Перед тем как покинуть ипподром, он посмотрел календарь скачек. Через неделю, уже в одиночку, он посетил состязание с участием Крылатого в маленьком городке на севере страны. Он купил букет цветов, попросил одного из мальчишек, ухаживающих за лошадьми, передать их прекрасной амазонке, и приложил записку с выражением искреннего восхищения. Потом он увидел девушку верхом, ее выступление было таким же провальным, как и в прошлый раз, но Паниагуа был сражен наповал ее красотой и грацией настоящей амазонки. После скачек он застал ее причесывающей блестящую гриву Крылатого. Он робко представился и признался, что это он прислал цветы. Она улыбнулась, поощряя его и ожидая продолжения.

— У тебя отлично получается, — ляпнул он, сам не зная зачем.

— У меня ужасно получается. Я никогда бы не стала этим заниматься, если б меня не заставлял отец. Он говорит, что это спорт для людей из высшего общества.

— Мне нравится смотреть, как ты ездишь, — сказал Паниагуа очень тихо, едва различимо.

Возникла пауза, полная неопределенности, и тогда он отважился спросить, не желает ли она прогуляться или где-нибудь перекусить. Она ответила, что, к сожалению, не может. Она должна срочно возвращаться домой. Но в следующие выходные она будет принимать участие в скачках в одном городке на побережье. Тогда у них будет больше времени для общения. Паниагуа хотел ответить, что обязательно приедет, но не успел. Женщина маленького роста со злобным выражением лица ворвалась в конюшню и презрительно смерила взглядом молодого человека. Она повернулась к прекрасной амазонке и, показывая пальцем на часы, велела поторапливаться. Паниагуа, пятясь к двери, попрощался с девушкой, развернулся и вышел.

В течение последующих недель Паниагуа и прекрасная амазонка тайком встречались по всей стране. В разъездах девушку сопровождала женщина со злобным выражением лица, нанятая, чтобы следить за ней и оберегать ее покой. Днем она ходила за амазонкой по пятам, словно тень, и контролировала каждый ее шаг. Но по вечерам ее клонило в сон, и она быстро теряла бдительность. В пол-одиннадцатого она начинала зевать. В одиннадцать она уже сладко похрапывала в номере гостиницы. Тогда прекрасная амазонка убегала на свидания с Паниагуа. Вместе они упивались колдовством ночи, болтали в сумрачных кафе, искали приют своим зарождающимся чувствам. После этих встреч Паниагуа как ни в чем не бывало возвращался в студенческое общежитие. Его сбережения таяли на глазах, а сердце переполнялось невыразимыми чувствами. Утомленный, он падал на свою бедную студенческую постель и думал, что больше никогда в жизни не будет так счастлив.

И он не ошибался.

3

Отец прекрасной амазонки был человеком властным. Сын сурового военного, не делавшего различий между казармой и собственным домом, он всю жизнь боролся со своими генами, с деспотичным и нетерпимым характером, в точности повторявшим характер его отца, которого он ненавидел. Уже будучи взрослым, он изобрел способ подчинять окружающих своей воле, ничего им при этом открыто не навязывая. На работе его точку зрения выражали заместители. Он же, спрятавшись за письменным столом, как за баррикадой, был всегда дружелюбен и готов к диалогу. В семье он придумал Иеронима.

В первый раз, когда он сослался на Иеронима, жена сочла его сумасшедшим. Их дочери в то время было десять лет, и ее пригласили в гости к однокласснице на выходные. Отцу не нравились родители девочки по той простой причине, что не были достаточно состоятельны. Он понимал, что это неубедительный аргумент и что он не может запретить дочери поехать в гости только на этом основании. И тогда, ко всеобщему удивлению, он объявил, что Иероним советует воздержаться от поездки.

— Кто такой Иероним? — в один голос спросили жена и дочь.

Отец с полной серьезностью ответил, что Иероним — дух, вернее, душа несчастного грешника, которая скитается по полям Вилья-Росы — их родового поместья.

— Только мне дано его видеть, — объяснил он. — Иероним всегда дает полезные советы. Сейчас он говорит, что наша дочь не должна никуда ехать.

