В один из жарких дней, когда температура днем поднималась настолько, что, казалось, плавились камни, в Сашкину палатку вошел Хелг, а вместе с ним еще один человек, в котором нетрудно было разглядеть хаммийца. Судя по одежде — торговца.

Хаммиец стал униженно кланяться, а Хелг брезгливо отстранившись, сообщил Сашке:

— Это купец Муфата, он рассказывает интересные вещи. Пятнадцать лет назад доверенный человек Тарена продал ему жену и дочь предыдущего сейкурского графа, а также членов семей казненных графских ближников. Четверых мальчиков постарше отдали на убой храмовникам. Среди проданных детей был мальчик — младший сын барона Венсана. А барон Венсан, будь он сейчас жив, считался бы у местной знати основным претендентом на освободившуюся графскую корону.

— Информация интересная. Ты хочешь, чтобы ее донесли до местной знати?

— Я не договорил. Тирт.

— Что Тирт?

— Это младший сын Венсана. Единственный из мужеского пола, кто не был казнен или не отдан храмовникам.

— Я понял тебя. Ты хочешь попытаться его найти? Хаммий большой, да и прошло пятнадцать лет.

Глаза Хелга задорно смеялись, и Сашка понял, что его друг знает что — то такое, что может стать переломным моментом в не очень удачно продвигающемся походе.

— Тирт у Муфаты.

— У тебя? — обратился Сашка к хаммийцу, который с приторной улыбкой смотрел на него снизу вверх.

— О, ваше сиятельство! — хаммиец нарочно обратился к Сашке, как если он был герцогом, ведь к графу обращение другое — ваша светлость. — Я наслаждаюсь возможностью лицезреть великого полководца, который…

— Хватит! Говори по делу.

— Ваше сиятельство, я, как только узнал о походе вашего непобедимого войска против ничтожного Лоэрна, сразу же вспомнил о мальчишке. Тогда ему было шесть лет, с тех пор прошло пятнадцать лет и за эти годы парня должны были давно подчинить, выбив из него какую — либо волю. Он будет исполнять всё, что прикажет хозяин. Его можно использовать, как ваше сиятельство захочет. Мальчишка баронет после смерти барона и старшего брата теперь может считаться бароном Венсан. За ним пойдет вся старая знать Сейкура. Вы прикажете вашему рабу, он — всем местным аристократам. Вот поэтому я потратил почти все свои сбережения, но нашел проданного и выкупил его. Это мне обошлось в сорок золотых.

— Сколько?

— Сорок, ваше сиятельство. Хозяин парня ни за что не хотел расставаться со своим любимым рабом. Не в каждом хаммийском доме целует ноги хозяину и его гостям настоящий барон!

Брезгливую Сашкину гримасу, которая давно уже застыла у него на лице, Муфата, вероятно, посчитал за высокомерное выражение лица, свойственное аристократам в их разговорах с чернью. Наверное, поэтому он опустился на колени и попытался поцеловать Сашкин сапог.

— Саш, извини, — вмешался Хелг, — но мне пришлось его сюда привести из — за этого Тирта. Там все сложно, решать тебе. Парень здесь.

— Тирт? Зови его.

Через пару минут в палатку вполз человек. Вполз и распластался у входа.

— Встань, Тирт, — это приказал Хелг.

Парень встал, и Сашка смог его рассмотреть. Среднего роста, с карими глазами, очень миловидный, с хрупкой фигурой. А вот кожа, как Сашке показалась, немного желтоватого оттенка, но может быть, это такой загар? Фигура очень напоминала девичью, даже какое — то подобие грудей было. И это были не мускулы на мужской груди, свойственные тем, кто качает силу. Именно — девичьи. Даже движение тело было какое — то особенно мягкое.

— Так ты Тирт? Барон Венсан?

— Да, господин, — парень упорно не хотел поднимать глаза, уставившись в пол палатки.

А голос — то тонкий, как у ребенка, хотя парню, получается, уже двадцать один год.

— Подними голову, Тирт.

Парень робко ее приподнял и в тусклых глазах Сашка вдруг заметил искорки ненависти и злобы. Интересно, на кого он злится? На него, Сашку? А почему? Из — за чего?

— Я хочу выкупить тебя у торговца. Что скажешь?

— Как будет угодно господину.

— И отпустить тебя на волю.

— Как будет угодно господину.

