Матросы во главе с Леркари высадились недалеко от портовых ворот. Здесь их ждали рыбаки вместе с Джули Леоне.

Перебив стражу портового входа, матросы и рыбаки ворвались в город. У таверны «Музари» их встретили соции и стипендарии. Толпа, вооруженная чем попало, выросла до внушительных размеров.

— Смерть знатным! — выкрикнул капитан.

— Да здравствует народ! — ответила ему стоголосая толпа.

— Половина из вас под началом Джули Леоне разгромит арсенал и добудет оружие, после того пойдете к крепости. Остальные пойдут со мной к сенату. Мы займем его и тоже направимся к крепости. У каструма нам придется принять жаркий бой, но консула мы так или иначе должны повесить. А потом возьмемся за всех жирных. Пошли!

Леркари сбросил с головы шляпу, выхватил шпагу и зашагал вперед. Потом он побежал — толпа не отставала. В улицах и переулках к восставшим присоединились все новые и новые группы горожан. И всякий раз Ачеллино восклицал, поднимая шпагу:

— Смерть знатным!

— Да здравствует народ! — неслось в ответ.

С колокольни храма Иоанна Богослова раздались первые звуки набата. Затем тревожный призыв колоколов зазвучал из армянской церкви св. Параскевы. Ей начала вторить колокольня св. Стефана.

Пожары начались сразу во многих местах. Перепуганные nobiles в нижнем белье выскакивали из домов, прятались в погреба. Наиболее знатные и богатые, имевшие своих вооруженных слуг, пробирались под охраной к крепости, куда их впускали с великой предосторожностью.

Ди Кабела, узнав о волнении народа, не растерялся. Он послал гонца в казармы с приказом поднять всех арбалетчиков и бросить на защиту сената. У башни святого Константина постоянно находилось двенадцать вооруженных охранников крепости.

Консул понимал, что, независимо от того, возьмут бунтовщики сенат или нет, они непременно бросятся к крепости и постараются взорвать стены. Если им это удастся, тогда беда. Надо во что бы то ни стало затянуть восстание на три-четыре дня, тогда оно обречено на провал. Из опыта прошлых лет консул знал это. И потому всех способных поднять оружие поставил на защиту стен и ворот.

Консул поднялся на башню. С высоты был виден весь город. Около сената свалка. Леркари прорвался к самому зданию сената, стража которого после короткого боя сдалась. Но когда неожиданно сбоку ударили арбалетчики и около сорока человек сразу упало убитыми и ранеными, рыбаки первыми бросились на противоположную сторону площади, чтобы укрыться от стрел во рву. Арбалетчики, не мешкая, окружили сенат и разбежались по балконам. Сверху они разили каждого, кто попадался на глаза.

Леркари, собрав своих матросов, пошел в обход. План капитана оказался удачным: арбалетчики, увлеченные охотой за теми, кто был на площади, не заметили, как на балконы ворвались матросы, и скоро здание сената перешло в руки восставших.

Джули Леоне с большой группой социев прибежал к башне св. Константина. Идти на приступ каменной твердыни со шпагами, мечами и копьями было бы просто безумием. Но Джули уверенно вел людей к башне. Одного из охранников арсенала капитан Леркари подкупил, и он по условному сигналу должен был открыть вход в башню. Восставшие рассыпались вдоль стены, примыкавшей к башне, и затаились. Джули пронзительно свистнул. Дождавшись ответного сигнала, выскочил на площадку у входа, но в этот миг раздался мушкетный залп. Джули схватился за грудь и упал.

Рядом падали люди, бежавшие за ним. Джули приподнялся и крикнул:

— Николо! Где же ты, Николо!

И словно в ответ на его зов между зубцами башни появилось тело Николо и секунду спустя глухо ударилось о камни. Надежда на взятие башни рухнула… Уже теряя сознание, Джули сказал подползшему к нему Клемене:

— Стойте здесь… не уходите… Никто не должен вынести из этой башни… даже и булавки. Не выпускайте никого.

…Капитан Леркари сразу же, как только покончили с арбалетчиками, приказал матросу забраться на крышу здания и спустить, а потом снова поднять знамя Республики.

Это был условный сигнал. «Лигурия», подняв паруса, двинулась к берегу. На борту ее стояли триста освобожденных от цепей невольников.