И девочка никуда не поехала. Мать решила, что проще оставить дочь дома, чем провести выходные, препираясь с мужем. У нее не было сил, чтобы сопротивляться Иерониму, этому загадочному существу с вымышленным прошлым. Тем не менее сам факт существования Иеронима был признан, и этот прецедент имел решающее значение. С этого момента Иероним руководил жизнью семьи. Именно он обязал девочку заниматься верховой ездой, а позднее участвовать в скачках, ведь это был красивый вид спорта, достойный людей из высшего общества. И именно Иероним решил, что Паниагуа — идеальный мужчина для дочери.

Паниагуа познакомился с отцом прекрасной амазонки после одного из конных состязаний, прошедшего в столице. Выступление девушки, как всегда, оставляло желать лучшего. Крылатый остановился на середине дистанции и упорно не хотел ни на шаг двигаться с места, а потому был дисквалифицирован. Паниагуа поджидал любимую в конюшне. Пользуясь редкой минутой отсутствия женщины со злобным выражением лица, он потянулся, чтобы поцеловать девушку. В этот миг отец амазонки, который выкроил минутку в своем плотном графике, дабы посмотреть выступление дочери, вырос перед ними как из-под земли, схватил молодого человека за руку и силком потащил в кафе, где подверг изнурительному допросу. Паниагуа хотел произвести хорошее впечатление, поэтому говорил только то, что, по его мнению, от него хотели услышать: он подающий надежды студент юридического факультета, ему уже предлагают работу в нескольких адвокатских конторах, его ждет блестящая карьера, и его намерения в отношении дочери самые серьезные.

Прекрасная амазонка присоединилась к ним как раз в тот миг, когда Паниагуа говорил, что любит ее. Отец некоторое время пристально смотрел на него, затем пылко заключил в свои объятия и воскликнул:

— Этот молодой человек, без сомнения, понравится Иерониму!

Как и следовало ожидать, Иероним был в восторге. В разговоре с отцом своей возлюбленной Паниагуа изрядно приукрасил свои заслуги (он был посредственным студентом, не подавал особых надежд, и ему лишь однажды предложили заштатную должность в захолустной конторе), но его невинный обман и неожиданное признание в любви открыли перед ним двери Вилья-Росы, куда все трое прибыли на лимузине.

— Это жених нашей дочери! — торжественно провозгласил отец, едва переступив порог дома.

Паниагуа натянуто улыбнулся, чувствуя, что мир вокруг него рушится. Слово жених вызывало у него стойкие и малоприятные ассоциации с формальностями и рутиной. Все женихи, которых он знал, принадлежали в равной степени как своим невестам, так и их близким и дальним родственникам, друзьям и знакомым. Отношения жениха и невесты всегда становятся достоянием общественности и влекут ряд обременительных взаимных обязательств, из-за которых любовь покрывается коростой обыденности. Жениху и невесте не доступно удовольствие от тайных встреч, наслаждение чувством, предназначенным только для двоих. Они сознательно выставляют свои отношения на суд общества и позволяют его недремлющему оку следить за собой во время воскресных прогулок в парке и субботних поцелуев в баре.

Горько разочарованный, Паниагуа сидел за столом, пил и ел, пока не наелся до отвала, а в это время отец воодушевленно говорил о будущем. Когда пришло время уходить, он снова сгреб Паниагуа в объятия и пошел провожать его до двери.

— Приходи к нам когда захочешь! Это твой дом, сынок! — напыщенно продекламировал он, когда они выходили из гостиной.

В прихожей он приблизил губы к уху молодого человека и прошептал:

— Советую тебе обращаться с ней хорошо. Ты еще не знаешь, каков Иероним в гневе.

После этого он открыл дверь, пожал молодому человеку руку и простился с ним, широко улыбаясь.

4

Так, по воле Иеронима Паниагуа и прекрасная амазонка Беатрис превратились в жениха и невесту. Паниагуа это казалось унизительным. Но еще хуже для него было то, что из них двоих никто не обладал достаточной смелостью, чтобы попытаться отстоять свою любовь, чтобы укрыться в окопах своих чувств от бесцеремонного вторжения посторонних. Они могли бы уступить на время. Они могли бы попытаться обмануть всех показным соблюдением внешних приличий, заключив между собой нечто вроде сговора, чтобы сберечь свою душевную близость. Но они этого не сделали. Они дали погрести себя под лавиной обязательств и не заботились о том, чтобы холить росток своего чувства, а он становился все более чахлым. Они надели маски и играли роли, и делали это так хорошо, что под конец запамятовали, кем были на самом деле.