о том, кто мог меня услышать. Даже дочь священника знает, что в таких встречах пистолеты гораздо более смертоносны. Верно, что в процессе схватки у шпаги множество шансов покалечить соперника, а пуля всего одна и может пролететь мимо, но если уж она попадет в цель, то, в отличие от пореза или укола, часто оказывается смертельной.

Годфри поколебался еще мгновение, без сомнения думая о том же самом. Выражение лица Ирен было мягким, спокойным, уверенным. Она сказала свое мнение.

– Пистолеты, – произнес Годфри, и от его выбора прежде молчавших зрителей всколыхнул ужас. Эта дуэль грозила смертью обоим участникам.

Клотильда с рыданиями убежала, но Татьяна по-прежнему стояла как вкопанная, наблюдая за двумя мужчинами голодными глазами кошки, следящей за ссорой мышей. Каков бы ни был исход, ее жажда либо крови, либо плоти будет удовлетворена.

– Кто-нибудь выступит за вас? – спросил король тоном, предполагающим, что Годфри признает полное отсутствие у себя друзей.

Я задержала дыхание, боясь, что Ирен предложит себя на это место, но она в кои-то веки сдержалась.

– Я, ваше величество, – сказал мужчина, который вышел вперед, – лично не знаком с мистером Нортоном, но я тоже англичанин. Меньшее, что я могу сделать для своего соотечественника, – выступить его секундантом.

Час от часу не легче! Это был тот подлый тип, который расспрашивал меня о леди Шерлок. Если у него был какой-то интерес к Ирен, можно ли доверить ему столь важную роль секунданта Годфри? Разумеется, он может и не подозревать об их связи – только если он не шпион и не агент короля.

Или не Шерлок Холмс!

– А я, ваше величество, – произнес еще один мужской голос, – и доктор, и англичанин. Я буду и секундантом мистера Нортона, и врачом, если кому-нибудь понадобятся медицинские услуги.

Разумеется, вторым секундантом был вездесущий доктор Уотсон! Полная неразбериха!

– У меня есть собственные врачи, – сказал король, кинув неприязненный взгляд на честное лицо доктора Уотсона. Он повернулся к Годфри: – А вам, сэр, я рекомендую до рассвета обратиться к врачевателю души.

Он повернулся на каблуках, снова покачнулся, но удержался на ногах и величаво отправился восвояси.

Годфри воспользовался уходом короля и подошел к вызвавшимся помощникам, оставив Татьяну без обоих кавалеров, которыми она так бессердечно играла.

Она ни капли не выглядела расстроенной, особенно когда роящиеся вокруг джентльмены, собравшие рассыпанные жемчужины, чуть не бегом бросились возвращать ей утерянное. Что ни случись с мужчинами, в настоящее время пользующимися благосклонностью Татьяны, всегда найдется свежий поток жертв.

Русская открыла свой усыпанный янтарем ридикюль, и рьяные джентльмены один за другим стали бросать туда, как в корзину, потерянные ею жемчужины. Мадам Дефарж[30] нашла бы в ней сестру по духу, живи Татьяна во времена Французской революции. Тем временем казалось, что Годфри с облегчением принял возможность сбежать от этой сирены и заняться делами пусть и опасными, но более привычными для добропорядочных мужчин.

– Спасибо, джентльмены, – сказал он своим новым друзьям, сердечно пожимая им руки.