— Сколько у тебя осталось штыков?

— Двести и столько же раненых.

— Всех раненых на машины, а здоровых в строй. У пас впереди еще дела.

Войска втянулись в душный сосновый бор. Он поглотил сильно поредевшие батальоны. Укрыл в ежастой хвое сотни грузовиков, легковушек и подвод.

Мажирин пропускал в лесную чащу войска. Он стоял на опушке и всматривался в поле, где дымились горящие танки. Он ждал повторной танковой атаки и все чаще наводил бинокль на опасный Бориспольский аэродром.

«Тихо. Пусто. Немцы ушли в укрытие. Хитрят они или слишком обожглись? Конечно, обожглись, и, пока к ним не подоспели новые силы, мы должны обойти Борисполь», — про себя думал комдив.

10

Над степью занимался рассвет, когда лейтенант Сергей Синокип вылетел на разведку. Он получил задание: выяснить, взорваны ли киевские мосты и в каком направлении отходят части Тридцать седьмой армии, защищавшие город.

В истребительном полку Сергея считали опытным и отважным летчиком. В первый день войны ему удалось в районе Житомира перехватить немецкий бомбардировщик. Лейтенант смело пошел на таран и отрубил «юнкерсу» хвост. Потом над Киевом и Каневом Синокипу приходилось вести тяжелые поединки с «мессершмиттами».

Сергей хорошо знал и повадку отборных асов Геринга. Они появлялись над Днепром со стороны солнца и, устремляясь к мостам, дерзко расчищали путь «юнкерсам».

Окраска вражеских истребителей была необычной. У Сергея всегда вызывали тревогу ярко-красный кок винта и какая-то жалящая, осиная желтизна капота: черные пятна, полосы и на фюзеляже — приготовившийся к прыжку пепельно-серый тигр.

Проводив взглядом извилисто-тусклый Удай, Сергей решил не набирать высоту. Она сулила встречу с многочисленными вражескими воздушными заслонами, перехватчиками и специальными охотниками. Он пошел на бреющем.

Показалась болотистая Оржица. На правом берегу заметались длинные огненные бороды немецких пулеметов. Сергей удивился. Вчера линия фронта проходила у Яготина — и вот на́ тебе, за одну ночь такая неприятная неожиданность!..

Он взял курс на Яготин. В этот ранний час на глухих, размытых сильными ливнями проселках встречались свои и чужие части. Одни приветствовали красный «ястребок», подбрасывая вверх пилотки, другие открывали огонь.

У Сергея глаз был наметан. Он безошибочно еще издали определял, кто движется по дороге. Наши роты растягивались. Немецкие шли более слаженно, плотно.

Синокипу казалось, что он хорошо продумал свой полет. Главное — быстрей проскользнуть к Днепру, подальше уйти от дорог. Взойдет солнце, и над ними коршунами повиснут «мессершмитты».

На горизонте розовели Яготинские озера. Справа из легкой утренней дымки тумана выступали купола переяславских церквей. Он взял курс на Вьюнище и за Козинцами увидел зеленоватые кручи. Ему тяжело было смотреть на Днепр и как-то даже не верилось, что эта до боли родная река уже за линией фронта.

«Как же такое случилось? Когда мы снова придем сюда?! Нельзя отдавать немцам эти леса, воды и горы. Победа или смерть!» В заревой полосе черными змейками скользнули два «мессершмитта». «Не заметили? Нет!» — И Сергей почти прижался к зеркалу реки.

С первыми лучами солнца краснозвездный разведчик появился над Киевом. С круч ударили зенитки. Небо покрылось серыми барашками облачков. Но Сергей сфотографировал взорванные мосты и, ловко сманеврировав, вышел из огневой зоны.

Он на миг оглянулся и за каменными пиками костела узнал три старых тополя. Мальчишкой он взбирался на их верхушки, усеянные шапками грачиных гнезд. На Батыевой горе под могучими тополями белел домик, где он родился и вырос.

«Жаль, нет у меня такого громкоговорителя, чтобы назло оккупантам загреметь на весь Киев: «Батька, ты слышишь меня? Мама, мы придем, мы скоро вернемся!» — подумал Сергей.