Башня папы Климента считалась самым высоким зданием в Кафе. Но с колокольни церкви Благовещенья город был виден еще лучше. Невысокая сама по себе церковь стояла на большой возвышенности, и потому Никита хорошо видел все, что происходило в городе. Как только на крыше сената исчезло на несколько минут знамя, Никита дал знак звонарю.

Под тревожные звуки набата первыми на улицу выбежали ватажники с Кириллом и Ивашкой во главе. Вместе с ними были местные ковали, плотники и бочары. Они самым коротким путем повели котел к арсеналу. На одной из улиц наперерез ватажникам выскочила толпа горожан.

— Смерть знатным! — закричали они.

— Виват популюс!

Горожане присоединились к ватаге.

Вырвавшись на треугольную площадь около башни, люди сразу попали под огонь мушкетов и град стрел. Несколько человек упало на мостовую. Толпа схлынула в боковые улочки. Кирилл с группой ватажников залег за фонтаном, стоявшим посреди площади. Каменные края широкого бассейна надежно защищали от пуль. Бассейн был сух — в фонтане, видимо, давно не было воды. Внимательно приглядевшись к узким окнам башни, Кирилл заметил в одном из них черный раструб. Осторожно подняв мушкет, он тщательно прицелился и нажал на спуск. Ухнул выстрел, и все увидели, как из бойницы, блеснув на солнце, выскользнул мушкет и упал в кусты у подножия башни.

— Сколько у нас мушкетов? — спросил подползший к Кириллу Митька.

— Три.

— А пистолей?

— И пистолей три.

— Все равно отсюда нам в башню не попасть во веки веков. Надо с наружной стороны…

— Давай попробуй.

Митька отполз от фонтана и перебежал к стене, где укрывались рыбаки и ватажники. Четверо ватажников быстро встали у стены и положили руки друг другу на плечи. На них взгромоздились еще трое, а на них еще двое. Ловкий Митока, сунув за пояс четыре ножа, поднялся по живой лестнице и перемахнул за стену.

Сторона башни, обращенная к морю, имела два окна. Митька глянул вверх — окна были высоко, однако добраться до них можно. Митька поднял руку и всадил нож между камней. Еще выше воткнул второй нож и, цепляясь пальцами за щели, поднял ногу и встал на первый нож. Нащупав следующую щель, переставил ногу повыше. Огляделся. За окнами людей не видно. Вытащил из-за пояса третий нож…

Первого фряга увидел, протискиваясь в узкое окно. Тот выхватил шпагу и бросился на Митьку. Митька успел вытащить пистоль и разрядил ее в грудь фряга. Не задерживаясь ни минуты, он сбежал по крутой лестнице вниз.

Весь нижний этаж был заставлен бочками с порохом и селитрой. На стенках висели арбалеты, мечи, шпаги, копья.

Оружия было много. Окинув склад взглядом, Митька подбежал к двери. Она была заперта снаружи. Вверху послышался топот ног. Взглянув в широкий люк, Митька увидел, как по лестницам сбегали вооруженные люди. Их было много. «Всех не одолеть, — мелькнуло в голове Митьки, — а ребята подмоги ждут». Топот все ближе и ближе… «Вое равно смерть! Так пусть…» Он подбежал к бочке с порохом, ударил ножом в днище, выломал клепку. Когда в люке показалась оскаленная рожа фряга, сунул пистоль в порох и нажал крючок…

Кирилл в это время прицелился в стрелка, засевшего между зубцами башен. Но выстрела не успел сделать. Над башней взметнулся багряный столб пламени, дрогнула земля, и раздался оглушительный взрыв. Угол башни откололся, качнулся и рухнул вниз, обнажив деревянные перекрытия. Сверху на площадь полетели осколки камней, обломки половиц, изуродованные человеческие тела.

Кирилл перекрестился: «Господи, прими душу раба твоего Митрия».

Горожане бежали к развалинам, расхватывали уцелевшее оружие.

Арсенала города Кафы более не существовало.

В крепости становилось все тревожнее. Донесения приходили одно страшнее другого. Сначала стало известно, что капитан Леркари вернулся в Кафу и ведет восставших. Потом узнали, что убийца Панчетто со своими друзьями-преступниками высадился и грабит дома богатых горожан.