— Ты разве не хочешь стать свободным?

— У меня не может быть других желаний, кроме как угодить моему господину.

— Я могу вернуть тебе замок Венсан. Ты станешь настоящим бароном.

Только теперь Тирт потерял свою отрешенность. Глаза слегка прищурились, а губы плотоядно сжались.

— Что скажешь? Или тебе все равно? Тогда зачем мне тебе помогать?

Тирт неожиданно упал на колени и тонким фальцетом вскрикнул:

— Господин, я буду всегда вашим рабом! Буду выполнять всё, что прикажете. Я буду самым верным вашим псом!

— Ладно, иди. Выйди из палатки. Хелг, заплати этому сорок монет.

— О, великодушное ваше сиятельство! Я еще потратился на дорогу, на кормёжку Тирта и на его новую набедренную повязку!

— Новую? Что — то на новую она не похожа.

— Он очень неряшлив, успел изгрязнить и порвать!

— Да, я понимаю, что повязка стоит очень больших денег, — Сашкин сарказм немного уменьшил пыл хаммийца. — А скажи — ка, что стало с женой и дочерью графа?

— Их тоже продали.

— Кто?

— Я продал, но если вас они интересуют, я готов потратить все свое состояние, но их разыскать и представить перед вашим сиятельством!

— Я подумаю, а сейчас исчезни.

Когда торговец скрылся, Сашка все еще с брезгливым выражением на лице, сказал Хелгу:

— Ну и негодяй! Как и все в Хаммии. А этот Тирт — он кастрат?

— Угу. Видно же сразу.

— Видно, — мрачно согласился Сашка. — Что — то он мне не показался.

— Слишком забитый. В рабстве почти всю жизнь. Вспомни, каким был Серри, когда его к нам привел Эйгель. Да и сейчас робость не прошла. Хотя в рабстве был намного меньше, чем Тирт. И не в Хаммии.

— Согласен, только я не об этом, хотя и об этом тоже. Я смотрел на его глаза. Забитый — да. Безвольный? Здесь уже не знаю. Мне показалось, что в Тирте сидит какая — то злоба, ненависть. Только на кого? На меня?

— Обычные качества евнуха. Многие ненавидят весь мир за свою судьбу. А те немногие, что поднимаются до больших высот, становясь распорядителями дворов у хаммийской верхушки, те получают и какую — то власть. Над теми же домашними рабами, что и они, только те находятся на самой низшей степени. Вот и вымещают эту злость.

— Тирт такой же? Как думаешь?

— И ты теперь откажешься от варианта с ним? Тогда зачем платить сорок монет? Барон столько не стоит. К тому же Тирт и не барон, а баронет. И станет бароном — это еще неизвестно. Этот Муфата просто цену набивал. Тирта выкупил за пять — шесть золотых, как только узнал, что мы идем в Сейкур.

— Хелг, не сходится!

— Что не сходится?

— Он не успел бы узнать о нашем выдвижение в Сейкур, выкупить и сюда доставить.

— А ведь точно. Думаешь, Муфата и Тирт подосланы самозванцем? Этот евнух вовсе не баронет Тирт?

— Сколько было парню, когда его продали в рабство?

— Шесть лет.

— Значит, должен помнить что — нибудь из старой жизни.

— Но как узнать? Мы — то ничего не знаем, что было здесь пятнадцать лет назад.

— А проверить Тирта на подлинность могут лишь местные аристократы, кто знал его отца?

— Да. Но эти люди засели в своих замках и нас не подпускают ближе полета стрелы.

— Если Муфата и Тирт не подосланы самозванцем, то, как Муфата узнал про то, что мы собрались идти на Лоэрн через Сейкур?

— Тогда получается, что они подосланы.

— Есть и другой вариант. Муфата вез Тирта не нам, мы просто оказались на его пути. Он вез парня в Лоэрн самозванцу, или Волану в Сейкур. Хотел предложить его за сорок монет, чтобы Волан окончательно отделался от возможного конкурента.

— Какой из евнуха конкурент?

— Но ведь Волан этого не знает. Чудом оставшийся в живых сын соратника предыдущего графа. О Венсане помнят все местные аристократы. Каким бы жадным Волан не был, но чтобы убрать конкурента, пусть даже с ничтожными шансами на графство, сорок монет найдет.

— И как ты решишь, что делать с этими двумя?