Под крылом самолета промелькнули тенистые Осокорки. Десятками мелких и глубоких озер серебрился дарницкий луг. За песчаными взгорьями над лесом поднимались столбы дыма, и Сергей понял, что там сейчас проходит линия фронта. Через несколько минут он заметил на шоссе колонны грузовиков и подвод. На Борисполь текли и текли густые толпы людей. Внизу махали пилотками, белыми косынками. В ответ он покачал плоскостями. Это означало: «Я свой!..»

А навстречу уже спешил «мессершмитт». Он появился внезапно и на большой скорости ринулся в атаку. Вспыхнули красные и зеленые трассы пуль. Самолеты сходились быстро. Они шли на таран. В последнюю секунду нервы у фашистского аса не выдержали, и он взмыл вверх. Но за вражеским истребителем потянулся струистый дымок.

«Сбит «мессер», сбит! Он полыхает! — мелькнула у Синокипа мысль. А мотор «ястребка» дает перебои… — Только бы дотянуть до Бориспольского аэродрома… дотянуть…»

За дубовой рощей, на обочине дороги, вспыхивало орудийное пламя. В поле кострами горели танки. На северной окраине Борисполя сверкала молния боя, а на зеленом поле аэродрома виднелся условный знак. Он разрешал посадку.

Сергей внимательно осмотрелся. Возле трех «кукурузников» суетились техники. Они старались завести моторы, но пропеллеры, сделав несколько оборотов, останавливались.

Синокип дотянул благополучно. Отстегивая ремни, он заметил, как от «кукурузников» отпрянули техники и побежали врассыпную. Пули взвихрили пыль. Факелом вспыхнул бензозаправщик. Немецкие танки, с ходу открыв огонь, казалось, таранили черным узким клином зеленое поле аэродрома.

Краснозвездный «ястребок» взлетел под шквальным огнем невредимым. В воздухе свершилось новое чудо: мотор заработал безукоризненно. Следя за приборами, Сергей мысленно обращался к нему, словно к живому существу: «Крепись, старина. Еще часок послужи мне исправно. Будь смелым. Земля ощетинилась зенитками. Она дышит огнем, и каждый осколок хочет нас убить».

У Сергея появилась вначале робкая надежда, а потом и твердая уверенность в том, что наперекор всему он выполнит боевое задание и все-таки дотянет до своего полевого аэродрома.

В степи на шляху бурлил желтый поток пыли. На Рогозов отходила большая колонна нашей артиллерии. На севере все чаще показывались девятки вражеских бомбардировщиков и стайки «мессершмиттов». Сергей отвалил от дороги, пошел вдоль Днепра.

На горизонте из пыли и дыма выплывал занятый немцами Переяслав. «Ястребок» снизился над гребнями древних курганов, обходя город с западной стороны.

Но миновать Переяслав ему не удалось. На Рогозов шла большая бомбардировочная эскадра. Она преградила Синокипу путь. Два «мессершмитта», отделившись от колонны «юнкерсов», бросились преследовать «ястребок».

После короткой схватки над гребнями древних курганов «мессершмитты» не смогли сбить истребитель и только оттеснили его к Днепру. На фюзеляжах вражеских самолетов красовались пепельно-серые, приготовившиеся к прыжку полосатые тигры. Сергей понял, что он ведет бой с отборными асами Геринга, которые все время ловко подкрадываются, норовят зайти ему в хвост.

После второй яростной схватки у Сергея защемило сердце: мотор «ястребка» опять давал перебои.

«Что же ты, друг, полосатых тигров испугался?!»

Машина теряла высоту, она не слушалась штурвала. Сергей сделал отчаянную попытку вернуть мотору прежнюю силу. И не смог.

Близко-близко прошел «мессершмитт». В глаза Сергею бросились острые кайзеровские усы. Немецкий летчик поднял указательный палец и резко опустил вниз.

Злость охватила Синокипа. Он, не задумываясь, пошел бы сейчас на таран, но что мог сделать лишенный скорости истребитель!

Красная трасса пуль полоснула «ястребок». Заскрежетал металл. Сильная струя бензина ударила Сергею в лицо. Какая-то сила расшатывала самолет.

Еще одна секунда — и штопор. Сергей, словно вырываясь из чьих-то цепких невидимых рук, встал на сиденье и, выпрыгнув из горящей машины, рванул кольцо парашюта.

Летчик падал на песчаную косу. Она приближалась с неотвратимой быстротой. Чайки испуганно сорвались с желтого языка отмели.